Интервью с Алексеем Сафиулиным, создателем «Face ID» для коров
О распознавании коров по рисунку носа, об уровне цифровизации сельского хозяйства в России, о развитии кадров для АПК, о маркировке молока и животных; о том, как перейти из IT-шника в фермеры – это и многое другое в материале The DairyNews.
АС: Меня зовут Алексей Сафиулин. Я занимаюсь информационными технологиями и несколько лет назад построил молочную ферму ООО «СТСХ» в Удмуртии.
Мы разработали мобильное приложение для управления молочной фермой. И в рамках этого приложения создали технологию по распознаванию животного по рисунку на носу.
DN: Расскажите, как вы пришли в сельское хозяйство?
АС: Наверно, в детстве я проводил много времени в деревне у дедушки с бабушкой. Дед у меня десятки лет работал в колхозах главным инженером, поэтому привил мне любовь к сельскому хозяйству на каком-то детском уровне.
А в целом, если смотреть по отраслям, то опять же, в том году, молочный рынок, даже в период ограничений достаточно уверенно рос. Поэтому это было решение, основанное на данных о том, что по мимо информационных технологий, у нас еще растет молочный рынок. И я диверсифицировал бизнес в другую сторону.
DN: Расскажите немного о своей ферме. Какие объемы производства? Сколько голов?
АС: Пока у нас небольшая ферма – всего 150 голов, которых мы запустили летом прошлого года. Активно покупаем племенных нетелей. Сейчас они уже начали повторно вести отелы.
Мы не молокоперерабатывающее предприятие. Реализуем свое молоко в Удмуртской Республике. У нас есть региональный план, чтобы Удмуртия производила 1 млн тонн молока в год, и мы активно над этой цифрой работаем.
Мы сдаем свое молоко на предприятие «Молочная ферма». Это бренд «Родная Любава». До этого работали с «КОМОС» - «Село зеленое». Но пока мы все равно продаем ниже рынка. Не хватает у нас объемов – маленькое стадо.
Для федерального уровня мы совсем микробизнес, но с большим потенциалом. Но у нас в планах как раз за счет одного из наших проектов в этом году выйти на полпоголовья в 500 коров и на объемы производства от 5 тонн молока ежедневно.
DN: Как вы решили создать Face ID для коров?
АС: Вообще идея возникла потому что существует необходимость учитывать коров. Современные хозяйства используют чипы, но это дорого. Плюс, нужно дополнительное оборудование для того, чтобы считывать и записывать эту информацию.
Поэтому для того, чтобы упростить жизнь, мы сделали учет коров по биркам на ушах и идентификацию по носу. То есть такая двойная идентификация дает однозначность понимания о том, что за животное перед нами: когда оно родилось, кто его родители, когда проводились биологические или ветеринарные мероприятия и так далее.
По идее, это происходит просто с помощью обычного смартфона. Фермер или зоотехник подносит камеру к носу, приложение распознает рисунок на носу, а он у каждой коровы индивидуален – как отпечаток пальца у человека. И в приложении появляется информация о животном. То есть не надо уже искать какие-то журналы, записи в бумажных носителях, не нужно устанавливать специализированные терминалы для сбора данных, ноутбуки – все в телефоне.
DN: Какая именно информация о животном поступает в приложение?
АС: На данный момент там есть небольшой набор информации о самой корове. На самом деле, информация может быть любой. Приложение можно развивать. Сейчас там есть кличка, дата рождения, дата крайнего осеменения или крайнего отела, информация о среднем ежемесячном надое. Все эти данные подаются в учетную систему.
Просто физически в большинстве случаев фермы находятся далеко от, например, администрации, в которой сидит бухгалтерия. Это как раз позволяет повысить уровень цифровизации и оперативно получать данные.
DN: Вы планируете добавить информацию, например, о здоровье животного?
АС: Да, конечно. Помимо здоровья еще и информацию о том, какие болезни, например, были у животного, какие лекарства оно принимало, какой у него был курс лечения.
В ближайшее время добавим параметры по экстерьеру – ЕС и так далее, чтобы можно было эти цифры отслеживать.
DN: С помощью каких инструментов система определяет индивидуальный рисунок?
АС: Технически это работает так: приложение фотографирует нос, дальше переводит фотографию носа в черно-белый вариант. Там образуется векторная графика самого носа – то есть то, как выглядит термографический рисунок носогубного зеркала. Соответственно приложение сравнивает получившийся рисунок с тем, который хранится в базе, и при сравнении находит рисунок, который был заведен ранее и определяет, что этот нос принадлежит той или иной корове.
