Николай Лычев и Виктор Семенов. Почему сегодня фермеру трудно сбыть урожай?

Источник: otr-online.ru

Оксана Галькевич: Итак, друзья, последняя тема нашего эфира. Вы знаете, у нас ведь осень – это время урожая, а мы уже считаем не только прибыль и доходы, но и потери, причем в этом году весьма существенные. Обсуждать эту тему перепроизводста, невозможности доставить вкусный и полезный товар своему же потребителю мы начали сегодня еще в дневном блоке «Отражения» и начали с истории в одном из российских регионов, где буквально на полях гниют тонны такой вот сладкой ягоды, продукта. Вот Костя, сходу расскажи мне, пожалуйста, какие ты знаешь арбузные регионы в нашей стране и что мы видим на прилавках.

Константин Чуриков: Астраханская область, Волгоград. Там китайские еще попадаются, бразильские бывают арбузы.

Оксана Галькевич: Китайские, бразильские даже бывают?

Константин Чуриков: Бывают.

Оксана Галькевич: При этом, вы знаете, мало кто знает, что у нас есть Оренбургская область, и это не только пуховый платок, но и сахарный арбуз, Константин, который продавать на самом деле очень сложно.

Константин Чуриков: Вот получили мы следующий сюжет. В Оренбургской области арбузом засевается, оказывается, 50 тысяч гектаров, что намного больше, чем в Астраханской и Волгоградской областях, такого в России вообще больше нет. Урожай огромный, но фермеры не могут продать его перекупщикам по хорошей цене. И к тому же у наших российских бахчеводов есть еще конкуренты: арбузы выращивают соседи в Казахстане, и созревают они там, кстати, на 2-3 недели раньше, чем наши.

Антон Гильдебрант: Самое раздраженное время у нас сейчас – продажи. Вечные нервы: то цена падает, то покупателя нет, то перекупщиков нет, то грузчиков не найдешь вовремя, то фура опоздала на 2 часа.

– В лучшем случае 1 рубль 50 копеек мне с килограмма. Коробка спичек столько стоит в магазине.

Александр Денисов: Это только в этом году такая беда?

– 3 года назад 5.50 цена была, в прошлом году 4.50 начиналась, где-то 2.50 закончилась. А в этом году началось с 2-х.

Оксана Галькевич: Нераспроданные арбузы так и остаются лежать на бахче, а с первыми заморозками их просто перепашут.

Константин Чуриков: И вот после этих кадров нам (мы сегодня днем эту тему уже обсуждали) писала, звонила вся страна, просили привезти им арбузов, если Москва не берет. Например, на Чукотке за килограмм этой ягоды (а все-таки это ягода) просят 150-200 рублей, в отдельных торговых точках цена доходит до 600. И как нетрудно посчитать, небольшой арбуз килограмма на 3 обойдется в этом случае под 2 тысячи рублей.

Оксана Галькевич: Слушай, это вообще кошмар, это золотая получается ягода, арбузик за 2 тысячи рублей. Но вы знаете, я считаю, что даже 150-200 рублей за килограмм дорого. Однако, друзья, весь Дальний Восток нам писал о средней цене в 100 рублей, мы не придумали, это ваши SMS-сообщения. Есть, правда, китайская альтернатива, о ней нам тоже писали, дешевле гораздо, 50-70 рублей за гораздо, только вот здоровее ли такой арбуз?

Константин Чуриков: Вот почему наш оренбургский арбуз нигде, кроме самого Оренбуржья, не знают, не продают? Вот как это объяснила днем в нашем дневном «Отражении» эту проблему эксперт аграрного рынка Елена Тюрина.

Елена Тюрина: Основная проблема у мелких фермеров – это формирование товарной партии продукта, то есть они могут поставлять в сети продукцию, в общем-то, хорошего качества, но они должны гарантировать доставку и сегодня иметь сертификаты качества и соответствия. Думаю, что эти фермеры не всегда располагают такими возможностями. Им проще было бы, наверное, объединиться, создать именно систему сбыта, потребкооперацию, которая сейчас, кстати, возрождается, формировать товарную партию, арендовать машину и уже потом доставлять этот продукт до места сбыта, может быть, даже в сети.

Оксана Галькевич: Но насколько все это просто для фермеров организовать, вопрос, наверное, дискуссионный.

То, что мы сейчас показали, не наводит такого ужаса, как история с камчатским лососем…

Константин Чуриков: О да.

Оксана Галькевич: Внимание на экран, друзья.

Константин Чуриков: На Камчатке, это сейчас вся Сеть, весь Интернет обсуждает, вся Камчатка, небывалый улов лосося обернулся просто действительно бедствием, вы это видите сейчас. Леса и дороги завалены тоннами горбуши, рыба просто начала гнить. Жители соседних поселков задыхаются, но этот тошнотворный запах заманчив для медведей, которые теперь ходят-бродят неподалеку от домов. Экологи, кстати, говорят, что земля на свалках уже отравлена рыбными отходами, но местные жители думают, кто же все-таки это мог сделать.

Сергей Мылов: Судя по объемам, которые мы видим, скидывали какие-то крупные предприятия, которые находятся в городе. У нас их тут можно перечесть по пальцам.

Юрий Матюшин: Это рыба, выловленная незаконным способом, то есть браконьерами. И ее не вывезли, мы ее увидели только потому, что она либо испортилась, либо проведены какие-то мероприятия, которые спугнули браконьеров.

