Олег Сирота и Максим Рудаков — о том, как бороться с фальсификатом продуктов

Источник: The DairyNews

Петр Кузнецов: У нас большая тема впереди. Штрафом в 1 млн руб. и двумя годами исправительных работ может теперь обернуться производство подделок продуктов питания, ввоз их в страну и продажа в крупном размере. С такой инициативой выступил Роспотребнадзор, законопроект одобрили в Совете Федерации, Министерстве промышленности и торговли. Против выступило Минэкономразвития, которое раскритиковало избыточность предложенных ограничений.

Ольга Арсланова: По данным Минпромторга, доля фальсификата, например, по молоку и изделиям из него оценивается в 20%, по рыбе доходит до 50%. В целом на прилавках около 10% продаваемых в розницу продуктов подделаны. Опять же, только официальные данные. Ряд экспертов говорят, что эти цифры занижены. Мы не так давно обсуждали в рубрике "Аграрная политика: фальсификаты", мы получили несколько тысяч сообщений с просьбой еще раз вернуться к этой теме, поговорить о фальсификате, о том, как с ним нужно бороться. Мы и будем это делать в течение ближайшего часа.

Если вы сталкивались с поддельными продуктами – пожалуйста, позвоните в прямой эфир, напишите нам, напишите СМС или напишите на сайте otr-online.ru.

Петр Кузнецов: Гости в студии – Максим Рудаков, директор экспертного департамента некоммерческого партнерства "Росконтроль". Максим, добрый вечер.

Ольга Арсланова: Здравствуйте.

Петр Кузнецов: И Олег Сирота, фермер-сыровар. Олег, добрый вечер.

Олег Сирота: Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Здравствуйте.

Петр Кузнецов: Максим, наверное, первый вопрос к вам. Мы об этом уже говорили, нам сегодня присылали сообщения: "Обсудите, потому что продают 900 граммов, а на самом деле должен быть 1 кг". Ведь фальсификат – это же не только некачественный продукт. Левая этикетка…

Ольга Арсланова: Это замена одного продукта другим, или что?

Петр Кузнецов: Лишнее количество воды?

Максим Рудаков: Все правильно.

Петр Кузнецов: Недовес – это тоже фальсификат, верно?

Максим Рудаков: Своего рода. Никто никогда вас не обманывает, когда пишет о том, что это 900 или 950 граммов, или миллилитров, в том продукте, который вы привыкли покупать как литровый или как килограммовый. Это, скорее, уже маркетинговые уловки, но они ближе к некриминальным мошенническим схемам, если можно так сказать, хотя это уже, наверное, громкое заявление.

С точки зрения фальсификации другие совершенно истории, гораздо более изощренные, и то, что невозможно определить, просто посмотрев на полке, покрутив в руках продукт. Речь идет, безусловно, о некоей экономической составляющей, о целесообразности, когда заменяется, например, более дорогое сырье более дешевым – это раз. По какой причине? Это может быть не только экономика, но и просто недостаток сырья, если мы говорим о той же молочной продукции. Безусловно, речь идет о любом варианте введения в заблуждение потребителя, об обмане потребителя. Это можно говорить о фальсификации.

Ольга Арсланова: То есть фальсификат – это когда то, что внутри, не соответствует тому, что заявлено на ценнике или в составе?

Максим Рудаков: Как минимум. Именно так.

Ольга Арсланова: Официальные цифры, которые мы говорили, по вашим подсчетам, они адекватны реальности?

Максим Рудаков: Очень сложно говорить в принципе, когда мы даже видим такую разностороннюю оценку от разных государственных ведомств, о том, что есть какая-то официальная оценка. Исследования Росконтроля показывают о том, что на протяжении последних трех лет не менее 60% тех товаров и продуктов, которые мы проверяли – очевидно, это далеко не весь рынок, – в не менее 60% мы постоянно находили те или иные способы фальсификации продуктов: маленькие, большие, серьезные, малые и так далее. Когда мы видим, что Роспотребнадзор говорит о том, что картина в целом вообще отличная – не более 6%, то возникает вопрос: зачем мы тогда сейчас говорим о том, что необходимо до 2030 года сформулировать стратегию, ее развивать и реализовывать, о повышении качества пищевой продукции? Ведь все более-менее в порядке.

Когда говорит Минпромторг, Россельхознадзор о том, что не менее 20% – это картина, наверное, более-менее верная. Но поскольку нет единого органа, единого информационного центра, где бы сводились все эти данные, все эти цифры – вообще невозможно говорить о том, что у нас в стране ведется учет фальсифицированной продукции.

Ольга Арсланова: Скажите, пожалуйста, Олег, в вашем сыре молоко есть?

Петр Кузнецов: Виктор пишет: "Вы лучше поищите тех, кто сталкивался с натуральными продуктами".

Олег Сирота: Виктор, приезжайте к нам на ферму, вы столкнетесь с ними. Приезжайте на фермерские хозяйства. Так, это реклама. Прошу прощения, больше не буду.

Ольга Арсланова: Ладно. Значит, молоко есть?

Олег Сирота: Ни одна пальма не пострадала при производстве нашего продукта. Сейчас я смотрю, с какими инициативами, какие законы принимаются, и понимаю, что мы наконец дожили, начинает светить солнце над Россией. Два года исправительных работ – это вообще отлично, потому что штрафы этих людей не пронимают. Нужно идти дальше: во-первых, изымать оборудование, а во-вторых, нужно исправительные работы совместить с государственной программой развития дальневосточного гектара, и отправить этих людей на Магадан, чтобы они валили лес – тех, кто фальсифицируют продукцию в массовом порядке. Очень часто они травят наших людей наглухо. Люди травятся, с пищевым отравлением ложатся в больницу, потом мрут как мухи от рака. Все это фальсификат. Он с нами конкурирует.

Вы знаете, какие они наглые? Фальсификаторы даже на ярмарку… Вроде фермерская продукция, так они туда пролезают, надевают платочек, говорят: "Я бабушка с Рязани, у меня свои коровки". А мы знаем, что в Рязани такой заводище, который там пальмовое масло с сухим молоком – опачки! В лучшем случае с сухим молоком. А в худшем случае там такая дрянь, про которую только Максим знает, из чего ее делают.

Ольга Арсланова: Олег, вы говорите, что надо наказывать. А ваша натуральная продукция наверняка ведь дороже их пальмовой.

Олег Сирота: Дороже.

Ольга Арсланова: А у людей выбор должен быть?

