Интервью с Михаилом Мальцевым, директором Масложирового союза России

Источник: The DairyNews
Масложировая отрасль в РФ - одна из экспортоориентированных. “Молочные скептики" поговорили с руководителем отраслевого союза  о перспективах и текущей ситуации в отрасли, а также ее связи с молочным рынком. Детали - в печатной версии интервью, подготовленной The DairyNews.
Интервью с Михаилом Мальцевым, директором Масложирового союза России

DN: Как получилось, что Вы из молочной отрасли перешли в масложировую?

ММ: В 2008 году мы с Евгенией Уваркиной находились в поиске способов создания федерального отраслевого объединения, поскольку мы были самыми активными представителями региональных ассоциаций. Тогда еще не было решения дать Союзмолоку новую жизнь. На тот момент у меня был опыт сельхозпроизводства в целом, молоко было одним из направлений, но не основным.

С другой стороны, молочная тема глубже, чем все остальные, в которые я был погружен. Больше 10 лет я прожил в Липецкой области, у меня там был бизнес. Потом вернулся в Москву, чтобы дальше двигаться здесь, но не было осознанного выбора уходить в масложировую отрасль. Для меня это был кот в мешке, именно благодаря множеству мифов о пальмовом масле. Это было риском, но в итоге решение оказалось правильным. Отрасль оказалась самой перспективной с точки зрения экспорта. Сегодня она является номером один в России по наращиванию экспорта переработанной продукции.

Поэтому нет четкого прослеживания моего дрейфа из молочной отрасли в масложировую нет. Так сложилась жизнь.

DN: Как один из отцов-основателей Союзмолока, как Вы относитесь к уходу Андрея Даниленко и смене руководства в организации?

ММ: Про отца-основателя громко сказано, просто я был одним из самых беспокойных участников процесса. По поводу ухода Даниленко… Рано или поздно человек вырастает, ему становится тесно там, где он находится. Но союз состоялся, его состав достаточно обширный, представлена вся отрасль, и Андрей Даниленко сейчас там не может найти для себя ничего нового. Наверное, к решению уйти его привел поиск новых амбициозных проектов. Надеюсь, у него все будет успешно, и мы готовы с ним дальше сотрудничать, поскольку есть планы относительно АПК в целом, намеченные еще больше 10 лет назад и до сих пор не реализованные даже на 20%. Это касается кооперации, сейчас есть движения, но об изменениях еще рано говорить. И таких тем, в которых мы проигрываем конкурентам, очень много.

Среди конкурентов Европа, Америка. Мы бьемся с ними за внутренний рынок, они давят импортом молочной продукции. Мы бьемся с ними в плане экспорта масложировой продукции. Это конкуренты, которые сегодня имеют определенный экономический потенциал, огромные объемы субсидий. Мы долго, в том числе и на площадке Союзмолока, обсуждали тему конкурентоспособности и эффективности, но с точки зрения издержек и операционной себестоимости мы давно уже на высоком уровне. Мы неконкурентоспособны на уровне объемов господдержки. Они несопоставимы с объемами, которые получает Европа, и нам на полке приходится конкурировать с их продукцией, наполовину состоящей из дотаций. Здесь надо искать механизмы компенсации этого диспаритета объемов господдержки.

DN: Вы говорите, что масложировая отрасль – самая растущая с точки зрения экспорта. Что она представляет собой на сегодняшний день?

ММ: Сегодня это 20 млн тонн переработки масличных культур. Хотя в текущем сезоне мы собрали около 19 млн тонн трех основных культур – сои, рапса и подсолнечника. Также мы собираем более полумиллиона тонн льна. В прошлом году мы преодолели экватор с точки зрения объемов внутреннего потребления и экспорта по маслам. Сейчас мы экспортируем даже больше масел, че потребляем внутри страны. Общий объем экспорта масложировой продукции составляет 5 млн тонн, и чуть больше 3 млн тонн составляют растительные масла. В деньгах это порядка 3 млн долларов, эту долю занимают маргарин и майонез. Экспортируем в страны СНГ и ЕАЭС – и здесь мы не видим перспектив роста объемов экспорта. В нашей модели мы закладываем инерционный сценарий в плане роста населения. Это касается жиров и майонеза, мы занимаем по этим продуктам лидирующие позиции, и их необходимо удерживать.

DN: Какие есть перспективные рынки и продукты?

ММ: Основные продукты – это растительные масла и шроты. Мы занимаем второе место после Украины по экспорту подсолнечного масла в мире. Если выполним тот амбициозный план, который себе наметили, то можем стать и первыми. У нас сложилось четкое понимание, и последний год это подтверждает, что, имея более 25% международного рынка пшеницы, мы очень сильно влияем на ценообразование. И когда мы существенно наращиваем объемы экспорта пшеницы, то фактически сами себе стреляем в ногу, поскольку продаем больший объем за меньшие деньги. И здесь у нас идеология следующая: мы считаем, что надо дрейфовать от объемов экспорта пшеницы, от валовки в сторону высокомаржинальных культур и вводить термин «выручка на гектар».