Оксана Галькевич: Частникам такие объемы могут только сниться, а браконьеры обычно забирают хотя бы икру. Но сейчас на Камчатке это сделать непросто, повсюду стоят посты полиции, статьи за браконьерство все боятся, и местные жители не собирают даже ту рыбу, которая сама выбросилась на берег.

Константин Чуриков: И вот смотрите, живем в стране, граждане которой жалуются на то, как растут цены, наверное, государство это тоже понимает, и тем не менее продукты, то, что вырастили, то, что поймали, пропадают по сути.

Будем с этим сейчас разбираться вместе с нашими гостями. В студии «Отражения» Виктор Семенов, председатель Ассоциации агропромышленных союзов России, основатель компании «Белая дача», – добрый вечер Виктор Александрович.

Виктор Семенов: Добрый вечер.

Оксана Галькевич: Здравствуйте. И Николай Лычев, главный редактор журнала «Агроинвестор», – добрый вечер.

Николай Лычев: Добрый вечер.

Константин Чуриков: Хочется разобраться как раз с этим рыбным сюжетом. Есть мнение, что это проклятые браконьеры; есть мнение, что непонятно, кто это сделал. Есть еще и другое мнение, о чем тоже пишут информационные источники, наши коллеги – о том, что это просто производителям невыгодно, чтобы резко упала цена на горбушу. Посчитали, что если вот этот весь объем продавать, то, значит, килограмм должен стоить 30 рублей, невыгодно. Как вы считаете? Как вы вот это все можете прокомментировать?

Виктор Семенов: Ну социальные сети уже давно заполнены этими фотографиями. Вы знаете, на производителя часто так вот говорят, теория заговора какого-то. Я думаю, тут банальный все-таки криминал, это браконьерство. Никто такой товар не выбросит, слушайте, ну нет у нас перепроизводства по рыбе. Какие-то локальные могут быть проблемы, но зачем тогда ловить, скажите? Оставь ее, пусть плавает.

Константин Чуриков: Чтобы вспороть ей животик, икру взять и кидай.

Виктор Семенов: Так ее даже не вспороли, вы же видите, она с икрой лежит.

Оксана Галькевич: Ну тогда какие-то странные браконьеры получаются.

Виктор Семенов: Так не бывает, это не тот случай. Вот когда с арбузами вы показывали, вот если они выросли и тем более в прошлый год были хорошие цены, сегодня вырастил не только я, но и мой сосед, дядя Ваня, еще из соседней деревни человек решил арбузами заняться, и все это вдруг так вот раз, волной хлынуло, – это возможно.

Но опять-таки это о чем говорит? Что времена такого начального, дикого я бы сказал капитализма, когда за все, что схватился, вырастил, потом продал, когда все хватал рынок, уже давно закончились. Надо, во-первых, объединяться в союзы и ассоциации, планировать свою деятельность, и государство, кстати говоря, уже давно должно понять, что оно какие-то… Вот это вот индикаторное планирование надо делать. Тому же фермеру через союзы и ассоциации надо говорить: «Ребята, вот смотрите, потребительская корзина такая-то, такая-то, к примеру, вот этот регион столько-то этого может съесть, в другие регионы столько-то можете отправить». Надо обязательно планировать, нельзя выращивать наобум.

Николай Лычев: Делать балансы то есть.

Виктор Семенов: Конечно. Некие индикаторы. Надо помогать фермеру создавать эти индикаторы.

Оксана Галькевич: Я по поводу того, что вы, Виктор Александрович, не верите в эту историю с рыбой, с лососем.

Виктор Семенов: Не верю, не верю, не надо было бы ловить тогда.

Оксана Галькевич: Ну вот смотрите, по плану Росрыболовства, данные Росрыболовства покажите, пожалуйста, графику. По плану рассчитывали на 492 тысячи тонн в этом году, по факту на 1 сентября улов составил 612 тысяч тонн, а ожидается, что дойдет до 630 тысяч тонн. Вот по факту, понимаете? Вы говорите, не надо тогда ловить, – ну так и не надо ловить, вот они почему-то ловят (какие-то неизвестные нам люди) и сваливают на берегу.

Николай Лычев: Эту рыбу поймали, отчитались за нее, и она пошла в ту статистику, о которой вы говорите.

Оксана Галькевич: Куда она пошла?

Николай Лычев: В статистику, о которой вы говорите. Формально чиновники довольны, объемы вылова растут, наверное, это тоже имеет значение, это их таргеты в том числе.

Оксана Галькевич: Подождите, какие таргеты? Смотрите, мне просто интересно. Это ведь должна цепочка какая-то дальше в чем-то отражаться, да? Она не только должна в отчеты чиновников попадать, сколько было выловлено, но и сколько там, условно говоря, продано, съедено, сколько поставлено на экспорт, это все-таки лосось, это красная рыба, экспортно-ориентированная, мы можем на этом здорово зарабатывать. Цепочка прерывается на уровне статистики Росрыболовства?

Константин Чуриков: К тому же, простите, это биоресурсы все-таки.

Николай Лычев: Да, это не сельское хозяйство, как бахчеводство, это биоресурсы.

Знаете, независимо от того, кто и зачем это сделал, давайте мы честно признаемся, чего мы с вами не знаем до конца, эта ситуация, на мой взгляд, иллюстрирует отсутствие в стране хорошей, развитой инфраструктуры логистики, транспорта, если говорить, и хранения.