Олег Сирота: У людей должен быть выбор. Фальсификат бьет, во-первых, по нам, внутренним производителям, потому что наша продукция немножко дороже, поэтому люди всегда стараются купить то, что подешевле.

Максим Рудаков: По добросовестным производителям.

Олег Сирота: И нужно просто развить программу, которую Минпромторг тоже пытается все родить, но никак не родит – это продуктовых карточек. Надо людям, насколько фальсификат дешевле, на эту стоимость выдавать продуктовые карточки, чтобы они могли у фермеров, и даже у агрохолдингов покупать продукцию, которая из молока сделана, натуральных продуктов. Получается, что мы возим фальсификат из Малайзии, зарабатывают малазийские производители пальмового масла. А мы, те, кто коров доят, фермы распахивают, горбятся, у кого долгов на две жизни вперед, мы ничего не зарабатываем. Они бьют по нам в первую очередь. У нас два главных врага главных: фальсификат и контрабанда, которые есть. Все.

Петр Кузнецов: Кемеровская область: "Не паникуйте. Мы адаптированы к фальсификату. Употребляем и живы". Народ смирился.

Максим Рудаков: Здесь имеет смысл, наверное, напомнить о том, что фальсификат… Возьмем молочную отрасль. Когда мы говорим о сыре и масле, также не должны забывать о том, что есть сырные продукты, есть спреды растительно-сливочные.

Ольга Арсланова: И ничего страшного в них нет, если написано, что это спред.

Петр Кузнецов: Указано, что это молочный продукт.

Ольга Арсланова: Что там растительный жир.

Максим Рудаков: Если нас не обманывают, если не воруют из нашего кошелька лишние деньги…

Ольга Арсланова: А я не люблю животный жир, хочу растительный жир. Мое право, правда? Если написали честно, что растительный…

Олег Сирота: Есть масса исследований, в том числе сейчас и российское выйдет. Если у нас этого дорогого ученого, который его сделал, продавцы пальмового масла битой в подъезде не забьют. Я видел эти исследования, это совершенно ужасно. Я видел зарубежные европейские исследования про пальмовое масло и российские. Своими глазами видел, как лабораторная мышь… Я теперь только со своей фермы молочку ем, потому что видел, как мышь лысеет через два месяца употребления. Ей дают две горки. В одной горке пальмовое масло, а в другой молочная продукция. Она ест пальмовое масло. Почему оно вкуснее? Там больше содержание жира, чистый жир, а жир – проводник вкуса. И человек будет стараться есть пальмовое масло, организм обманывать.

Ольга Арсланова: Не вы же прекрасно знаете о других исследованиях, которые говорят, что обычное растительное масло не лучше и не хуже оливкового. Дело не в этом. Дело в том, чтобы знать, что там.

Олег Сирота: Дело не в этом. В Европе то пальмовое масло, которое нам привозится, оно большей частью не идет в продукты питания.

Ольга Арсланова: Вопрос качества?

Олег Сирота: Им в лучшем случае смазывают рельсы. Это первое.

Второе. В Евросоюзе, например, в Германии притом, что она закупает пальмовое масло, но потребление там пальмового масла маленькое. Она делает продукт и отправляет всяким банановым республикам типа в Африку, в Россию, куда угодно за пределы Германии, там очень мало его. А пространство типа Швейцарии с высокой продолжительностью жизни, там они еще меньше употребляют. Там дикая молочная промышленность, там огромное количество молока, коров, и это залог здоровья и долгой продолжительности жизни всей страны. Это самое главное. Очень много натуральных продуктов. А если люди едят фальсификат, то к 55-60 годам они отъезжают на кладбище, и пенсии никому платить не надо. С одной стороны, Минэкономразвитие, которое против, оно заинтересовано, чтобы люди жили меньше. Надо меньше пенсий расходов и больше денег в казне, больше темпы экономического развития. Мне так кажется. Я могу ошибаться.

Петр Кузнецов: Олег, а вы только молочку свою ведь употребляете? Есть же, наверное, что-то магазинное.

Олег Сирота: Сейчас почти ничего. У нас единственное, что мы закупаем некоторые крупы, но мы уже с фермерами юга договариваемся, налаживаем контакты фермеров с севера с фермерами юга, и будем оттуда закупать.

Петр Кузнецов: "Где вы видели натуральные продукты? Они остались в СССР". Очень много таких сообщений. А действительно ли все доперестроечное качественное? Почему об этом всегда говорят? В чем различия? Что там было? Химикатов не могли себе позволить тогда?

Максим Рудаков: С одной стороны, наука в плане технологий продвинулась грандиозным образом. Больше скажу, что со стороны экспертного общества не все методы существуют выявления фальсификата. То есть основные финансы сосредоточены как раз у производящих компаний, они часто могут длительное время водить за нос даже контрольные органы.

Возвращаясь к советскому прошлому, я так думаю, большинство людей помнит свои детские ощущения, если мы говорим про людей.

Ольга Арсланова: В детстве все казалось вкусным.

Максим Рудаков: Да. Мало того, выбора не было в принципе.

Ольга Арсланова: Хотя был маргарин, который на полках лежал.

Максим Рудаков: Если вспомним маргарин, была отдельная информационная кампания по продвижению этого продукта. А сейчас, когда все озаботились проблемой трансжиров, понимают, что это все не так лестно и хорошо. Поэтому здесь нет смысла, наверное, сравнивать. Мало того, ГОСТы – отдельная тема, о которой тоже в данном случае имеет смысл вспоминать.

Сейчас,, когда мы говорим про фальсификат, можно сказать, что очень большая доля товаров, которые маркированы ГОСТом на титульной стороне этикетки для того, чтобы потребитель, когда шел… Ведь даже те, кто не знает, что такое ГОСТ, он слышал он бабушки, от родителей…

Петр Кузнецов: Это не гарантия.

Максим Рудаков: …это совершенно не гарантия.

Ольга Арсланова: Сегодня не гарантия или тогда не гарантия?

Максим Рудаков: Это тогда было гарантией не качества в целом, а качества, которое соответствовало тому самому ГОСТу. 15 лет назад ГОСТы сделали добровольными только по одной причине – потому что они тормозили развитие нашего производства, потому что они ограничивали применение технологий, сырья. Они конкретно говорили: "Такой продукт делают только так".

Ольга Арсланова: ГОСТы не успевали за прогрессом?

Максим Рудаков: Не успевали. Мало того, после того, как развалился Союз, бюджет не выделял особенно денег для того, чтобы развивались эти стандарты. Только сейчас в последнее время они пытаются как-то догнать то, что происходит сейчас и то, что лежит на рынке.

