Владимир Лабинов: Термином "селекционно-генетический центр" сегодня злоупотребляют
С вами Игорь Абакумов и рубрика "Аграрная политика". У нас в гостях – Владимир Витальевич Лабинов, аналитик животноводческого рынка и советник главы Республики Карелия. Верно?
Владимир Лабинов: Здравствуйте. Да, совершенно правильно.
Игорь Абакумов: Прошу вас. Владимир Витальевич, откуда такое нашествие? И почему оно продолжается? Ну, было понятно – 90-е годы, стада порезали и так далее, и так далее. Нахлынули на нас европейские, американские, аргентинские, австралийские породы скота, новозеландские породы скота. А наши-то где? Что происходит в нашей селекции и в нашем племенном деле? Расскажите, пожалуйста.
Владимир Лабинов: Вопрос такой достаточно емкий. Сам по себе факт обмена племенными ресурсами – это нормальное явление, потому что обмен генетическими ресурсами в мире происходит всегда и везде. Но если мы говорим о количестве завозимого материала, то, конечно, здесь вопрос уместен. Ответ очевиден: завозится потому, что либо продукции своего производства нам не хватает, либо тот материал, который производится на территории России, уступает по ряду параметров тому, что завозится.
И есть еще другой фактор, чисто субъективный, потому что завозы, контракты, возможность выезда – это тоже такая одна из составляющих, которая влечет за собой такой повышенный интерес к теме импорта. Но, конечно, главная проблема в том, что племенного материала не хватает и племенной материал очень часто уступает по своим генетическим параметрам, по своему потенциалу тому, что мы имеем у себя в стране. Это, к сожалению, правда
Игорь Абакумов: А вот наша с вами общая знакомая, которая некоторое время назад работала в компании "Ингосстрах" и занималась сельскохозяйственным страхованием, она говорила, что чуть ли не 40% этого скота, который мы завозили, оно шло, что называется, в отход, оно просто погибало, потому что не было соответствующего ветеринарного сопровождения, соответствующего кормления, соответствующего содержания. Просто знаний не хватало для того, чтобы работать со скотом с продуктивностью 10 тысяч литров молока в год. Не было таких знаний. Зачем же его везли, извините, тогда, если мы не подготовили кадры? Естественно, как говорили: "Ингосстрах" платит за все". "Ингосстрах" платил эти убытки. Это было кому-то выгодно – завозить скот, чтобы он здесь подох, чтобы на следующий год завезти еще? Вот как это происходило? Расскажите, пожалуйста.
Владимир Лабинов: Нет, вопрос совершенно не в том, что кому-то это выгодно. Ну, начнем с того, что массовый завоз скота в нулевые годы…
Игорь Абакумов: В середине нулевых.
Владимир Лабинов: …крупного рогатого скота, он пришелся на период старта в стране национальных проектов.
Игорь Абакумов: Да. Приоритетный национальный проект "Развитие АПК".
Владимир Лабинов: Совершенно правильно. И в рамках приоритетного национального проекта, в том числе и с использованием административного ресурса, в развитие аграрного бизнеса привлекался непрофильный бизнес. И к сожалению, надо констатировать как факт…
Игорь Абакумов: Скажем "городской бизнес", чтобы было понятно. Люди приехали из городов, да?
Владимир Лабинов: Да.
Игорь Абакумов: С большими деньгами. Банкиры, промышленники, которым рекомендовали деньги вложить в сельское хозяйство, так скажем, да?
Владимир Лабинов: И игнорирование факторов адаптационных, пренебрежение технологическими аспектами отрасли действительно приводило к тому (и очень часто), когда из завозимой партии особенно молочного скота… Эти примеры в большей степени касаются молочного скота. Это приводило к тому, что до 40% в первый год использования животных выбывало из стада. Были и другие примеры, у нас есть и позитивные.
Игорь Абакумов: Ну, просто дохли, прямо будем говорить, да?
Владимир Лабинов: Нет, "дохли" – это такая… Знаете, скот, прежде чем он подохнет, его всегда можно использовать на цели другие.