Виктор Семенов: Да элементарного контроля, получается, нет.

Николай Лычев: И контроля тоже нет никакого. То есть товаропроводящая инфраструктура очень плохая. Я могу привести пример, правда, не очень свежий: я 2 года назад общался с контейнерными компаниями, с перевозочными, которые возят в том числе и рыбу с Дальнего Востока (красную рыбу, горбушу, кету, кижуч и так далее) сюда. Я их спрашивал, сколько они берут за перевозку, там получалось порядка 35-40 рублей за килограмм, ну сделайте поправку на инфляцию, допустим, 50-55 сейчас.

Оксана Галькевич: Так.

Николай Лычев: Какова закупочная цена сейчас, не помню, она совсем какая-то смешная, просто москвичи не поверят, например, да и жители регионов тоже. И по их словам получалось, что они готовы работать при нормальной норме прибыли, а также добытчики, а также продавцы здесь при условии, что килограмм горбуши – тушка, правда, не стейки, не какие-то деликатесные части – будет стоить на прилавке 150 рублей. Сколько она сейчас стоит?

Константин Чуриков: Слушайте… Мы согласны!

Оксана Галькевич: Она стоит под тысячу и больше, и зачастую это не российские…

Николай Лычев: Ну тысяча нет, тысяч – это лосось, форель, вот это все. Не надо про тысячу, горбуша стоит 300-400 рублей в Москве.

Константин Чуриков: Ну я не знаю, мы на разные рынки ходим. Ладно, бог с ним.

Оксана Галькевич: В разные магазины даже.

Константин Чуриков: Так, подождите, 150 рублей, хорошо, мы согласны, мы очень «за», магазин будет какую-то наценку, наверное, брать…

Оксана Галькевич: Мы много рыбы можем съесть.

Николай Лычев: Не сомневаюсь.

Константин Чуриков: Мы не против. Вот как раз Виктор о чем говорит? Что производители должны четко знать рынок, что где хотят потреблять, покупать.

Виктор Семенов: Нет, что касается рыбы, я вспомнил: это же вообще плановое рыбное хозяйство. Почему? Потому что есть же нормы отлова.

Константин Чуриков: Квоты.

Виктор Семенов: Квоты дают, да. Это говорит или о том, что превысили квоты браконьерские… Если превышаешь квоту, ты тоже браконьер. Может быть, ты официальный рыбак, но если ты превышаешь квоты… Значит, это говорит о коррупции и отсутствии контроля. Если бы этот рынок элементарно контролировался государством, уж такие объемы мы обязаны были вычислить, понимаете?

Оксана Галькевич: Вот где это государство? Когда надо мужика-рыбака схватить за рыбину, которую он поднял на берегу…

Виктор Семенов: Вот за одну рыбину поймают, да, а самосвалы не замечаем.

Оксана Галькевич: …вот там этот вот пост прямо из-за куста выходит, а вот эти в кустах самосвалы почему-то никто не видит.

Виктор Семенов: Вы думаете, что эти самосвалы из кустов вылезли? Нет, они пришли на пристань, официально ловили, пограничники видели, как они ловили. Я считаю, государство обязано разобраться в этом.

Константин Чуриков: Галина из Кемеровской области включается в наш разговор. Галина, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте, говорите, пожалуйста.

Константин Чуриков: Рассказывайте, какое добро у вас там пропадает.

Зритель: Алло, здравствуйте. Скажите, пожалуйста, вот я… Нет, это не Кемерово, я из города Новокузнецк, Кемеровская область.

Константин Чуриков: Кемеровская область, да.

Оксана Галькевич: «Кемеровская область» мы сказали.

Зритель: Да-да. Я много лет отработала проводником дальнего следования, более 30 лет. Проездила я считай всю Россию. С другой стороны, ездили на юг, проезжали станцию Верхний Баскунчак, Астраханская область. Сколько там продают на станции арбузов, они все несъедобные. Это, понимаете, то ли коров их кормят этими арбузами, то ли кого там кормят, но они несъедобные, эти арбузы. Где же взять арбузы, действительно натуральные астраханские арбузы? У нас Кемеровская область не видит натуральных арбузов астраханских.

Константин Чуриков: Галина…

Зритель: И вот как придешь в магазин, допустим, или на рынок купить арбуз, все говорят: «Астраханские, астраханские». А тут вообще получаются даже не казахстанские.

Константин Чуриков: Ну вы же проводница, работник железных дорог, вы же знаете, что к платформе всегда подносят не самое свежее, не самое хорошее, потому что поезд быстро уедет…

Оксана Галькевич: Но всегда дорогое.

Зритель: Так они кормовые, понимаете, кормовые…

Оксана Галькевич: Да, Галина.

Зритель: Подождите минуточку. Мы спрашиваем, где же натуральные у вас арбузы. И вот кто продает арбузы на станциях, даже Верхний Баскунчак, и то они говорят: «А мы их сами не едем, натуральных арбузов».

Константин Чуриков: Спасибо, Галина.

Оксана Галькевич: Спасибо, Галина.

Виктор Семенов: Лукавят, потому что в Астрахани и в Волгоградской области есть прекрасные арбузы, я вам это могу сказать не понаслышке, и там, где на самом деле более-менее хотя бы ответственный продавец торгует этими арбузами, хотя бы тот, к которому могут вернуться и посмотреть потом в глаза, как правило, арбузы хорошие.