DN: То есть изначально информацию пришлось вводить в приложение вручную? Точно также фотографировали?
АС: Да, фотографировали и обучали. Там работает нейронная сеть, которую нужно тренировать, чтобы было минимум ошибок. Потому что, если ее неправильно тренировать, приложение будет показывать либо не ту корову, либо говорить, что данное животное не распознано.
Поэтому мы при изначальном введении данных в систему учим, чтобы эта нейросеть работала, и потом делаем ввод стада: какие коровы есть, а потом уже получаем по нему всю информацию.
То есть сейчас по идее развитие этой системы – это повышение качества распознавания, потому что не всегда животное получается сфотографировать ровно. Коровы – достаточно любознательны: они могут лизнуть камеру, показать язык вместо носа, шатать головой. Соответственно, чтобы система не допускала ошибок, мы ее учим.
Ближайший план развития самой нейросети, которая распознает рисунки, у нас как раз заключается в этом, что нужно ее тренировать, потому что необходимо очень большое стадо, и здесь нужен просто объем коров, чтобы его учить.
DN: Получается человек сам фотографирует с помощью телефона, или корова куда-то подходит, и там фиксируется ее изображение?
АС: Сам. У нас была идея, чтобы, условно, ставить ее в жесткое стойло. Пока мы до этого не дошли, но это опять же один из вариантов для того, чтобы быстрее вести остатки по стаду и показать в учетной системе, какие коровы есть.
А так, конечно, для удобства работы приложения никуда корову заводить не надо, потому что на каких-то фермах беспривязное содержание, на каких-то – привязное. И надо, чтобы система распознавала прямо: подошел, сфотографировал и получил все данные.
DN: А не думали, может быть, в кормушку положить камеру?
АС: На самом деле тут есть большое поле для фантазий. В принципе в 90% случаев корова с интересом реагирует на девайс, смотрит на него, пытается лизнуть или еще что-то.
Тут посложнее, наверно, с телятами, потому что они иногда боятся: могут отбрыкиваться, убегать. И у телят еще не у всех четко сформирован этот рисунок – он есть, но, по сути дела, он окончательно формируется с определенного возраста. Наверно, в месяца 3-4 уже четко все хорошо видно, а у новорожденных – еще плохо видно, но он есть.
DN: То есть вы планируете примерно с 4 месяцев проводить обязательное фотографирование?
АС: Да, то есть мы уже точно пришли к выводу, что нужно в определенный период фотографировать и подтверждать, что эта корова есть, перепроверять информацию.
Вообще, если говорить про саму технологию термографического рисунка, то в Европе еще 50 лет назад снимали отпечаток носа специальной краской с помощью кальки, и заводили информацию о корове. Потому что во многих странах животные же просто пасутся без привязи, и чтобы потом можно было сказать, что это именно моя корова, им снимали такие отпечатки.
Как один из вариантов как раз совершенствования системы – рисунок заводить в систему через кальку, распознавать его, а потом уже использовать. Но пока мы так не делаем, а тренируем систему именно на фотографиях.
DN: Вот вы сказали про Европу. Может быть вы знаете, в каких странах еще развиты такие же приложения, как ваше?
АС: Я знаю только про Китай. Там компания, которая занималась распознаванием людей по госзаказу, когда распознала, видимо, всех китайцев (смеется), получила опять же госзаказ на применение такой технологии для крупного рогатого скота. Потому что тут же не только коровы: это можно применить и к козам, и к быкам.
DN: Как долго вы разрабатывали приложение?
АС: На данный момент мы разрабатываем его уже год.
DN: То есть еще не до конца разработали?
АС: Да, тут надо понимать, что для того, чтобы технология дошла до совершенства, ее, во-первых, нужно тиражировать в рамках всей страны, чтобы была поддержка государства, которое такой бы метод идентификации ввело. Потому что же обсуждается закон об учете сельскохозяйственных, домашних животных.
Кто-то уже формирует базы на несколько миллионов коров с помощью чипов. Но по факту, это все-таки внедрение определенной радиочастотной ветки в само животное. И иногда эти чипы потом попадают в организм человека. Потому что мясо идет в переработку; чип забыли достать, когда его внедрили; и потом кто-то жарит вкусный стейк, а там бах – и чип.