Игорь Абакумов: На мясо.
Владимир Лабинов: Скажем, забить на мясо. Коровы не погибают на ферме. Коровы по мере утраты репродуктивных свойств… А лактация заканчивается у коровы, если она вновь не стала беременной. Эта корова, просто как не продуцирующая молоко, подлежит выведению из стада через забой. Поэтому слово "подохли" – это такое журналистское. Я не исключаю, что где-то и подохли, но это такое яркое красное словцо. Скажем так: не использовались для дальнейшего производства на цели молочные, а уходили на мясо.
Игорь Абакумов: Значит, были такие случаи?
Владимир Лабинов: Конечно.
Игорь Абакумов: Я просто был свидетелем того, как одно фермерское хозяйство по очень высокой рекомендации решило купить быков на откорм во Франции. Вот купили этих быков. И я этих фермеров увидел вдруг в той же Франции, в городе Рен. Там была крупнейшая выставка, и вот они приехали в селекционно-генетический центр по производству симменталов. И приехали для того, чтобы забрать оттуда ветеринара, потому что их быки, извините, начали мучиться поносом, а они не знали, что делать. И когда приехал этот ветеринар из города Рен, они ему заплатили деньги, он сказал: "Нужно, в общем, кормить для начала нормально. Потом – нужны медикаменты". А выяснилось, что в Краснодарском крае (а это было в Краснодарском крае) нет ветеринарных аптек. И он, бедолага, француз, поехал объяснять на пальцах в человеческую аптеку, купил какие-то лекарства, развел в ведрах, "починил", что называется, желудки этих быков и спас их от позорной смерти.
Это же разве не говорит о том, что у нас не были подготовлены кадры, вообще не были подготовлены к приходу высокотехнологичного скота?
Владимир Лабинов: Яркий такой, красочный пример, который на самом деле опровергать нельзя, потому что это факт свершившийся.
Игорь Абакумов: Факт. Никуда не денешься.
Владимир Лабинов: Но это не значит, что было везде так. Скот завозился и в советские времена в больших количествах, но, прежде чем получить разрешение на завоз скота по импорту, предприятие должно было доказать свою состоятельность через такие аргументы, как состояние кормовой базы, подготовленность помещений, наличие кадров специалистов, и затем, завезя скот, на протяжении еще 15 и даже 20 лет отчитываться о результатах его использования. Ну, это была плановая советская экономика.
В условиях, когда в рамках нацпроекта стали массово строить новые помещения, которые нужно было заселять, то вот такие перекосы, к сожалению, были характерными. Сегодня не так. Сегодня скота завозится меньше. И в общем объеме племенных ресурсов в молочном животноводстве доля импорта уже не превышает 20–25%. В середине нулевых годов это было более 50%. И конечно, с учетом той негативной накопленной практики вы сегодня вряд ли приведете пример из 2017 года или 2016 года, который продемонстрировали чуть ранее.
Игорь Абакумов: Ну, наверное, так. И все-таки нужно ли нам такое количество скота и птицы? Почему у нас нет своего? У нас есть прекрасные породы с генетическим потенциалом большим, с выживаемостью хорошей. Степные просторы дают таких коров, калмыцкие мясные породы. А потом, породы у нас в Костроме ведь были, да?
Владимир Лабинов: Она так и называлась – костромская порода. Это местный скот облагороженный.
Игорь Абакумов: Стало быть, основа облагораживания все равно на местных породах основана.
Владимир Лабинов: Безусловно.
Игорь Абакумов: Ну? И зачем же нам завозить чистый скот оттуда?
Владимир Лабинов: Ну, во-первых, есть желание быстро получить высокий эффект. Есть такое убеждение: "Мы завезем скот по импорту и в первый же год использования получим необыкновенно высокую, непривычную продуктивность".
Игорь Абакумов: А профессионалов слушали при этом или это только чисто бизнес-подход был?