Ольга Арсланова: Послушаем наших зрителей. На связи Петр из Москвы. Здравствуйте.

- Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Какие у вас отношения с фальсификатом?

- Очень плохие с ними отношения, потому что на каждом углу продают эти маленькие магазинчики, где они есть. Посмотрите, у них постоянно просрочка, постоянно все просушено. Посмотришь – как будто непонятно. Хочется купить качественное, как раньше в СССР. Заходишь, и ты не должен думать об этом, что ты должен еще и смотреть, плохое тебе продадут или неплохое. Ладно на два-три дня просроченное, а лежат по году, по месяцу. Надо жестче наказывать. Нашли – раз, на миллион оштрафовали. Не понимают люди – совсем нужно закрывать этот магазин. Тогда будет порядок. А если мы будем с ними сюсюкаться. Наш господин Медведев все время лоббирует эти вещи. Не знаю, почему он не говорит напрямую, и что нужно это прекращать. А он не говорит об этом. И вот лазейки эти все по ГОСТам. Отменили ГОСТ – вот вам и лазейка.

И кто продает? Посмотрите, кто держит эти магазины. Русские, что ли, держат? Нет, приезжие. Также и на рынках одни приезжие продают.

Петр Кузнецов: Петр, зная, что везде фальсификат, чем же вы питаетесь тогда?

- Я захожу в "Ашан" и выбираю. Даже смотрю по третьей программе, которая у них есть, о качестве продукции.

Ольга Арсланова: В общем, вы становитесь специалистом сами.

Олег Сирота: Здесь Петра поддерживаю, но хотелось бы вставить свои пять копеек про "Ашан" и крупные сетевые.

Ольга Арсланова: Я удивлена была тем, что сказал Петр – что в маленьких магазинах продукты менее качественные, чем в больших торговых сетях.

Олег Сирота: Он имел в виду просрочку, которая в маленьком магазинчике, бывает, проскакивает. Но у крупного магазина в чем проблема? У нас фальсификат идет рука об руку с крупными торговыми сетями, потому что очень часто заказчиком фальсификата является крупная торговая сеть, которой нужно купить дешевле, а продать в три конца со словами: "Жрите, не обляпайтесь". Очень часто крупные сетевые магазины имеют свои лаборатории, они прекрасно знают, что они продают, они знают, что они продают гораздо лучше, чем Россельхознадзор, Минсельхоз, Минпром. Они все это проверяют и сознательно на это идут. Они даже часто ставят цены и специально те условия для производителей, в том числе заставляют некоторые российские крупные комбинаты делать фальсификат из-за того, что им нужно продавать и иметь свой навар в три конца.

Есть изречение, которому уже 150 лет: "Нет такого преступления, на которое не пошел капитализм ради 300% прибыли". И здесь государство явно не дорабатывает. Очень хорошо, что государство наконец взялось за фальсификат, потому что мы, например, страдаем. У нас в районе семь сыроварен, и восьмая, которые делают фальсификат с пальмовым маслом, их штрафуют, а им по барабану, они за полдня выплачивают штраф. Их нужно сажать и давать миллионные штрафы. Но еще с сетями нужно побороться, потому что контроль здесь сетями нужен. И как побеждать эту гидру, я, например, не знаю. У нас целая Государственная Дума, пусть она что-нибудь придумает.

Максим Рудаков: Здесь проблема шире. Поддержу два основных постулата, о которых сказал Олег. Первый о том, что добросовестный бизнес – не только фермеры, но есть большие добросовестные производители – страдают. Почему они страдают? Потому что качественный товар априори стоит дороже. Для того, чтобы его производить, его надо сбывать. Чтобы его сбывать, надо, чтобы на него был спрос и чтобы сеть его взяла. Безусловно, сейчас диктуют все правила игры на рынке сети, это известно давно. Дальше замкнутый круг у сетей тоже.

Я не хочу кого-то как-то выгораживать, но очевидно, что сеть не может продать те объемы продукции, которые, допустим, могут произвести добросовестные производители качественного товара по тем ценам, которые реально стоит эта продукция сейчас, когда в государстве и в экономике огромные проблемы, и покупательская способность очень низкая. Круг замкнулся. Если все отбросить, то можно сказать, что в качестве сейчас нет заинтересантов. Мы как потребители не можем себе позволить купить молоко за 150 руб., масло за 300 руб. Если взять всю потребительскую корзину, то большинство людей будет, условно говоря, за гранью бедности. Сеть не может брать на реализацию то, что не сможет продать. Это тоже разрушит этот рынок. Производители в итоге тоже на этой цепи ни влево, ни вправо подвинуться не могут. Потребители крайние в любом случае, они не знают ни одного, ни другого. А государство, с чего мы начали, отпустило контроль за качеством, а фальсификация находится в качественной плоскости.

Ольга Арсланова: Это по крайней мере безопасно, ты сразу не отравишься, не помрешь.

Максим Рудаков: Дальше ты выбирай сам, та самая невидимая рука рынка.

Олег Сирота: У тебя есть выбор.

Ольга Арсланова: От фальсификата не откажешься, это сложно.

Петр Кузнецов: Новосибирская область пишет: "Сейчас самые некачественные продукты именно в России. В других странах за этим следят". Мне казалось, что до недавнего времени отечественные мясо по крайней мере, овощи и фрукты считались полезнее.

Максим Рудаков: Если брать, допустим, требования, которые предъявляются в нашей стране, зачастую они гораздо жестче, чем те, которые есть в Европе той же, но в Европе и в принципе в развитых странах существует та самая единая система прослеживаемости – если мы говорим о пищевой продукции – от поля до прилавка. Известно все.

Лежит на полке какой-то молочный продукт. Известно, какая корова дала молоко, на каком лугу она паслась, какую траву она ела.

Олег Сирота: Я работал в Германии. Это не так. Я учился сыроделию в Германии и Швейцарии – это не так. Там молоко на крупной сыроварне, крупной переработке, оно сборное с 30-40 ферм.

Максим Рудаков: Сборное, и у нас оно сборное, но эта информация есть в системе.

Олег Сирота: У них это работает не из-за этого. Поспорю здесь, не соглашусь. У них работает не из-за того, что они могут что-то где-то понять. У нас тоже при желании все знают, где человек берет молоко или не берет, это несложно.

Максим Рудаков: Никто не хочет сейчас так идти.