DN: Но тогда президенту будет не о чем докладывать…

ММ: Будет о чем. Тут как с кооперацией – палочная система, количество созданных кооперативов. Но эта цифра ничего не отражает. Я предлагал программу – 30-30-30: к 2030 году 30% объема сельхозпродукции должно производиться в кооперативах. Во всем мире больше половины продукции производится в вертикально-интегрированных сельхозкооперативах. Самый яркий пример – Валио, где тысячи фермеров. Поэтому надо уходить в сторону новых показателей, которые будут объективно отражать динамику развития. Самый объективный показатель – сколько фермер заработал с одного гектара земли. И Минсельхоз постепенно начинает рассматривать тему «эффективного гектара». Также нужно посчитать экономический потенциал нашей земли и смотреть стоимость тонны экспортируемой продукции. Пока что в плане того, сколько мы зарабатываем с одного гектара, мы проигрываем даже Украине. Но меня радует, что в отрасль пришли профессионалы-экономисты, которые будут убирать эту закостенелую статистику, из-за которой мы не понимаем, где находимся и что происходит.

DN: Что еще, кроме масличных, может генерировать прибыль и повышать эффективность?

ММ: В АПК – сахарная свекла. Затем горох, масличные и только потом пшеница, кукуруза и так далее. Поэтому сегодня, если произвести на тех площадях, которые предусмотрены под пшеницу, масличные, мы заработаем в полтора раза больше. Но и на пшенице мы заработаем больше, за счет того, что не будем давить на рынок, цена на мировом рынке будет выше. И потенциал роста рынка по масличным значительно выше, потому что дрейф по увеличению от животных жиров к растительным очень серьезный: 6 сезонов показывает почти 25% рост мирового потребления. Естественно, в странах потребления идет и производственный рост, но у нас потенциал все равно огромный. Наши основные конкуренты здесь – Украина, занимающая первое место по экспорту подсолнечного масла и упершаяся в потолок продуктивности по масличным. Третья по объемам экспорта – Аргентина, у них маржинальность по сое выше. Этот фактор там сдерживается экономически, а у нас средний процент доли подсолнечника чуть больше 8. Если мы хотя бы 10 млн гектар введем в оборот и 20-25% отдадим под масличные и оптимизируем существующий с советских времен севооборот, ситуация улучшится.

Подсолнечник требует соблюдения определенных агротехнологий, и это гораздо эффективнее, чем законодательные ограничения, как, например, в Ростовской области. Эти технологии позволяют использовать подсолнечник не раз в 7-8 лет на одном поле, а раз в 4-5 лет. Крупнейший производитель подсолнечника в стране, компания «Биотон» из Самарской области, берут всего 25% подсолнечника, и нет никакой деградации. Конечно, эти технологии ресурсоемкие, но реальные.

Потенциал для прорыва, о котором говорилось в 204-м указе президента, у нас есть, была бы воля. Мы поставляли сырое подсолнечное масло в Турцию, они его обрабатывали и гнали в другие страны уже в качестве готового продукта. Потом Турцию перекрыли, и пришлось шевелиться, хотя раньше всех все устраивало. А после Турции возник кейс национального проекта, сейчас у нас два ключевых рынка по потенциалу наращивания объемов потребления – это Индия и Китай, которые покупают только гидратированное масло. Нам придется жестко конкурировать с Украиной. Также в ближайшие два месяца мы ожидаем подписания протокола с Китаем по шротам и свекловичному жому.

DN: Какой у нас объем импорта масложировой продукции? Кто потребитель, и что он потребляет?

ММ: Мы импортируем тропики – именно как сырье. По внутреннему потреблению мы не видим роста – как и в странах СНГ. Это устоявшийся рынок, достаточно структурированный. Кондитерская отрасль, молочники, которые используют растительные жиры, мясники наращивают спрос, что тоже заложено в нашу модель.

DN: Есть ли внутренняя конкуренция между пальмовым маслом, подсолнечным и рапсовым?

ММ: Она была до 1 января 2018 года. Тогда был введен норматив по трансжирам, и конкуренция была сведена на нет в пользу пальмового масла. При переработке твердой фракции – производстве заменителей молочного жира, кондитерских жиров, маргарина – есть технология петрификации и гидрогенизации. Последняя – традиционная технология, при которой получалось очень высокое содержание трансжиров.

Выбор в пользу пальмового масла сделала ВОЗ. Как отрасль мы достаточно ответственно подходим ко всем вопросам, смотрим, как далеко зашла наука в диетологии, здоровом питании и так далее. Мы заинтересованы в том, чтобы самые последние знания были использованы.

В Финляндии была программа «Северная Карелия». Согласно ей, на государственном уровне стимулировалось снижение потребления сливочного масла в пользу потребления спреда на базе рапсового масла. За счет ее реализации достигнуты впечатляющие результаты по снижению сердечно-сосудистых заболеваний. Однако потом выяснилось, что при производстве такого масла, как рапсовое, образуются трансжиры. Поэтому, если объединить все это, то мы получим современные и ценные знания о тонкостях питания. Поэтому трансжиры – это не лобби, а шаг навстречу потребителям.