С точки зрения локальной задачи для удобства и учета, многие могут сказать, что достаточно просто ушных бирок – когда есть номер и человек может все посмотреть. В принципе, мы тоже такую функцию делаем в упрощенном виде, когда сканируется ушная бирка, и приложение выдает данные животного.
Но если глобально смотреть и говорить хотя бы про федеральный масштаб, то все-таки будущее за биометрией коров. Потому что ни для кого же не секрет, что есть скрытое животное в стадах для того, чтобы выполнялись определенные показатели по надоям и так далее. Есть и скрытая перевозка животных между объектами, субъектами и фермами, особенно, если говорить про товарных животных, а не племенных, которых государство хоть как-то учитывает. Конечно, это больше для ветеринарного контроля, для того, чтобы предупреждать болезни и инфекции.
В этом как раз заинтересовано государство, и на ПМЭФ-21 многие отмечали, что данная технология удобна тем, что можно однозначно идентифицировать животное и понять, откуда оно произошло, и кто его хозяин. Потому что были случаи, когда покупают племенных животных, а бирки перебиты, например. По сути дела, это можно назвать подделкой коров.
DN: Для каких еще целей может быть использована ваша система?
АС: В дальнейшем мы планируем, да и сейчас уже разрабатываем, получение консультаций. Какая основная проблема? В регионах не всегда есть квалифицированные кадры. Например, нет ветеринарного врача. Соответственно по корове можно взять информацию, составить заявку о том, что она заболела, ввести какие-то признаки и получить от будущих партнеров помощь, которые будут работать с приложением. Например, частные компании, которые будут оказывать подобные услуги. Они будут получать запросы, отрабатывать их, а потом их можно будет монетизировать.
Плюс также можно будет сделать заказ необходимых расходных материалов для обслуживания стада. То есть вообще молочная ферма постоянно нуждается в расходниках: начиная от резинок, с помощью которых происходит доение – заканчивая ветпрепаратами или специализированными кормовыми добавками.
Соответственно потенциально в будущем с помощью приложения можно разрабатывать в плоть до диеты конкретной коровы. И допустим, если делают, какой-то анализ, например, полный анализ крови для того, чтобы посмотреть, как корова переваривает пищу, и чего ей хватает или не хватает. Эту информацию тоже можно будет привязывать к приложению. И так уже будет формироваться понимание того, чем ее нужно кормить, или что добавлять в корм, чтобы увеличить результативность надоев.
DN: На каких хозяйствах вы отрабатывали ваше приложение, если так можно сказать (смеется)?
АС: Основное, конечно – это свое. Раз у нас весь проект родился на стыке информационных технологий и коров, программистов у меня почти столько же, как и коров – поэтому все в основном делаем на себе (смеется).
DN: А в другие хозяйства пробовали отправлять систему?
АС: Сейчас у нас активно обсуждается этот вопрос с Министерством сельского хозяйства Удмуртской Республики, чтобы запустить пилот. Но тут, наверно, больше нужна воля государства для того, чтобы технологию эту повсеместно внедрять.
В принципе, фермеры достаточно активно интересуются. Просто рабочую версию, назовем ее β-версией, мы выпустили только в майе, поэтому активно пока ее не пиарили. И у нас идет такой статус становления самого продукта.
DN: Кто осуществляет финансирование?
АС: Я все делаю за свой счет.
DN: Но вы же хотите выводить технологию на федеральный уровень. Как вообще государство на это смотрит? Готово помогать?
АС: Тут как раз два источника. Мы сейчас активно ищем партнеров, которые готовы со-инвестировать разработку или использовать нашу технологию распознавания в своих приложениях. То есть мы не говорим, что мы сделаем приложение, которое сформирует базу данных животных. А допустим рассмотреть это как объединение с кем-то из других компаний, чтобы использовать именно свою технологию, то это вполне возможно.
Уже в принципе две компании обращались. Плюс от государства, конечно, ждем поддержки для того, чтобы продвигать эти технологии на массовый рынок.
Потому что потенциально эта нейросеть, которая используется для распознавания, в дальнейшем может распознавать и собак. Там чуть посложнее, потому что у них нос поменьше, и кроме носа еще нужно сам экстерьер фотографировать – мордочку собаки. Но потенциально это можно реализовать.
DN: А государство вообще что говорит? Уже были какие-то намеки на то, что будет финансирование? И если да, то в каком виде?