Оксана Галькевич: Виктор Александрович, там по-другому говорят, там не лукавят, там брешут.

Константин Чуриков: Это же насколько должны быть невкусные арбузы, что Галина годы спустя все еще это помнит?

Давайте сразу еще звонок один, чтобы зритель не томился на линии. Виктор из Тамбовской области, здравствуйте.

Оксана Галькевич: Тамбов, вся страна звонит. Здравствуйте, Виктор.

Зритель: Алло.

Оксана Галькевич: Говорите, пожалуйста.

Зритель: Здравствуйте. Вы знаете, насчет рыбы мне душу немножко затронули. Я еще раз благодарность вам хочу выразить за откровенный разговор. В Тамбовской области у нас прудов очень много, реки тоже хорошие были. Я хотел сделать два пруда, разводить рыбу и продавать. Но бывший мэр, губернатор Бетин и его приспешники такую сумму с меня запросили, что эти документы у меня и по сей день валяются на эти пруды. Мне сказали: «Куда ты суешь нос? Ты что, хочешь, чтобы ты этой рыбой кормил людей и свой карман набивал?» Понимаете? И я бросил по сей день, и никто… Сейчас люди с удочкой рыбу поймать, какого-нибудь карасика.

Во-вторых, у нас здесь город Уварово Тамбовской области и так далее, был облпотребсоюз, развалили, все сдали на металлолом. Я его взял, восстановил, хотел сейчас организовать безалкогольные напитки просто для людей, шикарная скважина, шикарная вода – бесполезно, не дают, не дают, мне все ноги отбили: то прокуратуру подключат, то кого-то. Это какая-то дыра в Тамбовской области. Вы понимаете, чем бы вы ни хотели заниматься…

Виктор Семенов: Зря вы так наговариваете на свою родную область…

Оксана Галькевич: Спасибо.

Виктор Семенов: Я в Тамбовской области оказался 3 года назад, не знаю, с каким губернатором вы встречались…

Константин Чуриков: С мэром города.

Виктор Семенов: А, с мэром, да? Ну вот я с мэром даже не знаком. Но про губернатора я хочу сказать, что 3 года назад мы приехали в Тамбовский район Тамбовской области, взяли сначала 2 тысячи гектаров земли, вот такие березы были, сейчас там вот такая картошка растет. И помощь была и Тамбовской области, и федеральное министерство активно помогало. Самое главное, мы реальный сегодня картофель… Сейчас урожай собираем. Еще раз говорю, 3 года назад там были вот такие березы.

Николай Лычев: Это вы, вы федеральный инвестор, у вас предприятие большое, административная поддержка, инвестиции есть, вы не сравнивайте себя с ними.

Виктор Семенов: Слушайте, я уже 20 лет как не федеральный министр.

Николай Лычев: Вы федеральный инвестор.

Виктор Семенов: А там я был всего 3 раза, а там ребята молодые работают, сейчас они убирают картофеля 50 тонн с гектара, это только, еще раз говорю, березы вчера росли. Поэтому все зависит от того, с какой энергией приходишь. Поэтому… Люди разные, конечно, какой-то чиновник может и такое сказать.

Оксана Галькевич: Да ладно, Виктор Александрович…

Николай Лычев: Просто вам там дали работать, а ему не дают.

Оксана Галькевич: Да.

Николай Лычев: Малый и средний бизнес – беззащитный человек просто.

Виктор Семенов: Ну вот я говорю, что есть пример один и есть наш пример.

Николай Лычев: Да, примеры есть разные.

Оксана Галькевич: Виктор Александрович, может быть, вам аппаратный вес помог? Вы же все-таки федеральный министр были. Ну честно…

Константин Чуриков: Инвестор.

Оксана Галькевич: И министр тоже.

Николай Лычев: И министр тоже.

Виктор Семенов: Ну как вам сказать? Я с губернатором познакомился только на третий год наших инвестиций в Тамбовскую область. Понимаете, и на районном уровне была сразу поддержка. Понимаете, не надо вот так охаивать, что во всей Тамбовской области все плохо.

Оксана Галькевич: Хорошо.

Константин Чуриков: Ну это, как сказать, в пылу зритель сказал.

А вот еще раз о рыбе, можем, кстати, говорить о какой угодно сельхозпродукции, рыбной, морской и так далее, но тем не менее. Если есть браконьеры, если все-таки поверить в эту версию, это вот браконьеры нехорошие так делают, наверное, быть браконьером выгодно. Как сделать так, чтобы браконьерство стало невыгодным помимо каких-то вот запретительных мер («всех посадим, повяжем») и так далее? Как создать условия, чтобы человек мог себе позволить купить эту квоту, сколько ему надо этого лосося, поймать, сколько положено…

Оксана Галькевич: Ну кто такой браконьер? Это рыбак по сути, да?

Константин Чуриков: Сделать это прозрачным.

Николай Лычев: А вот действительно, кстати, очень хороший вопрос, кто такой браконьер. Астраханская область, которую вы здесь упоминали, это моя малая родина, оттуда все мои родственники по маминой линии. И я прекрасно знаю, что браконьерством там занимаются не хочу сказать все, но вот те, кто живут в нашем селе, в соседних районах, это просто часть образа жизни, часть производственной, социальной, какой угодно деятельности.