Олег Сирота: Там главная проблема, что там есть контроль. Если бы там было такое, как у нас, там бы пиджак завернулся и у сети от штрафов и сроков, которые давали, и у производителя, который бы просто закрылся, у него бы изъяли оборудование, ласты скрутили и отправили гнить в какие-нибудь застенки.

Максим Рудаков: Совершенно верно. Для того, чтобы принимать такие решения и контролировать, необходимо знать и видеть эту цепочку. В этот момент работает институт репутации и тот самый контроль. Все это вместе позволяет и штрафами, и потерей рынка достичь результата.

Ольга Арсланова: И платежеспособное население.

Максим Рудаков: Безусловно.

Олег Сирота: Мы возвращаемся к продуктовым карточкам. В чем проблема? И наценок. Не секрет, мой сыр по оптовой цене стоит 800 руб. за кг.

Ольга Арсланова: Сколько литров молока у вас в килограмме сыра?

Олег Сирота: 10 литров молока у меня уходит. Но у меня маленькое производство, на крупном сыр стоит дешевле. Когда я отправлял в московский сетевой магазин, он там стоил 2400 руб. И про меня все говорили: "Жадный Сирота, продает по 2,5 тыс. сыр. Как ему совести хватает это делать?". А зарабатывал не я, а те люди, которые открыли, с позволения сказать, ангар с сетевым магазином. У меня долгов на две жизни вперед, у меня ферма, телки, коровы, уборочная – я такой неадекватный, – сыроварня, то есть весь этот праздник, а им тяжелее, чем мне жить. И они всем рассказывают, что "У нас такие издержки". Так смотрят на нас, говорят: "Ты знаешь, какие у нас затраты?". Это они мне рассказывают, который на 6-7% рентабельности живет. Они рассказывают байку про 3% рентабельности. Но у них рентабельность как в старом анекдоте 1990-х годов, когда встречаются два новых русских. Один говорит: "Ты что делаешь?" – "Я на 3% живу. Покупаю по рублю, продаю по три. На этих трех процентах и живу". У них то же самое. Их принцип – абсолютно дикие наценки и отсутствие контроля. Такая у нас ситуация.

Ольга Арсланова: Послушаем Илью из Набережных Челнов. Здравствуйте, вы в эфире.

- Добрый вечер. Фермерством я занимался в свое время. Слушаю гостей, и мне немножко непонятно. Если сейчас убрать так называемый контрафакт из всех магазинов, а что останется простым людям есть? Ведь далеко не секрет, что у нас поголовье крупного рогатого скота просто не сможет обеспечить тем же товарным молоком, которое в сыре и других молочных продуктах.

Ольга Арсланова: То есть это вопрос наличия сырья и вопрос цены.

Максим Рудаков: Вопрос безопасности в принципе.

Олег Сирота: Пока мы проблему не признаем и не начнем ее исправлять, у нас не появятся фермерские хозяйства и коровы. Потому что спрос рождает предложение. Если будет спрос на фермерскую продукцию, даже на агрохолдинговую – на коров, на натуральное молоко, – то родится предложение. Это закон такой. Мы не можем взять и понастроить коровников, если у нас не будет спроса. Кто это будет делать? Зачем это надо? Государство должно усилить контроль, дать продуктовые карточки и дать фермерам дешевые кредиты, и не мешать, устраниться на какое-то время.

Максим Рудаков: Государство одно не справится. Мне кажется, это совершенно прописная истина. Говорить о том, что государство все сделает… Мы так и живем.

По разным информационным каналам мы доступно объясняем и рассказываем о результатах своих проверок. Для потребителя это бесплатная информация. Он может зайти на официальный сайт росконтроль.рф и увидеть, что там, по каждому продукту, который видит в магазине каждый день. Но при этом, когда он видит в магазине этот товар, то забывает обо всем. "Если продукт лежит на полке, значит, это безопасно и значит я защищен".

Ольга Арсланова: Мы так привыкли.

Максим Рудаков: Да, это наша ментальность. Государство так построило эту систему. И дальше уже никто не хочет себя защищать.

И наоборот, говорят: "Не надо нам рассказывать. Уберите с полок". А с полок формально убрать нельзя. Соответственно, государство здесь не может помочь, здесь должно быть и общественное участие, и участие бизнеса.

Совершенно точно добавил бы к тому, что сказал чуть раньше про эту круговую поруку, которую нужно разрубить. Сейчас нельзя совершать какие-то революции, рубить, иначе мы погибнем. Если мы хотим выпутываться, мы должны идти маленькими шажками. Не нужно сейчас выбирать и искать самые качественные товары. Сейчас нужно постоянным контролем качества, в идеале независимым, добиться, чтобы уровень качества условно был чуть выше или хотя бы на среднем уровне. Тогда все будут в равных условиях.

Сейчас спрос на фермерскую продукцию – это отдельный тренд. При этом нет понятия фермерской продукции, нет никаких стандартов, требований. Никто не знаете, что это такое. Маркетологи уже много лет говорят. Почему цена 2400? Не потому что это очень качественная продукция, которая чуть по-другому произведена, нежели у крупных агрохолдингов. Нет, это тренд, который создан, и люди готовы платить большие деньги. Конечно, не все люди, очень маленький процент, но они платят и готовы платить большие деньги. При этом уже сейчас очень много разочарованных, доверие упало почти до нуля к тем самым так называемым фермерским продуктам, притом, что, безусловно, приехав, к каким-то единицам фермеров – действительно все так, но очень много развелось псевдофермеров, и все это нивелирует эту отрасль, нивелирует деятельность Олега и так далее. В данном случае тоже необходим тот самый контроль качества со стороны не государства в данном случае.

Олег Сирота: Здесь согласен.

Петр Кузнецов: Сообщение из Нижегородской области: "Это здорово звучит про натуральное молоко за 150 руб. Но возникает два вопроса. Почему в Союзе молоко стоило даже не рубли, а копейки? И второе – зачем тогда писать, что это молоко, если при цене ниже 150 руб молоком и не пахнет?". У нас как раз есть материал на эту тему, материал наших корреспондентов.

Олег Сирота: У нас сейчас цена на молоко не с фермерского хозяйства, а с агрохолдинга, в районе 26-28 руб. (сырое молоко), а с фермерского хозяйства 35-40 руб. максимум себестоимость молока. Все остальное – это разлить, упаковать и продать. Все остальное, что вы видите на полке – это наценка, это 300% прибыли, которую получаем не мы, фермеры. Ребята, простите нас, пожалуйста, но это не мы.

Петр Кузнецов: Олег, сверим ваши данные с данными наших корреспондентов о составе и цене наших продуктов. Прямо сейчас посмотрим сюжет.