АС: Пока намеков не было. Мы в принципе даже обращались больше не через Минсельхоз, а через Фонд Бортника и «Сколково». То есть у нас сейчас есть заявка на грант для разработки. Надеюсь, мы его когда-нибудь получим.
Мы сейчас как раз активно включились после прошедшей конференции ПМЭФ-21, и через 2-3 дня у нас опять будет диалог с Министерством сельского хозяйства, пока региональным. Будем пытаться о чем-то договориться.
DN: Вы до конференции еще не презентовали нигде приложение?
АС: Нет, не презентовали. Просто рассказывали, потому что это было пока только на уровне разработки. Как раз в Фонд Бортника делали заявку, но на конференциях не показывали нигде.
DN: А как на конференции восприняла аудитория: как что-то новое и удивительное, или как полезное приложение, которое она готова поддержать?
АС: Наверно, больше, как новое и удивительное, особенно для простого обывателя, для которого открытие, что рисунок на носу животного уникален. Хотя этой информации 50 или 70 лет. Это еще во времена СССР было всем понятно, но просто это никто не использовал. Поэтому людям, конечно, интересно, и всем нравится эта штука, особенно, когда мы ее назвали «Face ID» для коров (смеется).
DN: Вы планируете выводить разработку за рубеж?
АС: Да, вполне. Как только рынок федеральный покорим, обязательно, конечно, отправимся за рубеж. Во-первых, потому что во многих странах есть коровы (смеется), которых тоже нужно учитывать, и у них есть те же самые задачи, которые стоят и пред нами, и которые мы сейчас стараемся решить с помощью приложения. Поэтому нам безусловно интересен и европейский рынок, и рынок ближнего зарубежья. А там уж как пойдет – может и до Америки дойдем (смеется)!
DN: Как думаете, государство поддержит?
АС: Я очень на это надеюсь.
DN: Какие у вас первые результаты? Приложение уже начало работать в полную силу или пока еще нет?
АС: Мы его постоянно развиваем. Например, моя ферма находится от меня в 100 км, и при обычных методах учета, когда используются журналы для ведения стада, информация приходит не оперативно, и зачастую она просто недостоверная. Сейчас мы уже наконец-то стали в систему вводить, условно, маму, папу и теленка, потому что большой потенциал у этой технологии идентификации животных – в развитии племенного хозяйства и вообще генетики.
Потому что во многих хозяйствах не отслеживаются в 2-3 поколениях связи между животными, а это серьезно влияет на надои. Это как раз однозначно про идентификацию, потому что она может потом стоить корове генеалогического древа. То есть можно будет смотреть, какие были показатели у мамы, бабушки и так далее, и на основании этого уже как раз формировать план производственных мероприятий.
DN: Как с помощью приложения может быть выстроена система идентификации животных?
АС: Ушные бирки, как визуальный атрибут никуда не денутся. Они были и будут. Но бирка может быть оторвана. Вот представляете, у вас стадо 500 коров. Они давятся, иногда могут что-то сделать с ухом, оторвать бирку. И стоит корова, а бирки нет. И тут либо вариант – вы всех коров снова пересчитываете, находите ту, которая осталась без бирки, и потом ее идентифицируете. Либо с помощью приложения вы ее распознали, и оно вам говорит, что это корова №4588, зовут ее Тайна, и вы можете легко ее возобновить.
Плюс бывает такое, что корова может потеряться, особенно, если говорить, допустим, не про молочные товарные фермы, а про мясные, где очень много бычков. И бывают случаи, когда они сбегают из стойла, или, например, когда коров пасут, пастух не досмотрел, и корова убежала. Но, если ведется учет по распознаванию носа, с помощью приложения ее легко можно будет найти и понять, из какого она стада, кому принадлежит и так далее.
DN: Но найти же корову не получится, или вы планируете разработать приложение в этом направлении?
АС: Да, найти по носу не получится. Но если будет введен сплошной учет, и по носам сформирована база, то есть когда корова появляется, то информацию о ней сразу вводят, тогда эти вопросы будут решаться. Государство этого в принципе и хочет. Конечно, найти корову – это уже немного другие технологии. Мы туда не идем.
DN: Можно ли сказать, что ваше приложение – это шаг на пути к цифровизации российских молочных ферм?
АС: Конечно, конечно, это точно шаг. Может быть, это маленький шаг для одной фермы, но большой шаг для всего молочного бизнеса России. И, конечно, если это ввести повсеместно, то это выведет цифровизацию на новый уровень.