Потому что сейчас формально очень все четко зажали: браконьеры – это все, даже если вы ловите осетренка для своего потребления, на что имеете полное право, вы уже браконьер. Если вы нашли, как правильно сказали, на берегу, взяли, чтобы просто утилизировать даже, не съесть, вы тоже уже браконьер. Это что же, браконьеры? Это абсолютно беззащитные люди. А как им квоты давать? Зачем им квоты вообще нужны? Может быть, все-таки ограничить какое-то небольшое личное потребление, а после этого выдавать квоты? И не брать взятки, не бюрократизировать этот процесс, а делать его прозрачным?

Константин Чуриков: А что у нас в законе сейчас сказано по этому поводу? В законах наших, кодексах многочисленных? Сколько можно для себя выловить?

Николай Лычев: Об этом, по-моему, в законах ничего конкретно не говорится, если я не ошибаюсь.

Оксана Галькевич: Возьми удочку, попробуй, Костя, только с инспектором потом будешь сам разбираться.

Вы знаете, мы все с вами такие весьма интересные, может быть, отчасти экзотические продукты в зависимости от того, кто в каком регионе проживает, обсуждаем. Но у нас вот и с картофелем тоже проблемы. Вот, например, в Новгородской области в этом году урожай картофеля в 2 раза больше обычного. Не самая, так сказать, изобильная, плодородная земля, но тем не менее вот так вот в этом году. Но в магазины и на рынки отправляется только десятая часть урожая, торговать на пике уборочной кампании фермеры не хотят, сейчас продавать картошку пришлось бы практически по себестоимости.

Константин Чуриков: Большую часть своей продукции они повезут в Петербург и Мурманск, там спрос и уровень цен, кстати, тоже выше. А в самом Новгороде перекупщики сейчас продают картофель по 20 рублей за килограмм против 30 рублей месяц назад.

– Где 20, где 25. Как скажу, дорогая или недорогая? Для меня, пенсионера, дорогая, конечно.

– Ну я считаю, дороговато вообще-то, в том году было дешевле.

Оксана Галькевич: В своем родном регионе фермеры начнут торговать только к зиме, когда картошка подорожает на 50%.

Вот в связи с этим вопрос, уважаемые гости: может быть, проблема еще и в некоторой жадности, или как это в бизнес-терминологии называется?

Николай Лычев: А можно прокомментировать немножко тот мини-сюжет, который мы видели?

Константин Чуриков: Давайте.

Оксана Галькевич: Давайте.

Николай Лычев: Все мы люди, все мы любим преувеличивать: денег всегда мало, продукты всегда дорогие, хочешь, чтобы их вообще бесплатно отдавали. Вот они говорят про 20 рублей – откуда эту цифру взяли? Мне очень было бы интересно послушать. А почему не сказать о том, что вообще в торговых сетях, не знаю как на рынках, есть многочисленные акции, скидки, бонусы, дисконтные карты? Я сам вчера покупал картошку в магазине «Пятерочка» в Москве (не хочу рекламировать, но это было) – 8 рублей 99 копеек, по 10 рублей видел. 20 рублей – это дорогая картошка, с этим надо как-то разобраться, если это правда, но на самом деле не все так плохо.

Константин Чуриков: Но это вроде бы небольшие фермеры.

Николай Лычев: По 9 рублей почти.

Виктор Семенов: Да все равно это дешево для магазина, фермеру ничего не оставляете, вы же душегуб, вы просто его раздеваете.

Николай Лычев: Как я душегуб? Ритейлер ее продает.

Виктор Семенов: Вместе с «Пятерочкой». Я специально шучу. Понимаете, всегда кому-то хочется подороже продать, кому-то хочется…

Николай Лычев: …подешевле купить.

Виктор Семенов: Это нормальный процесс. Когда спекулянты на рынке, вот это плохо, а когда нормально идет товарообмен…

Константин Чуриков: Но кажется, то были все-таки небольшие, мелкие фермеры, вот им как раз эта ваша и наша пресловутая «Пятерочка» только снится, потому что они туда как раз попасть не могут, им надо на своем горбу…

Оксана Галькевич: Не могут.

Виктор Семенов: В этом году урожай картофеля, я не знаю как вы сказали, в Нижнем Новгороде…

Оксана Галькевич: В Великом.

Виктор Семенов: Например, в Тамбове том же сегодня во многих хозяйствах есть не то что неурожай, снижение урожая, чувствительное снижение урожая. А Европа, вы знаете, вообще оказалась почти без картошки, на 30% потеряли урожай.

Константин Чуриков: Пишет Кировская область: «Раз такой бардак в стране, не надо ли нам вернуть плановую экономику?»

Николай Лычев: Не надо.

Константин Чуриков: Не надо ли нам планировать?

Виктор Семенов: Индикативное планирование надо вернуть, которое…

Оксана Галькевич: Что это такое?

Виктор Семенов: Это когда вы индикаторы себе даете и для бизнеса даете, говорим: «Идем туда-то туда-то, примерно такие объемы».

Николай Лычев: Это балансы.

Виктор Семенов: Балансы сводим и говорим: «Вот у нас тепличных овощей через 3 года мы произведем больше, чем надо, поэтому хватит строить теплицы». А ведь у нас же, получается, до абсурда доходит. Хотите один абсурд вам расскажу?

Константин Чуриков: Давайте.