(СЮЖЕТ.)

Петр Кузнецов: А есть у нас какая-то разница по регионам? Условно говоря, в Вологодской области в целом качественнее, потому что?.. Или фальсификат размазан по всей стране?

Олег Сирота: Без разницы. Обычно он привязан либо к старым крупным переработкам, которые с советского времени остались. Предлагают людям: "Давай ты пофальсифицируешь маленечко, мы попродаем твою продукцию", и они на это идут.

И второе – где рынок сбыта больше. Например, в Москве и Питере больше этого будет. Фальсификат, потому что рынок рядом, чтобы не возить далеко. Смысл фальсифицировать на Горном Алтае? Ты это пальмовое масло другу можешь продавать, в принципе, как и качественную продукцию. Основные рынки сбыта – крупные мегаполисы, в первую очередь Москва и Петербург, по фермерской продукции. По всей остальной – вся Россия.

Максим Рудаков: Это абсолютно вопрос экономики.

Петр Кузнецов: К нам присоединяется по Skype Вадим Крылов, врач-эндокринолог, диетолог. Вадим, здравствуйте.

Вадим Крылов: Добрый вечер, дорогие друзья, дорогие телезрители.

Ольга Арсланова: Давайте собственно говоря о здоровье. Мы уже выяснили, что на безопасность продукцию у нас государство как-то проверяет. Все остальное недоказуемо, что пальмовое масло на что-то влияет, или одна рыба, которую записали другой и продали, тоже не вредит. Фальсификат может быть вреден для человеческого организма, если он прошел официальную сертификацию на безопасность?

Вадим Крылов: Фальсификат и официальная сертификация на безопасность – это какие-то странные вещи.

По поводу пальмового масла. Есть пальмоядровое масло. По насыщенным жирным кислотам оно более вредное, чем жир свинины, например. Есть красное пальмовое масло, которое мало хранится, очень дорогое, но полезное. Но к нам везут пальмоядровое масло.

Фальсифицированная продукция действительно может быть вредной для нашего здоровья. Натуральное молоко не заменит ни один суррогат.

Ольга Арсланова: То есть главный вред заключается в том, что мы надеемся на полезные качества – белки, жиры, углеводы натурального продукта, а мы в итоге их не получаем, получаем пустые калории. Вы это имеете в виду?

Вадим Крылов: Да. Если натуральная структура, она имеет определенный вид, определенную химическую структуру, которую не может повторить просто соединение белков, жиров, углеводов. Весь мир уже не идет просто на подсчет калорий – белки, жиры, углеводы, – а есть определенная химическая и биохимическая формула, которая влияет на все органы и структуры. Есть определенное усвоение.

Например, тот же витамин E натуральный, он очищает сосуды, улучшает проходимость. Если это химически синтезированный витамин E, он, наоборот, забивает сосуды и формирует атеросклеротические бляшки, хотя и там, и там витамин E. Соответственно, натуральную природную структуру повторить химически очень сложно, и полезности в этом никакой не будет.

Петр Кузнецов: То есть это правда, что в неприготовленных мясе и рыбе меньше всего ненужного и лишнего? Как-то так считается.

Ольга Арсланова: То есть если сравнивать натуральные продукты, которые ты покупаешь, и полуфабрикаты, которые уже обработаны, как колбаса, сосиски.

Олег Сирота: Сосиски, где ни одна корова со свиньей не пострадала.

Ольга Арсланова: Хорошие дорогие сосиски.

Олег Сирота: Нет таких.

Вадим Крылов: Очень хороший вопрос. Натуральные продукты ни один полуфабрикат не повторит.

Что содержится в той же колбасе, сосисках или тех же котлетах, что добавлено, какие усилители вкуса, какие специи, почему они обжариваются, готовятся с маслом? Если у нас есть возможность выбора натурального продукта, то полуфабрикаты мы как диетологи не рекомендуем покупать. Делайте сами те же сосиски, колбасы, сардельки и котлеты из настоящего мяса. Вы знаете, что вы едите. В идеале это фермерская продукция, которую мы можем взять.

Ольга Арсланова: Вадим, ситуация такова, цифры по фальсификату нас расстраивают, но мы понимаем, что это наша реальность, в которой нам надо как-то жить и к ней адаптироваться. Вы можете нашим зрителям дать совет, что тогда покупать? То есть методом исключения, чтобы своему здоровью хотя бы не навредить.

Вадим Крылов: Не покупайте полуфабрикаты-консервы, делайте их сами. Если уж вы прямо хотите сделать полуфабрикаты, берете натуральное мясо, которое вы видите, что это мясо – курицу, индейку, рыбу, морепродукты, телятину, любое мясо, – и вы видите это мясо, и вы можете сами делать какие-то заготовки, не покупая продукты, где написано много химических компонентов, в том числе усилителей вкуса, глутамата натрия, растительное масло или растительный жир. За растительным жиром очень часто скрывается пальмовое масло. Соответственно, пальмоядровое, которое более насыщенное.

Ольга Арсланова: Соответственно, никакую кондитерскую продукцию мы не покупаем? Конфеты, печенье мы уже не покупаем, потому что все, что вы сказали, обязательно есть в каждой первой пачке.

Вадим Крылов: Всегда смотрим состав. Если о кондитерской продукции, в идеале это горький шоколад. К сожалению, так. Но обязательно смотрим состав, всегда смотрим. Я рекомендую есть горький шоколад, в котором содержатся жиросжигатели, суточная норма антиоксидантов, серотонин, гормоны счастья.

Ольга Арсланова: Отлично. Мне кажется, самое главное мы услышали. Спасибо большое Вадиму Крылову, врачу-эндокринологу и диетологу.

Очень много народных способов, возвращаясь к нашей реальности, в которой мы должны жить, о том, как определить, натуральное или ненатуральное. Зрители пишут: "У нас главный определитель – это животные. Кошка молоко не пьет, значит, натуральное. Сыр дешевый не ест – значит, ненастоящий сыр. Мясо, если ты его жаришь, а там много воды – значит, шприцованное, какое-то неправильное", и так далее. Мы можем доверять этим способам?

Олег Сирота: Частично, наверное, да.

Максим Рудаков: А у нас нет вариантов.

Петр Кузнецов: Продукция при этом уже куплена, вот что самое главное.