DN: А как вы вообще оцениваете цифровизацию молочных ферм в России?
АС: Я погрузился в этот бизнес, а до этого, как раз 20 лет занимаюсь 1С и другими учетными системами и могу точно сказать, что достаточный уровень автоматизации у нас только в крупных компаниях. Крупных компаний у нас порядка 4-5% на всем рынке.
Небольшие компании, а сейчас их достаточно много развивается опять же за счет грантов, которые государство выдает на развитие крестьянско-фермерских хозяйств и так далее, они про автоматизацию думают в последнюю очередь. Потому что деньги тратят на технику, на животных, на корма, и учитывают по старинке – в каких-то журналах. Кто-то вообще на самом деле учет не ведет. Есть и такие хозяйства, в которых около 50-100 голов. Они говорят: «Ну мы ж и так всех знаем – значит ничего оцифровывать не будем».
Поэтому уровень автоматизации крупного сельскохозяйственного бизнеса в России достаточно высокий, а у мелкого и среднего – большая пропасть. Если цифровизация там и есть, то это отдельные примеры хозяйств, которые этим занимаются.
На самом деле, если посмотреть поголовный учет, то он очень низкий. Даже если вы сталкивались с отчетностью Министерства сельского хозяйства, которая есть по всей стране, то фермеры сдают отчеты просто в виде таблиц EXCEL и набора цифр, достоверность которых проверить очень тяжело.
Поэтому еще раз подчеркну, даже если спросить вас, вы же молочное информационное агентство: «А сколько у нас коров в России?», то … (смеется).
DN: Да, я с вами согласна. Мне кажется, что уровень цифровизации у нас небольшой.
АС: Я сегодня в EXCEL написал, что у меня, например, 200 коров, завтра могу написать, что 150 или 250. А эти цифры консолидируются, и потом получается свод, но лично я этим цифрам не верю. И я абсолютно уверен, что большинство министров сельского хозяйства этим цифрам тоже не доверяют, потому что их не проверить. А раз нет достоверности и прозрачности, как этим управлять?
DN: Но ваше приложение сможет помочь, только если ввести его повсеместно.
АС: Конечно, да.
DN: А если не все хозяйства согласятся, особенно из-за того, что у них как раз не высокий уровень цифровизации?
АС: Поэтому мы изначально говорим о том, что наше приложение бесплатное. То есть это некий социальный проект. Мы просто говорим человеку: «Вот тебе бесплатное приложение». Смартфоны есть у всех. Если человек смог купить корову, то у него точно смартфон есть (смеется).
Соответственно бери бесплатное приложение, веди нормальный учет, пользуйся услугами внешних консультантов, которые помогут тебе улучшить производственный процесс – и все это бесплатно. То есть распознавай, собирай и так далее – задумка была изначально такой.
Но а с крупными хозяйствами … Приложение то надо все-таки когда-то окупать. Поэтому мы пока говорим, что для тех, у кого до 10 коров – бесплатно. Может быть, больше сделаем. То есть если будет задача повсеместного учета – то этот вопрос вполне обсуждаемый.
DN: Получается, что вы хотите собирать информацию отдельно по хозяйствам, а потом выводить ее в общую систему?
АС: Тут есть разные идеи. Сейчас есть приложение, общая база данных, в которую мы все вносим. То есть мы ее можем формировать. Но если это будут технологии, использованные в каких-то других приложениях, то … Допустим, представим, что министерство решило само эту базу формировать. Мы можем просто поделиться технологией, и тогда у них будет свод по всем животным.
Я думаю, что скорее всего это будет на базе Россельхознадзора или ветеринарного надзора как-то организовано. Потому что у них сейчас есть такая задача учета всех животных: падежа, причин падежа. Просто все это делается вручную. Конечно, логичнее делать на базе этих ведомств – с их полномочиями и так далее. А как дальше они с этой информацией поступят – это уже их зона ответственности.
DN: Сколько в настоящий момент составили затраты на приложение и сколько еще планируете вложить?
АС: Сейчас мы уже потратили порядка 20 млн рублей, а вложения в развитие продукта – тяжело оценить. Но, по моим оценкам, чтобы вывести приложение на нормальный федеральный уровень, с нормальным маркетингом и продвижением – нужно потратить еще от 70 до 100 млн рублей. Потому что здесь даже больше денег уйдет не на разработку, а на то, чтобы сформировать рынок для того, чтобы те предприятия, которые занимаются КРС, пользовались приложением. А этих предприятий больше 30 тыс. по всей России.