Виктор Семенов: Который плановый, поддерживаемый государственными субсидиями. Я очень хорошо отношусь к Белгороду, Белгородской области. Так вот она сейчас уже стала импортером зерна и импортером мяса. И получается, смотрите, сегодня Алтаю, Алтайскому краю не хватает мяса, зерно на вагонах, на машинах везем в Белгородскую область, там хрюшки его перерабатывают в мясо и птички, потом мясо везем в Алтайский край. Спрашивается: ну просубсидируйте сразу…

Константин Чуриков: …чтобы там на месте все было.

Виктор Семенов: …чтобы там хрюшки жевали, и уж если не хватает где-то, мясо-то проще отвезти, чем зерно, а потом мясо возить, зачем?

Константин Чуриков: Так это же нужен Минсельхоз, он же должен над этим думать.

Виктор Семенов: Да, вот это называется индикативным планированием. Балансы надо межрегиональные… Сегодня, например, государство должно помогать регионам находить свою собственную специализацию, не так, как в Советском Союзе, каждый регион имеет свою картошку, свои ананасы даже умудрялись выращивать, свои теплички должны везде быть, о чем говорил Николай, что до сих пор на Севере еще теплицы начинаем… Это, он, правда, в другой передаче говорил.

Николай Лычев: Это было до этого, да.

Виктор Семенов: Да-да. До сих пор на Северах пытаются строить теплицы – а что, государство деньги дает. Мощный губернатор пробил субсидии, давайте построим. Ну хорошо, Кубань до конца проснется, погибнет ваш тепличный комбинат на Северах, никому он не нужен будет.

Оксана Галькевич: Вот сейчас примем звонок и дальше пойдем по вопросам нашим. У нас на связи сейчас Елена, Калужская область. Елена, здравствуйте.

Зритель: Да, добрый вечер, Калужская область. Прошу заранее прощение за свою дикцию, когда волнуется человек, у него повышается сахар, бывает такое.

Оксана Галькевич: Да.

Зритель: Константин, хочу вас немножко поправить.

Константин Чуриков: Давайте.

Зритель: Вы сказали, что обычно когда едешь на поезде куда-то, что выносят к поездам некачественные товары и все такое. Может быть, сейчас да, давно уже не ездила. Вот 1973 год, мы едем с мамой в Железноводск, проезжаем, Ростовская область, на полях дыни. Это было какое-то чудо. Потом остановка, Ростов-на-Дону. Мама дает мне рубль и говорит: «Иди быстренько возьми арбуз». За рубль я беру первый попавшийся арбуз, мне 10 лет, огромный арбуз. Мужчина мне помогает в вагон арбуз, мы его съели всем вагоном, протерли тряпочкой и слопали.

Оксана Галькевич: Так.

Зритель: Никто не отравился, прекрасно. 5 лет назад съели арбуз, отравились, и больше я про арбузы забыла, все, их нет для меня, не существует.

Оксана Галькевич: Елена, это вы к чему говорите, простите, пожалуйста? За репутацию?

Константин Чуриков: Раньше деревья были длиннее, небо голубее. Нет, все правильно, у всех личный опыт, я экстраполировал свой личный опыт на нашу действительность. Спасибо большое за ваш звонок. Действительно мы помним хорошие и плохие продукты.

Оксана Галькевич: Просто я как-то в детстве как раз в советское время как раз отравилась…

Виктор Семенов: Ранние арбузы старайтесь не покупать или покупайте только у того, кому вы доверяете, потому что когда поздние арбузы, поверьте мне, нитратами их насыщать невыгодно, уже цена настолько мизерная, что их практически выращивают, особо несильно увлекаясь подкормкой. А вот ранний арбуз на самом деле увлекаются настолько, совесть теряют люди, и здесь надо знать, у кого покупать.

Николай Лычев: Дело не только в совести, а в том, что если раннеспелые арбузы, их срывают раньше, чтобы они дозрели в дороге, и нитраты еще не успевают естественным образом уйти из этой ягоды, правильно?

Виктор Семенов: И это тоже правильно, да.

Николай Лычев: А когда он похранится, созреет, это уже…

Виктор Семенов: Ну ранний арбуз очень дорогой, поэтому не жалеют и удобрений.

Николай Лычев: Логично.

Виктор Семенов: Поэтому кладут удобрения по полной.

Николай Лычев: В общем, до августа лучше арбузы не покупать, даже до середины августа, наверное, так.

Оксана Галькевич: Вы знаете, у меня вопрос по поводу логистики. Когда мы обсуждали днем эту тему, показали эти арбузы, действительно Дальний Восток был в такой тоске и печали, особенно удаленные регионы, где нет даже железнодорожного сообщения. Говорили: «Привезите вы к нам, привезите». А можем ли мы это сделать? У нас ведь логистика как вообще в стране, как с этим дело обстоит? Нездорово?

Николай Лычев: С логистикой плохо, всегда в России с дорогами было плохо и с логистикой.

Оксана Галькевич: Ну хочется уже, чтобы… Мы не про всегда, мы про сейчас.

Николай Лычев: А я тоже про сейчас, но сейчас как всегда, знаете. Потому что в силу большой протяженности нашей страны и неравномерного распределения населения, производств и той же логистики у нас не может быть красивой логистики на Дальнем Востоке и в Москве одинаковых.

Оксана Галькевич: Вы знаете, почему-то разговор пошел таким образом в дневном эфире, что эксперт говорила: «Нет, Оренбург – это же далеко от Москвы, от центра, понятно, здесь ближе Астраханская область, Волгоградская область». Дальний Восток и сибиряки говорили: «Давайте нам, мы съедим ваши оренбургские арбузы».