Владимир Лабинов: Я думаю, что профессионалов слушали. Но когда мы возвращаемся к непрофильному бизнесу, ведь в непрофильном бизнесе не хватало профессионалов. Вообще дефицит кадров в животноводстве и в племенном животноводстве – это явление не сегодняшнего дня. И в советское время тоже было с кадрами тяжеловато. И наверное, вот так вот говорить о проблематике племенного животноводства в отрыве от более широкой проблемы (скажем, социальное развитие села) было бы неправильно. Потому что вот то чудовищное отставание уровня развития социальной инфраструктуры, транспортной, коммунальной, в селе сложившейся на протяжении всего советского периода и постсоветского, оно не способствовало сохранению на селе грамотных и способных к творческому мышлению людей. И селекция шла в пользу города. Поэтому в сельскохозяйственные вузы шли не самые талантливые школьники. Это все привело к тому, что…
Игорь Абакумов: Ну, здесь можно поспорить немножечко. Все зависит от качества товаров, которые мы имеем на выходе.
Владимир Лабинов: Все-таки я склоняюсь к мысли и убежден, что более квалифицированные кадры оседали там, где имелась возможность выплачивать более высокую зарплату.
Игорь Абакумов: Да, конечно, конечно. Люди идут за деньгами, конечно.
Владимир Лабинов: В животноводстве более высокая зарплата формировалась на предприятиях с высокой концентрацией производства – это птицефабрики, это свинокомплексы. Причем все птицефабрики и все свинокомплексы, в том числе и в рамках нацпроекта, в большей степени располагались в привязке к пригородной инфраструктуре. Молочное животноводство объективно…
Игорь Абакумов: То есть кадры перетекли туда, где больше денег и где лучше условия?
Владимир Лабинов: Конечно, конечно.
Игорь Абакумов: У нас с вами звонок из Владимира. Сергей, здравствуйте, вы в прямом эфире, добрый день. Сергей, мы вас слушаем.
Зритель: Я не согласен с экспертом, потому что надо учитывать, что в советское время полностью была у нас селекционная база, в том числе и научно-педагогический состав, который непосредственно занимался селекцией скотоводства и коневодства.
У нас, кстати, коневодство вымирает в России. Я помню времена 70–80-х годов, когда в каждом селе был колхоз, и в каждом колхозе был табун, поголовье, сотни голов, не считая личного подворья. Поэтому нам предлагали западные структуры, так сказать, разделить, классифицировать скот на дойный и для мясопереработки. Мы купились на эту идею. Но так или иначе, если вспомнить, что во Владимирской области и в различных других областях (Воронеж, Белгород) завозили скот с условием, что… Это еще до Всемирной торговой организации, которая называется "торгово-политическая организация". С условием, что будут корма закупаться. Но, как известно, те корма…
Игорь Абакумов: Сергей, я так понимаю, что (извините, прерываю) вы специалист в сельском хозяйстве, да?
Зритель: Ну, я занимался этим, сейчас в городе живу.
Игорь Абакумов: Я понимаю. И я так понимаю, что вы сторонник так называемого универсального скота, мясомолочного. Правильно, да?
Зритель: Да. К сожалению, рыночный принцип Российской Федерации добрался в сельское хозяйство – "минимум затрат, максимум прибыли". Когда привезли этот скот, он начал загибаться – и не только, как вы сказали, в Краснодарском крае от недостатка соответствующей кормовой базы, но и от условий содержания, в том числе ветеринарные недоработки, в Воронежской области. Еще хотел сказать…
Игорь Абакумов: Сергей, если можно, вопрос эксперту задайте.
Зритель: Я хочу сказать: а почему вы не затрагиваете тему, когда, например, в таких агронезависимых государствах, как Япония, Германия, Соединенные Штаты, дотируется сельское хозяйство на 70–80%…
Игорь Абакумов: Сергей, спасибо, спасибо! Мы поняли вопрос. О дотациях мы еще поговорим. Спасибо вам большое. Это был Сергей из Владимира.
Владимир Витальевич, вот видите, очень разнонаправленное выступление у Сергея из Владимира. То есть раньше было все. Что раньше было – курица или яйцо? Раньше было все. А что такое селекционно-генетический центр? Селекционно-генетическим центром у нас сейчас называют, по-моему, любое место, где содержится бык и корова. Как вы понимаете, почему это происходит? Что это такое на самом деле в мировом опыте – селекционно-генетический центр? И что такое он у нас?