Соответственно работа по продвижению и формированию культуры цифровизации в российском сельском хозяйстве – это достаточно дорогостоящее мероприятие. Потому что кому-то это нужно, а кому-то – нет. Я сам проводил совещания с фермерами, с директорами, и кто-то говорит: «Да зачем мне это нужно!» А кто-то, что ему это интересно, и нужно делать.
DN: На что уходят основные затраты? На технические решения?
АС: Да, основные затраты, конечно – это сама разработка. Вообще программисты, которые пишут мобильные приложения – достаточно дорогостоящие. То есть это IT-шники с окладами в несколько сотен тысяч рублей. Поэтому основные затраты – это оплата производства программистов. И плюс мы пока не занимались никаким маркетингом.
DN: А сколько человек работает над приложением?
АС: Сейчас работает 7 человек.
DN: Включая вас?
АС: Да. На каждый блок пишут отдельно. Кто-то занимается дизайном, кто-то пишет сами механизмы распознавания; кто-то пишет менюшки, справочники, делает интеграции, в нашем случае с 1С. Мы интегрируемся для того, чтобы у нас самих в бухгалтерию попадали достоверные данные. Поэтому за разные блоки отвечают разные люди.
DN: Это изначально была ваша идея или ваших коллег?
АС: Моя.
DN: Для каких операционных систем разработано ваше приложение?
АС: Сейчас для основных – Android и IOS.
DN: А планируете, чтобы система потом работала и для компьютера?
АС: Мы разработали back-end с аналитикой и отчетами для того, чтобы было удобнее смотреть. Плюс, тут больше будет зависеть от того, в какую сторону пойдет. То есть это будет либо приложение для фермеров, частных хозяйств, которые просто будут пользоваться им для ведения учета.
Либо, если это будет технология, которую государство будет использовать для сплошного учета животных, то там, конечно, аналитический блок будет совсем другой. Тут опять же мы открыты к партнерам для того, чтобы обсуждать эти моменты.
DN: А дороже разрабатывать приложение для компьютера или для телефона?
АС: Конечно, для телефона. Потому что разработчики приложений для телефона стоят дороже на рынке (смеется).
Понятно, что мобильное приложение – это часть, которая собирает данные. Потом, если говорить о данных, которые поступают в аналитику – это все равно большие сервера. Мощное железо, на котором они копятся, тоже подорожало за последний год.
Мы начали это приложение писать в период пандемии. Может быть, это как раз позволило пошире посмотреть, но сервера для хранения и обработки данных тоже подорожали. Это тоже достаточно затратная часть помимо зарплаты.
DN: Почему хозяйства должны пользоваться вашим приложением?
АС: Они не должны. Моя рекомендация - просто повышать уровень учета и цифровизации хозяйств. Если они в дальнейшем хотят активно развиваться, то тут точно нужно отказаться от бумажного учета и вести все в нормальных информационных системах.
И в нашем представлении у нас будет самое доступное мобильное приложение для управления фермой, для ведения технологических процессов. И как я уже сказал, для большинства оно даже будет бесплатное.
DN: Как думаете, за сколько лет российским молочным фермам удастся перейти на цифровизацию, хотя бы не полностью, но в большинстве?
АС: Моя оценка такая: если будет принят закон об обязательном учете и маркировке коров. Но он точно будет принят, потому что уже есть маркировка молока, с которой опять же никто не соглашался, которая стартует, буксует. «Честный знак» опять недавно не работал, сыры не маркировались (смеется). А логичным следующим шагом будет учет самих коров.
Я думаю, что тут опять можно провести по аналогии с молоком. То есть нужно от 2 до 3 лет для того, чтобы сформировать законодательную базу и сделать технологии и системы для учета животных. Большая половина этого времени уйдет на повсеместное внедрение самой технологии.
Если государство не примет законы об обязательном учете, то я думаю, что все останется там том же уровне, что и сейчас. И соответственно на цифровизацию будут тратить деньги только те, у кого они есть, а небольшие хозяйства будут откладывать на потом.
DN: Да, наверно, также как и на маркировку молока.
АС: Да, конечно. Мы тоже сами делаем интеграционные решения. Часть говорит, что нам дешевле закрыться, часть – что мы потратили 300-400 млн рублей, у кого эти деньги есть. А небольшие, средние компании, конечно, тяжело переходят этот период. Мы естественно стараемся им всячески помочь.