Максим Рудаков: Что-то можно увидеть на полках магазинов. Самое первое – у нас у всех есть органы чувств, на этом построена самая первая и главная оценка, то есть органолептическая, которой даже эксперты пользуются. Когда мы видим, когда мы можем понюхать, когда мы иногда даже можем попробовать в редких случаях, где достаточно для того, чтобы первичную проверку провести. Если все устраивает, то по крайней мере мы какие-то риски сняли. Конечно, много чего невозможно определить, даже придя домой, достав и использовав какие-то популярные в интернете способы.

Ольга Арсланова: У нас тут есть один способ. Пока вы общаетесь, я вот приготовлю…

Олег Сирота: Надеюсь, нас не будут ничем кормить?

Ольга Арсланова: Это как вы себя будете вести.

Олег Сирота: Будем себя плохо вести – будут пальмовым маслом кормить.

Ольга Арсланова: Мы подготовили творожную массу. Мы знаем по составу, который мы прочитали, что одна из этих творожных масс ненастоящая, то есть там что-то ненужное, лишнее.

Максим Рудаков: То есть вы хотите сказать, что такие честные производители, они в составе написали то, где они нарушили закон?

Ольга Арсланова: Нам так сказали. А мы сейчас посмотрим. Прочитали в интернете о том, что если добавить йод в молочную продукцию, то та молочная продукция, где всыпано много крахмала…

Максим Рудаков: Где он просто есть, то он посинеет?

Ольга Арсланова: Хотя я не очень понимаю, чем вреден крахмал.

Максим Рудаков: Это фальсификация, это не вредно.

Петр Кузнецов: Я немножко не понимаю, кто позволит мне вскрыть упаковки в магазине.

Максим Рудаков: Это уже дома, наверное.

Ольга Арсланова: Вы пока общайтесь, а я буду капать.

Петр Кузнецов: У нас очень много сообщений такого характера, как. Краснодарский край: "У нас десяток надзоров – есть кому бороться". "Сеть магазинов торгуют сплошным фальсификатом. Кто ответит за подделку?". Действительно, кто несет ответственность за фальсификат? Магазин, поставщик?

Максим Рудаков: Должны все нести.

Петр Кузнецов: В каком звене прокол?

Максим Рудаков: В первую очередь поставщик, однозначно, и магазин тоже здесь часто завязан. За систематическую торговлю фальсификатом надо придумать механизм. Я, к сожалению, не такой великий мозг, как у нас сидят в Правительстве. У нас целая Государственная Дума есть, целое Правительство, которое получает деньги. Пусть они придумывают.

Петр Кузнецов: Надзоров действительно много.

Максим Рудаков: Да.

Петр Кузнецов: Посмотри, Роспотреб, Госконтроль, Роскачество. Получается, фальсификат проходит.

Максим Рудаков: Роскачество – это не контроль.

Петр Кузнецов: Я условно.

Олег Сирота: В принципе, у нас все механизмы есть, и просто должны работать. Они должны выполнять свои обязанности. С другой стороны, я в нашем районе сталкивался, что наши районы, как Россельхознадзор и Роспотребнадзор фермеров не трогают. Они знают, что у нас более-менее все в порядке. Они ходят к тем негодяям…

Петр Кузнецов: А так, вообще к вам должны приезжать?

Олег Сирота: Мы сдаем продукцию, получаем документы, и все, мы счастливы. Раз в три года к нам приходит проверка Роспотребнадзора, которая у нас принимает. Но я хочу сказать про другое.

У нас все проверки приходят к тем негодяям, которые делают фальсификат в районе. Они бадяжат все это с пальмовым маслом, продают радостно все это в Москву на полочки. Их штрафуют, к ним проверка ходит каждый месяц, реально. Ей богу, больше, чем ко всем остальным. У нас никуда так не ходят, как туда. И что вы думаете? Прямо с телевидением, с фотокамерами, их поймали, злодеев, выписали штраф. Они сказали: "Молодцы, спасибо вам огромное", заплатили, за пару часов своей работы отбили эти деньги, и продолжают дальше, как угорелые, работать. И 2 млн руб., которые без уголовной ответственности, они эту ситуацию вообще не исправят, потому что фальсификатом обычно занимаются достаточно крупные производители, потому что на маленьком это достаточно тяжело сделать. И на крупном заводе 2 млн руб. – это тьфу, это час работы, это вообще ерунда. Поэтому надо кратно от объема продукции считать, и надо изымать оборудования, которым это производится. Без изъятия оборудования паровоз у нас борьбы за качество не поедет. Это мое крестьянское мнение. Я могу ошибаться, конечно, но мне так кажется.

Петр Кузнецов: Оборудование – это все.

Олег Сирота: Да, все изъяли, чтобы они не могли это делать. Пока они его купят, пока привезут…

Максим Рудаков: Я бы поддержал. Наверное, вопрос больше с нашей стороны. С точки зрения контроля я немножко добавил бы то, что даже когда мы спрашивали у Вадима вопрос, что вроде как есть сертификация безопасности… Я вам открою небольшую тайну, может быть, секрет Полишинеля, о том, что вся пищевая продукция в нашей стране подлежит не обязательной сертификации, а декларированию. Это означает, что производитель сам декларирует соответствие своей продукции, проведя исследование в аккредитованной, или даже в неаккредитованной лаборатории. Такие схемы декларирования тоже есть. И уже может класть на полку продукты и говорить о том, что "Я вам гарантирую. Покупайте". Роспотребнадзор при таком раскладе придет с плановой проверкой не ранее, чем через три года, а может быть в принципе не придет в зависимости от напряженности работы. И этот свободный вход, можно сказать, он позволяет на рынок выбрасывать всю продукцию любого качества в любом объеме, и даже с проблемами с безопасностью, это тоже очень важно.

Первый контроль недостаточный у нас в сфере как раз безопасности в том числе, но наши проверки просто показывают, что это чуть меньшая проблема с точки зрения выявления. Качественно просто невыгодно, а здесь уже опасно.

Абсолютно поддержу, что неважно, Роспотребнадзор или Россельхознадзор проверяет. На самом деле даже коллеги из ведомства неоднократно говорили, что у них есть определенные трения, потому что есть пересекающиеся зоны ответственности. Они говорят о том, что нет смысла в принципе говорить о том, кто должен быть. Должен быть единый орган, и они в большинстве своем согласны, который контролирует этот рынок.

Следующий момент относительно ответственности. На самом деле первые, кому выписывают штраф – это всегда магазин, даже несмотря на то, что это фальсификация. Когда мы говорим с вами о фальсификации, очевидно, что в магазине ничего сделать уже нельзя.

Говорить про причины, почему нужно было так удешевить продукцию, чтобы себестоимость была проходная для того, чтобы опасть на полку и все прочее…

Ольга Арсланова: Давайте посмотрим, что получилось.