Вообще фраза «лобби пальмового масла» – это миф. Однако люди начинают эксплуатировать эту историю даже в Телеграмме. Канал называется «Во всем виновато пальмовое масло».

Все требует нормирования, жиры в том числе. И ВОЗ по необходимости нормирования потребления ставит на первое место сливочное масло. А пальмовое масло – на третьем месте. Это уникальный продукт, нейтральный по вкусу и незаменимый для кондитеров и мороженщиков. Во всем мире составной жировой продукт – это функциональный продукт для здорового питания, а у нас ему пытаются придать краску негатива. Но как только этот слом произойдет, все встанет на свои места. При производстве спредов возможно внесение в него различных полезных веществ.

Я лично ходил к Александру Ткачеву, и мы согласовывали изменения в техрегламент, что о содержании растительных жиров нужно писать большими буквами. Потребитель должен четко понимать, что он покупает, но не надо создавать продуктам негативный фон.

DN: Какая доля пальмового масла идет на молочку, какая на кондитерку и так далее?

ММ: Мы 3 года делаем баланс молочного жира с Союзмолоком. Они посчитали, сколько молочного жира производится и импортируется в страну, сколько потребляется в виде готовых продуктов и посчитали разницу. Из условных 900 тонн импортируемого пальмового масла на фальсификацию молочной продукции уходит примерно 3,5%. Остальное – это легальная и полноценная продукция. Легальная молокосодержащая продукция занимает 15%.

Сейчас у нас появилась новая, пока небольшая по объемам ниша – высокоолеиновое подсолнечное масло, которое по содержанию олеиновой кислоты даже лучше, чем оливковое. С одной стороны это конкурент оливковому маслу, а с другой в плане фритюра оно имеет лучшие свойства, чем пальмовое. И «Солнечные продукты» выиграли тендер на поставку масла для фритюра в «МакДональдс».

Фальсификацией занимаются не масложировые предприятия, а те, которые занимаются производством молокосодержащей продукции и рисуют на этикетке вместо спреда сливочное масло. Отследить этих товарищей невозможно, потому что они работают не напрямую с поставщиками. Поэтому здесь нужно ужесточение санкций для фальсификаторов, которые совершают подмену понятий. Они зарабатывают не снижением качества, поскольку производят качественный продукт – просто другой.

Пальмовое масло поставляется в Россию крупными судами. На непищевые цели идет очень маленький объем, который не набирается на судовые партии.

DN: Мы считаем, что необходимо убрать понятие «молокосодержащие продукты» из техрегламента на молоко и молочные продукты, а все продукты, в которых произошла замена молочного жира на немолочный отнести к категории пищевых продуктов и не позволять им находиться на полке с молочными продуктами. Как Вы к этому относитесь?

ММ: Недавно мы получили требование разделить полку на две части – с молочной и молокосодержащей продукцией. Какой маркетолог не мечтает об отдельной полке для своей группы продуктов? Для нас это решение – первый шаг к изменению отношения к продукту как к фальсификату. Когда на одной полке лежат и масло, и спред, непонятно, что является фальсификатом, а что нет. Поэтому разделение полок – однозначный плюс для нас. Мы получим отдельную полку по нашей группе товаров, где сможем привлекать потребителя преимуществами нашей продукции.

За составными функциональными продуктами будущее. Сейчас очень быстрый ритм жизни, и потребитель может получить все необходимые вещества, съев один продукт. У масложировой продукции здесь огромный потенциал.

DN: В «Кодексе Алиментариус» понятия «молокосодержащий продукт» не существует. Есть молочный, молочный составной, восстановленное молоко…

ММ: У нас много технических расхождений в терминологии. Хороший опыт в этом плане у молочного напитка, который является восстановленным молоком. Когда эту продукцию определили на отдельную полку, потребители стали от нее отказываться, хотя раньше пили с удовольствием. Но это не привело к меньшему объему потребления сухого молока и росту производства сырого. Это привело к тому, что все молочное производство России занимается фальсификацией восстановленного молока. Занимается вынужденно – потому что поставили в такие условия.

Идея была правильная, просто продукт нужно было назвать так, чтобы он продавался. Мы хотим, чтобы потребителя не вводили в заблуждение. Для этого есть механизмы, применяемые в других странах. Хороший пример – соевое молоко. Может ли оно называться молоком? Но его используют так же, как и молоко.

Также после определенного возраста мы теряем ферменты для переваривания цельного молока и должны переходить на кисломолочку.

Полную версию интервью смотрите по ссылке: https://www.youtube.com/watch?v=y-QNiGm6Ios

Возврат к списку

30.01.2024
В России наметилась устойчивая тенденция сокращения поголовья коров: их количество снижается ежегодно, а в 2023 году достигло исторического минимума. The DairyNews обсудил с экспертами отрасли причины уменьшения молочного стада в России. Участники рынка поделились мнением о происходящем и рассказали, как избежать катастрофических последствий для производства молока, молочных продуктов и говядины.
Читать полностью