"Золотое" молоко
Мелкие крестьяне сегодня получают от переработчиков за литр молока, добытого буквально потом и кровью, ничтожные 5 сантимов, а в магазине оно стоит в 12 раз дороже. Кто лукавит в цепочке ценообразования на молочные продукты и каковы перспективы латвийского сельского хозяйства?
Эти вопросы мы решили задать руководителю Даугавпилсского консультационного сельскохозяйственного бюро Виктору Калансу.
– Это правда, что в отдельных случаях крестьяне получают от переработчиков по 3 сантима за литр молока?
– Переработчики делят поставщиков на несколько категорий, и с каждым из них заключен индивидуальный договор. Я знаю, что есть крестьяне, которым платят по 8, и даже по 5–6 сантимов за литр, но, в общем производители молока получают от 10 до 14 сантимов за литр.
– А те, которым платят 5–6 сантимов? Они разве не производители?
– Однозначной классификации на производителей и маленькие частные хозяйства у нас в государстве нет. Но, естественно, что хозяйство, где имеется от 1 до 5 коров, не является постоянным производителем. Такой крестьянин живет на своей земле, производит молоко для своих нужд, а реализует избытки. Министерство финансов, например, предлагает такую дефиницию полународного хозяйства: если годовой оборот от реализации его продукции составляет от 1 до 10 тыс. евро.
– Получается очень несправедливо: меньше всего получают те, кто и производит меньше. Мелких крестьян так совсем утопят…
– Да, но здесь можно понять и переработчиков. За небольшим количеством молока им просто невыгодно ехать, если платить за него ту же цену, что и большим хозяйствам. Плюс у мелких крестьян зачастую нет условий для хранения молока, порой страдает качество… Хотя в целом я согласен, что на нашем рынке царит анархия ценообразования. И чем хозяйство, которому платят 6 сантимов, хуже того, которому платят 12 сантимов? К сожалению, сегодня нет единой системы. Переработчики не идут на диалог со своими поставщиками.
– Можно ли говорить о том, что мы идем к становлению больших объединенных хозяйств и вымиранию маленьких?
– Однозначно сказать трудно, ведь порой в маленьком хозяйстве удается обеспечить более низкую себестоимость продукта и более высокую эффективность труда, чем в большом. Хотя я часто слышу такое утверждение, что иметь менее 50 коров в одном хозяйстве – просто нерентабельно. Самый простой вариант – это объявить либерализацию рынка, пусть рынок сам все расставит на свои места. Ведь сегодня в Латвии в год производится 1 млн тонн молока, а внутреннее потребление – только 300 тыс. тонн. Но рынок расставит все на свои места очень жестко. И вот вопрос: что делать с теми, кто из него выпадет? Просто выбросить на улицу и пополнить за их счет армию безработных? Я считаю, что это неправильно. Государство должно заботиться о своих гражданах. Особенно о тех, которые ему в свое время доверились, по его совету набрали кредитов, а теперь не могут дождаться от него помощи. Надо четко все классифицировать и упорядочить, на государственном уровне определить, что мы делаем с излишком произведенного молока, которое не может быть реализовано на внутреннем рынке.
– Какова сегодня себестоимость производства одного литра молока?
– Согласно проведенному нами анализу, критическая отметка – это 13 сантимов за литр. Ниже нее – только минус.
– Что-то в сфере сельского хозяйства изменилось после прибытия тракторов в Ригу?
– С одной стороны, министр, под давлением крестьян, надавил на премьера, и они пообещали изыскать необходимые средства. Но тут же нашлась небольшая группа крестьян, которая потребовала отставки министра. В итоге деньги были обещаны, но взять политическую ответственность за их получение и распределение теперь некому!
– А новый министр земледелия не возьмет ее на себя?
– Я был бы рад, если бы он это сделал. Но он имеет все права теперь от этого отказаться. Хотя, конечно, правительство в целом должно чувствовать себя ответственным за отрасль. Мне известно, что в декларации правительства Домбровскиса есть пункт о субсидиях в 86 латов за одну корову, надои которой за год более 5 тыс. литров. Однако в нашем государстве все меняется, не поддается прогнозам. Другие страны в период кризиса девальвируют свою валюту, снижают налоги и кредитные ставки. А у нас все наоборот. В итоге теперь, например, приграничные польские города делают миллионные обороты экспорта за счет литовцев и латышей. А мы сами себя топим…
– А субсидии за обрабатываемые крестьянами земли выплачены вовремя?
– Да. На текущей неделе они выплачиваются мелким хозяйствам, до этого были крупные и средние. Только проблема в том, что эти выплаты не улучшат ситуацию. Сегодня эти деньги у крестьян есть, но они отдадут их банкам в счет регулярных кредитных платежей. Так что эта политика выгодна банкам. А наше государство очень хочет доказать, что мы – банковская страна. Сегодня в мире нет кредитных ставок выше 5%, а у нас, “разогревая” экономику, догнали их до 18%. Производства у нас уже практически нет, остался последний “бастион” – крестьяне, которых такими темпами тоже вскоре уничтожат.
– А если смотреть на ситуацию со стороны потребителя, а не производителя. Есть ли в цивилизованном мире какие-то неписаные правила, определяющие, во сколько раз цена на молоко в магазине должна превышать закупочную?
– Есть. Считается, например, что три звена, доставляющие молоко из села потребителю – производитель, переработчик и продавец – имеют право на равные доли. То есть если сегодня молоко у крестьян покупают в среднем по 12 сантимов, то молоко на магазинной полке должно стоить 36 сантимов. А буквально вчера я стоял в магазине и долго выбирал, какое молоко купить – цены варьировали от 58 до 86 сантимов за литр.
– То есть кто-то из трех забирает себе большую часть денег?
- Я не считаю деньги в карманах продавцов и переработчиков, но очевидно, что сейчас обогащаются те люди, которые вложили совсем немного денег и усилий в создание конечного продукта. Я считаю, что здесь мы могли бы пойти даже против ЕС, но создать свой закон о торговле, в котором бы четко оговаривалось, сколько может стоить в том числе и молоко в магазине в зависимости от того, сколько за него платят крестьянам. А иначе получается, что магазины у нас сегодня вне всяких законов. Я, грубо говоря, построил сарай, утеплил его, поставил полки, нанял менеджера, который сможет раскрутить поставщиков, – и все, зарабатываю деньги! Этот менеджер будет искать самые дешевые продукты, чтобы продать их как можно дороже. Еще он запишет во все договоры и накладные, что оплата за полученный моим магазином товар будет производиться не менее чем через 60 дней после его получения (закон это не запрещает). А если полученный товар не будет продан, то я либо выброшу его и платить не буду, либо верну поставщику.
– То есть, вы полагаете, что переработчики ведут более менее честную игру на рынке молока? У них ведь дела сейчас тоже неважные…
– Я не верю, что наши молокоперерабатывающие комбинаты стоят сегодня на грани банкротства. Наверняка вывели все активы, оставили одни долги, чтобы показать, как им плохо.
– Очень напоминает историю с одним частным латвийским банком, который пришлось национализировать…
– Конечно! Я хорошо помню те времена, когда в сельском хозяйстве существовала кооперация. В молочной отрасли она была 100%-й. А потом пришли лжекооперативы, которые приватизировали производства. Авантюристов сегодня не так уж много, но практически все они занимают очень хорошие места. С этим, безусловно, можно и нужно что-то делать, но у нас это почему-то никому не надо. Я уверен, что есть те люди, которые сейчас очень хорошо зарабатывают на этом кризисе. Зарабатывают на страданиях людей.