Петр Кузнецов: Итоги нашего легкого эксперимента.

Ольга Арсланова: Что мы сделали? Мы взяли два продукта, кстати, из одной ценовой категории – творожная масса. Взяли обычный йод. Все мы помним, какого цвета йод. Капнули на один продукт и на другой продукт.

Петр Кузнецов: И размазали.

Максим Рудаков: Это необязательно.

Ольга Арсланова: Чтобы было лучше видно. На одном продукте цвет сохранился, а в другом он стал каким-то темно-фиолетовым, синим.

Максим Рудаков: Посинел.

Ольга Арсланова: Что это значит? Продукты одинаковые, реакция разная_.

Максим Рудаков: Могу сказать, что это ничего не значит. Почему? Потому что сейчас существуют модифицированные крахмалы, которые чаще используются при производстве пищевой продукции, которые не реагируют на йод.

Петр Кузнецов: Или еще и йод фальсифицированный?

Максим Рудаков: Йод – это маловероятно.

Ольга Арсланова: А синий цвет – это же ненормально.

Максим Рудаков: Это гарантированно, что здесь есть крахмал, а там совершенно не факт, что его нет.

Ольга Арсланова: То есть в творог добавили крахмал зачем?

Максим Рудаков: Для стабилизации, для того, чтобы гуще был у вас продукт, чтобы вам нравилось. Такие продукты как сметана, творог… Все привыкли, чтобы ложка стояла. Далеко не всегда это достигается или вообще возможно достичь какими-то обычными…

Ольга Арсланова: Вот результат нашего исследования.

Петр Кузнецов: Еще раз, чтобы все понимали, где фальсификат.

Ольга Арсланова: Это точно фальсификат – черный. А здесь – не знаем. Может быть, тоже?

Максим Рудаков: Вполне возможно, да.

Петр Кузнецов: Очень хорошая Социальная реклама, очень похоже на устрашающие картинки на пачке сигарет, можно будет показывать.

На основе таких нелабораторных испытаний мы не можем подать жалобу на фальсификат, на производителя, на магазин?

Максим Рудаков: Есть определенные нюансы. Не так давно Роспотребнадзор ввел определенную дифференциацию жалоб. В определенных случаях для того, чтобы подать жалобу на то, что вы что-то приобрели, по вашему мнению, некачественное, вы должны сначала пройти процедуру некой претензионной переписки с продавцом. В случае, когда уже действительно есть проблема с вашим состоянием здоровья, то вы можете подавать сразу. Как правило, связано это было именно с тем, что слишком много было жалоб, с которыми они не справлялись.

Петр Кузнецов: Да. Массовые обращения как-то упрощают процедуру?

Максим Рудаков: Я пояснил, почему, скорее всего, таким образом изменили процедуру.

Вполне можно обратиться. Мало того, я не думаю, что сразу имеет смысл в Роспотребнадзор. Для того, чтобы достичь какого-то результата, имеет смысл написать обращение в ту организацию, где вы купили. Дальше имеет смысл провести – от этого, скорее всего, никуда не уйти – какую-то независимую экспертизу, потому что не всегда можно говорить о том, что это качественная экспертиза. Почему? Вы принесли продукт домой, вы вышли из магазина, и уже неизвестно, что за продукт у вас, как вы докажете, что это ровно тот продукт, что вы туда крахмала сначала не добавили, а потом налили йод, или что-то еще? К сожалению, все эти вещи, они очень тонкие. И проверки в рамках общественного контроля, который даже проводится нашей организацией, они на каждом шагу встречают пристальное внимание. Поэтому нужно быть очень аккуратным.

Я бы вернулся к вопросу, который не договорили мы, относительно того, какие меры эффективны для чего бороться. Из всех систем штрафов, которые прописаны сейчас уже в Административном кодексе, приостановка на 90 дней работы магазина, предприятия, либо производителя – это самый эффективный метод, потому что цифра финансовых потерь исчисляется совершенно другими порядками, нежели те штрафы, которые доходят даже до миллиона. Применяется это крайне редко. Я думаю, что если посмотреть судебную практику или в принципе информацию, сколько раз это применяли – это единицы за год, хотя это очень эффективно.

Нужно говорить о том, что нужно что-то менять, но просто штрафы ничего сейчас не изменят. Ресурсов надзорных государственных организаций сейчас недостаточно. Должна быть заинтересованность у добросовестного бизнеса, чтобы эту систему разорвать. А они сейчас, в общем-то, находятся в кабале и не видят выхода, кроме как конкурировать с черными нечестными производителями их же путем.

Олег Сирота: Хотел бы добавить. Чтобы купить хорошую продукцию, нужно попробовать или понюхать. Можно сходить на фермерский рынок, во многих регионах они есть, в Москве они есть. И фермерскую продукцию, то, что продается, очень часто можно попробовать. Это не сетевой магазин. Главный орган – органолептика, надо хотя бы понюхать. Например, сыр должен пахнуть. Он должен пахнуть сыром, грибным запахом, либо сливочным запахом. Тогда уже купил по запаху, дальше попробовал или взял: "Дайте попробовать", попросил и дальше купил. Это тоже выход, чтобы перебиться сейчас. Но глобально проблему нужно решать, однозначно усилить контроль, ответственность.

Максим Рудаков: Мы проводили несколько фокус-групп, когда обычные потребители пробовали обычные сыры, среди них были сыры честные и сыры фальсифицированные, которые представляли собою некий суррогат с заменителем молочного жира. В итоге те, которые содержали заменитель молочного жира (ЗМЖ), казались самыми вкусными.

Олег Сирота: Потому что они более жирные. Поэтому надо на запах покупать.

Максим Рудаков: Вопрос не только жира, но и культуры нашего потребления пищевого, которая очень сильно изменилась за эти годы ровно потому что менялся рынок, менялась продукция, которая продается на полках.

Ольга Арсланова: В смысле мы привыкли к этому вкусу?

Максим Рудаков: Мы уже не можем. Мы когда пробуем что-то натуральное, нам кажется это очень пресным, невкусным, невыносимым.

Олег Сирота: Мы тоже такой эксперимент проводили. Мы разливали собственное молоко людям в стаканчик, которые приезжают на ферму, и молоко с огромного комбината, которое очень сомнительного качества. Давали пробовать. И половина говорила: "Это молоко вкуснее". Это вкус, знакомый с детства. Они просто привыкли к этому вкусу, знакомому с детства, и выбирали реально этот продукт. Есть такое. Но человек должен один раз в жизни хотя бы попробовать нормальный сыр.