Владимир Лабинов: Понятие "селекционно-генетический центр" формализовано, оно прописано. В свое время я самолично его прописывал в одном из постановлений Правительства. Это предприятие, которое занимается совершенствованием исходных форм племенных животных до уровня и последующего тиражирования, чтобы поставлять племенной материал (либо это племенное яйцо, либо это спермопродукция, либо это маточное поголовье) в последующие товарные хозяйства для обеспечения конкурентоспособного производства.
Игорь Абакумов: То есть – прироста производства?
Владимир Лабинов: Селекционно-генетический центр – это предприятие, которое содержит не просто лучшее поголовье, не просто сверхлучшее поголовье, а, допустим, как в случае свиноводства и птицеводства, это поголовье животных разных типов, разных форм, в результате скрещивания которых мы потом достигаем эффекта гетерозиса при использовании в промышленных стадах. Селекционно-генетический центр – предприятие, где работа по учету продуктивных характеристик и отбор по отбираемым, лучшим селекционным признакам осуществляется на высочайшем уровне, в том числе с использованием самых современных методов технологических.
Игорь Абакумов: Владимир Витальевич, для работы селекционно-генетического центра… Я был во многих селекционно-генетических центра за рубежом. В их работе очень важна обратная связь – насколько продуктивность вырастает при использовании коровки, взятой, так сказать, из селекционно-генетического центра, или быка, или насколько сперма папаши, так сказать, эффективна для производства молока или мяса. Вот обратная связь. Это говорит о том, что селекционно-генетические центры должны быть собственностью фермеров, которые и основывают эти селекционно-генетические центры. Они ведь редко очень бывают государственными.
Владимир Лабинов: Мировая практика сегодня подошла к тому, что в свиноводстве, в птицеводстве, в рыбоводстве мировых генетических центров остались единицы. То есть степень консолидации бизнеса и степень концентрации технологического и научного потенциала достигла такой величины, что таких компаний остались единицы, они конкурируют между собой, и рынок мировой практически поделен.
И в этих отраслях создавать на территории России нечто подобное, надеясь на то, что мы догоним, перегоним и сравняемся, было бы утопичным. И мы должны идти по пути создания совместных предприятий на базе, совершенно точно, крупного бизнеса с ведущими мировыми генетическими компаниями. Например, как это сделано в яичном птицеводстве в Свердловской области. Например, как это сделано в свиноводстве в Орловской области. Как это создается в свиноводстве на базе компании "Мираторг".
Игорь Абакумов: То есть единичные у нас очень качественные?
Владимир Лабинов: Единичные, единичные.
Игорь Абакумов: А почему большинство называется селекционно-генетическими центрами?
Владимир Лабинов: Что касается крупного рогатого скота…
Игорь Абакумов: Какой здесь интерес у кого есть?
Владимир Лабинов: Я поясню сейчас. Что касается крупного рогатого скота, то понятие "селекционно-генетический центр" мы относим к крупным станциям искусственного осеменения, таким как "Центральная", которая у нас находится в Московской области. С 90-х годов существует государственная поддержка племенного дела в животноводстве. И форма поддержки – это выплата государственных субсидий на содержание маточного поголовья ведущих племенных заводов.
Игорь Абакумов: Владимир Витальевич, можно ли сказать, что старая структура у нас сохранилась и селекционно-генетических центров у нас практически единицы? Можно так сказать?
Владимир Лабинов: Можно так сказать. Но для того, чтобы ответ был полным и правильным… Мы сейчас стали словом "селекционно-генетический центр" злоупотреблять.
Игорь Абакумов: Злоупотребляем. Владимир Витальевич, вы простите, но, к сожалению, наше время подошло к концу.
У нас в гостях был Владимир Витальевич Лабинов, советник главы Республики Карелия и аналитик животноводческого рынка. Это была "Аграрная политика". С вами был Игорь Абакумов. Увидимся в понедельник в любую погоду.