Виктор Семенов: До Дальнего Востока тоже не доедут, далеко.

Оксана Галькевич: Но все равно ближе, чем из Астрахани.

Виктор Семенов: На самом деле арбуз – это один из самых крупнотоннажных таких овощей, ну это ягода все-таки…

Николай Лычев: А еще он круглый и его невыгодно везти, вот если бы он был квадратный, больше места занимает.

Виктор Семенов: Да-да, транспортировка очень дорогая.

Константин Чуриков: Один знакомый-японовед мне рассказывал, что в Японии жуткий деликатес – это дыня, там она стоит просто сотни в пересчете на американские доллары, сотни американских долларов. Не знаю, врет не врет.

Смотрите, я хочу поговорить с вами сейчас о более серьезном. Все-таки арбуз, дыня – это не предмет первой необходимости, без них можно прожить.

Виктор Семенов: Нет, летом обязательно, каждый хотя бы по одному арбузу, по одной дыне должен съесть.

Константин Чуриков: Виктор, вы гурман.

Виктор Семенов: Обязательно.

Константин Чуриков: Без этого можно прожить по большому счету. Давайте поговорим о продовольственной безопасности. Когда мы видим, что пропадает в поле, гниет картошка, капуста, когда рыба свалена где-то у дороги, наверное, государству надо схватиться за голову и сказать: «SOS, ребята, что происходит?» Мы же так боремся за то, чтобы инфляция не росла (декларируем во всяком случае это). Что здесь может предпринять государство? Какие шаги, чтобы продукт дошел до покупателя. Фермеры не могут объединяться, пока мы не видим этого массово, ну не могут. Значит, что должно сделать государство сейчас?

Виктор Семенов: Оптово-распределительные центры, которые уже наконец-то попали в программу, правда, денег до них почти не доходит. Но опять в чем ошибка? Взяли пример, как это сделано в свое время было во Франции, в Испании, Mercasa, другие центры. Но там ведь как сделали? Создали эти центры с помощью государства, государство имело там до 90% поначалу, и государство определяло правила игры. А главное правило игры какое? Чтобы никто не воспользовался вот этим дефицитом искусственным, не создавал этот искусственный дефицит, как у нас происходит в Москве: вроде бы овощей много, баз много, а цена везде одна, завышенная, понимаете?

Оксана Галькевич: И овощи невкусные.

Виктор Семенов: Потому что идет сговор на рынках. А там сделали так, что каждый входит, есть такие прозрачные правила, даже маленькому свободный вход, и недорогой вход, главное. И только потом, когда эти правила уже заработали десятилетиями, потом государство оттуда ушло, оставило все равно 30%, и сидит наблюдает в наблюдательном совете, как это все происходит.

Оксана Галькевич: Да-да.

Виктор Семенов: А у нас, смотрите, дали деньги и говорят на либеральных позициях: «Частнику отдадим».

Оксана Галькевич: Виктор Александрович…

Виктор Семенов: Так частник вам такие там правила игры сделает…

Николай Лычев: Даже не 30%, а золотую акцию оставить и контролировать процесс.

Виктор Семенов: Конечно, но поначалу все равно я считаю, что государство должно контролировать эти правила, для того чтобы малого фермера, малого производителя наряду с крупным туда завести, чтобы он почувствовал там свою защищенность, чтобы его сразу эти так называемые перекупщики просто в другом лице не стали якобы владельцы этого рынка.

Оксана Галькевич: Виктор Александрович, ответьте, пожалуйста, на простой вопрос: а у нас государство вообще способно кому-то что-то дать и сесть на забор наблюдать, как он растет и развивается?

Виктор Семенов: Способно, способно.

Оксана Галькевич: Да? Хорошо.

Виктор Семенов: И есть регионы, кстати говоря, где, например, в Волгоградской области, такие примеры есть этих оптовых рынков, которые уже по 10-15 лет работают. Но он не может исправить ситуацию даже в одном регионе, один рынок, понимаете?

Николай Лычев: Я хочу добавить: пора развернуть государственную поддержку в сторону переработки, хранения и логистики, в сторону превращения сырого картофеля, сырой капусты, сырого салата в готовые к употреблению или продукты, или полуфабрикаты. Во-первых, это добавленная стоимость для производителя, во-вторых, это большая, лучшая и быстрая окупаемость вложенных частных инвестиций. В-третьих, это сохранение большего количества урожая, чем сохраняется сейчас. Мало кто знает, что большая часть тех же овощей, например, или того же картофеля, о котором мы здесь говорим, теряется не на поле, не даже при уборке, хотя там тоже много теряется, а теряется уже при хранении. У нас до сих пор ужасные овощехранилища, не с советского времени, но с какого-то постсоветского, и здесь нужно не просто их модернизировать, нужно создать с нуля новую отрасль, новую инфраструктуру хранения, логистики и переработки, которую в том числе создала «Белая дача».

Виктор Семенов: Но справедливости ради надо сказать, как раз сейчас программе, по-моему, 2 или 3 года, так называемые появились капиксы именно на овоще-, картофеле- и фруктохранилища, реально строится сейчас много.

Оксана Галькевич: Что такое «капиксы»?