DN: Мне кажется, молочники вообще сойдут с ума, если еще и коров начнут маркировать (смеется).
АС: Основные затраты при маркировке – это оборудование: автоупаковщики, машинное зрение, которое надо поставить на каждую линию - а это дорого.
С точки зрения учета коров, если это будет мобильное приложение, которое будет собирать данные, то тут ничего дорогостоящего не будет. Никакую технику покупать не придется. Нужно будет просто организовать эту работу. То есть опять же затраты на человеческий труд.
DN: Какие плюсы цифровизации вы можете выделить?
АС: Если говорить про цифровизацию сельского хозяйства, то, во-первых, это учет и принятие решений. Основное, и, наверное, единственное – достоверность данных. Если кто-то занимается разведением определенных видов коров, то соответственно можно принимать решение о том, покупать или не покупать фиксированную сперму, так назовем. Чтобы можно было увеличить количество того или иного пола при отелах.
Но основное – это все-таки данные. Кто владеет информацией, тот может и когда-нибудь управлять миром. А если говорить про локальное – тот может просто вести нормальный бизнес и нормальный учет.
DN: А минусы какие можете выделить?
АС: Я считаю, что их нет. Все равно технологии во всем мире развиваются. Если этого не сделаем мы, то через 2 года к нам зайдет какое-нибудь предприятие из соседнего государства и продаст просто за гораздо дороже.
DN: Согласна. А какие приложения еще планируете разработать?
АС: Сейчас мы еще развиваем приложение «Твоя корова. Онлайн». Есть сайт «tvoyakorova.ru». Так мы хотим людей, которые не занимаются сельским хозяйством, привлечь для инвестирования молочного направления.
Мы как раз будем делать приложение для того, чтобы любой житель страны мог купить себе корову, следить за ней и ее надоями и получать с этого дивиденды.
DN: То есть корова будет находиться на какой-нибудь ферме, а человек сможет ее приобрести и следить за ней?
АС: Да. Но пока мы говорим про свои фермы. Просто представляете, сейчас для того, чтобы вы смогли завести себе корову, вам нужно построить ферму, нанять зоотехников, ветеринаров, купить землю, корма, чтобы выращивать. Это очень дорогой вход, и меньше, не знаю там, 500 коров покупать нет смысла, потому что это себя не окупит. А тут мы говорим о том, что ты можешь купить корову и гарантированно получать дивиденды в течение нескольких лет.
Поэтому, я думаю, что этот проект очень интересен, и тоже пойдет у нас. Сейчас уже есть сайт. Мы его запустили некоторое время назад и будем активно привлекать людей не из АПК развивать сельское хозяйство Российской Федерации.
DN: Вы уже где-нибудь представляли проект этого сайта? Например, на какой-нибудь конференции?
АС: Нет, пока только записали одно видео и в прошлом году рассказали о проекте на форуме «Инвестируй в Удмуртию». Потом из-за пандемии мы немного притормозили этот проект и в этом году перезапускаем его.
DN: Я думаю, что среди жителей страны это будет востребовано.
АС: Да, мы и хотим, чтобы люди не только думали про биткойн или другие крипта валюты, а начинали вкладывать деньги в реальный сектор экономики и манить молоком, назовем это так (смеется).
DN: Какой ваш взгляд на сельское хозяйство России изнутри?
АС: Если даже проводить параллели с IT-бизнесом, то несмотря на то, что в сельском хозяйстве очень много зависит от надежности техники, от погоды, то успешность любого начинания все равно зависит от конкретных людей, которые реализуют те или иные идеи.
Поэтому, как и в IT-бизнесе не хватает большого количества качественных специалистов, так и в сельском хозяйстве их тоже не хватает, особенно в регионах. Поэтому в АПК все зависит от людей, даже не от погоды (смеется).
DN: Как развивать кадры для сельского хозяйства?
АС: Наверное, это очень глобальный вопрос. Надо создавать институты, проводить конкурс. Но государство для этого достаточно много делает.
Могу точно сказать, что для сельского хозяйства государственной поддержки, наверно, больше, чем для IT-бизнеса.
Но нам по крайней мерее точно сильно не хватает. Мы просто статус сельхозтоваропроизводителя получили только 1 апреля. Поэтому надеемся, что в этом году будет гораздо лучше.