Максим Рудаков: Он никогда не узнает, нормальный сыр или нет.

Олег Сирота: Мы сейчас плавно к блоку рекламы Олега Сироты подходим, как попробовать нормальный сыр.

Ольга Арсланова: Не надо говорить. Наши люди все понимают.

Петр Кузнецов: Ростовская область, Вадим. Здравствуйте.

- Здравствуйте. Мне очень приятно, что я принимаю участие в этой передаче.

Петр Кузнецов: Нам тоже.

- Без всякой лести хочу сказать, что поднимаете интересные вопросы.

Я сейчас скажу и про Олега, и про Максима. Полагаю, что любой фальсификат – от воды и до другого продукта – обязательно должен быть уголовно наказуем. Более того, Дума должна принять закон в отношении того, что это практически покушение на жизнь.

У меня жена онкобольная. Представьте себе, я покупаю много лекарств. Я разорву этих депутатов, которые безобразно работают.

Теперь в отношении того, что такое молоко. Обязательно вернуть нужно ГОСТ.

Любой нормальный предприниматель, который начинает работать, он должен подписать документ о том, что если обнаружен фальсификат, то его предприятие закрывается. И эти слова нашего Дмитрия Медведева "не кошмарить бизнес", они стали вроде как нарицательными. Тогда пускай он кушает те продукты, которые предлагают россиянам. Но он же кушает совсем другие продукты, он делает вид, что кушает вместе с нами.

Олег говорит в отношении того, что он фермер, у него прекрасный вид. Мы тоже в сельской местности проживаем, нормальные козочки у нас. Любой уважающий себя человек не будет фальсифицировать. А в отношении запаха и понюхать – Олег, это прекрасно, но если у вас насморк, то говно все равно особо не пахнет.

Ольга Арсланова: Есть погрешность. Послушаем Ольгу из Московской области. Здравствуйте.

- Добрый вечер. Во-первых, комиссия должна быть независимая, которая приходит проверять на заводы. Во-вторых, если поймали этот завод, надо приостановить эту работу. Второй раз поймали – совсем закрыть их. Но комиссия должна быть независимой. Я сама работала, на сырках начинала, но я ушла, не смогла смотреть на весь этот бардак. Даже деньги не нужны, хотя платили хорошие деньги. Не хочу. Комиссия заранее предупреждает, им проплачивают. Штрафами ничто не добьешься, к сожалению. Только закрытие завода. Сначала приостановка, потом вообще закрытие. Это бьет сильно, а остальное бесполезно. Спасибо за внимание.

Ольга Арсланова: Спасибо вам, Ольга.

Олег Сирота: У меня есть возражение к телезрителям. Мы и любой производитель в России знает, что любая комиссия, пришедшая к тебе на завод, она его с огромным удовольствием может закрыть. Я сейчас открою страшную тайну, страшный секрет Полишинеля: ни одно молочное предприятие в России (что маленький фермер, что большой комбинат) не выполняет российские санитарные нормативы. Поэтому комиссия, если она начнет ходить огульно, то она закроет.

Я обеими руками за проверки продукции по качеству. На полках магазина пусть берут, проверяют, как хотят. Я не боюсь этого, честные предприятия не боятся этого. Но комиссия, тем более в которой непонятно кто, не ветеринары, у которых нет санитарной книжки… Я, например, к себе на завод не пущу человека, у которой нет санитарной книжки, медицинской книжки. Как он зайдет? Это большой вопрос, как это делать. Проверяющая комиссия на заводе дойдет до чего докопаться. И мы начинаем закрывать предприятие.

Ольга Арсланова: И мы понимаем, что чем больше проверок, тем дороже продукты. Правильно?

Максим Рудаков: Это не совсем так. Мы правильно подошли к тому, что нужно не только фокусироваться на негативе, выявлении фальсификата и так далее. Нужно фокусироваться на том, что есть добросовестные производители, которые страдают сейчас. Это не только фермеры, среди которых тоже есть не самые добросовестные. Это и большие перерабатывающие комбинаты, которые хотят, пытаются в большой своей ассортиментной матрице сохранить максимальную часть белой продукции, потому что все равно экономика не позволяет вообще не нарушать. Нужно ориентировать общество, рынок и государство на то, чтобы создавать инструменты, которые продвигали бы этих производителей. Этих инструментов сейчас нет.

Почему? Есть реклама, которая стоит огромных денег, но все понимают, что для того, чтобы тратить деньги на рекламу, нужно где-то в другом месте экономить. Нормальных инструментов, кому бы доверяли… Реклама купленная всегда, она по природе своей такая. А та самая независимая экспертиза, она у нас утрачена и сейчас очень слабо существует. Мы пытаемся всеми силами ее реанимировать. Вся наша работа направлена на то, чтобы создать и вернуть реальный спрос на эту независимую экспертизу, которая единственная может показать этот, что этот продукт действительно фермерский. Пока нет у нас в стране понятия нормального органического земледелия, производства и продукции, поэтому не будем сюда заходить, но только таким образом можно сказать, что это продукция фермерская.

Это продукция от агрохолдинга, но в этом тоже нет ничего плохого. Это качественная продукция, выбирайте ее.

Вернуть институт репутации. Только в этом случае добросовестные производители будут расширять свой сбыт, и в итоге это будет никак отражаться на цене, потому что они будут достигать своей маржинальности в другом месте. В итоге победа будет за нами.

Ольга Арсланова: Будет за нами победа?

Олег Сирота: Будет победа. Найдите себе фермера, съездите на ферму, посмотрите его хозяйство, и покупайте у него продукцию.

Максим Рудаков: В России живут несколько сот миллионов людей, они не найдут себе.

Олег Сирота: Но хотя бы кого-то мы спасем.

Ольга Арсланова: На всех фермеров не напасешься. Спасибо.

Петр Кузнецов: Здорово, что на оптимизме. Здорово, что такую тему. Олег Сирота – фермер-сыровар, и Максим Рудаков, директор экспертного департамента некоммерческого партнерства "Росконтроль". Спасибо, что пришли.

30.01.2024
В России наметилась устойчивая тенденция сокращения поголовья коров: их количество снижается ежегодно, а в 2023 году достигло исторического минимума. The DairyNews обсудил с экспертами отрасли причины уменьшения молочного стада в России. Участники рынка поделились мнением о происходящем и рассказали, как избежать катастрофических последствий для производства молока, молочных продуктов и говядины.
Читать полностью