Виктор Семенов: Капикс – это компенсация капитальных затрат. Вот вы построили хранилище, вам 20% после того, как его построили, живыми деньгами компенсируют.

Николай Лычев: По-моему, даже 30%.

Оксана Галькевич: Это как бы налоговый вычет такой, да?

Николай Лычев: Там вилка.

Виктор Семенов: Нет, по разным позициям где-то 20%, где-то 30%, даже до 40%. Даже сейчас ирригационные системы до 50% компенсация. Это великое дело, дай бог, чтобы государство хотя бы лет 5 это сохранило.

Константин Чуриков: В нашу студию дозвонился Борис из Петербурга. Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Я вот целиком и полностью поддерживаю вопрос по логистике. Со студенческих лет своих помню очень хорошо, как я студентом ходил на правый берег Невы и разгружали мы баржи с помидорами и арбузами. И по истории очень хорошо помню, как нам преподавали, как по Фонтанке стояли баржи, эти баржи таскали бурлаки, и в них осетров привозили, все это было свежее…

Оксана Галькевич: Это когда Петербург столицей был, Костя.

Зритель: Да и доходило как следует, даже просто зимой приходили в эти базы и вычерпывали осетров, осетрина была…

Константин Чуриков: Да…

Зритель: Логистика нарушена. Сейчас это не бизнес, это просто криминалитет. Я… совсем недавно, вот эти голодные годы, случайно оказался, на работе… и знаю, что вагон перегнать с Питера до Владивостока (почтовый вагон) 118 тысяч. Пусть эта вся железная дорога закрутила, пускай даже до полтинника, но я не понимаю, это сейчас… Я краем уха услышал случайно, что с килограмма 35 рублей они накручивают… Почему с килограмма рыбы? Ведь вагон 150 тысяч перегнать, допустим, туда-сюда 100 тысяч, а с вагона если они на килограмм рыбы накручивают 30-50 рублей, это 1 миллион 200 тысяч. Я понимаю, эти деньги бы вкладывались в развитие, на покупку вагонов, или какой-то орган эти холодильники, морозильники на Дальнем Востоке и эти предприниматели покупали, гнали бы рыбу сюда. А этого же нет. Ни причалы не делают, ничего. Это деньги по карманам.

Константин Чуриков: Спасибо.

Зритель: Никто это не контролирует. Никого не убивают, рынок криминальный. Никого не убивают, никого это не интересует, вот и все.

Константин Чуриков: Спасибо, Борис, за ваш звонок.

Вот по поводу доставки той же самой рыбы, потому что страна у нас делится на восток…

Николай Лычев: Опять вы вернулись к теме рыбы. Наверное, людям не хватает очень сильно рыбы, фосфора в организме.

Константин Чуриков: Вот, видите, зритель... Да, конечно.

Оксана Галькевич: Но надо признать, что это дороже, чем мясо, на самом деле.

Константин Чуриков: Минсельхоз субсидирует, например, перевозку зерна по железной дороге. Вот скажите мне, как доставляется рыба и почему нельзя субсидировать ее перевозки? Наверное, это если тоже одна из проблем.

Николай Лычев: Во-первых, рыба уже не Минсельхоз, это добыча водных биоресурсов…

Константин Чуриков: Ну Росрыболовство все-таки в ведении Министерства сельского хозяйства.

Николай Лычев: Ну хорошо, мы сейчас не про ведомственное соподчинение, а просто по сути. Теоретически да, можно, конечно, это все субсидировать, не вижу к этому каких-то препятствий. Но дело еще здесь и в том, что в отличие от картофеля, овощей, о которых мы сейчас говорим, рыба – это же путина, она или пришла, или не пришла, или много пришло, или мало пришло.

Константин Чуриков: Так она не просто пришла, она на Камчатке просто адски привалила, такого не было.

Николай Лычев: Это сейчас, а на следующий год (не дай бог, конечно) ничего не будет вообще, такое тоже бывает, и уже цена будет дорогая. Вообще по-хорошему рыба должна быть биржевым товаром и цена индикативной, та самая цена, о которой говорит Виктор, должна определяться на бирже.

Оксана Галькевич: А биржевой товар – это значит, мы покупаем, на будущее делаем заказ?

Николай Лычев: Почему на будущее?

Оксана Галькевич: Мне нужно столько-то?

Николай Лычев: Можно реальную рыбу покупать.

Оксана Галькевич: Некие фьючерсы.

Николай Лычев: Нет, зачем сразу фьючерсы, точнее не только фьючерсы. Как валюту покупают, понимаете? Мы с вами когда идем в обменник, ориентируемся на курс Центрального банка или на биржевой курс – то же самое с любым сырьевым товаром, так же как пшеница котируется на бирже, так же как сахар котируется на бирже, так же как медь, никель, вот такие все товары.

Виктор Семенов: Ну биржа – это громко сказано, все-таки условная, может быть, какая-то торговля.

Николай Лычев: Почему бы и не сделать по рыбе.

Оксана Галькевич: Тогда да, это более аукцион все-таки.

Виктор Семенов: Рыба – это все-таки не биржевой товар, она же очень разнообразная, каждый вылов… Даже та же семга каждого вылова, с каждой баржи ты должен ее посмотреть, прежде чем купить и назвать ее цену, согласитесь, потому что это не зерно такого-то класса, можно с закрытыми глазами покупать, потому что оно соответствует каким-то стандартам.

Но если, еще раз говорю, будут у нас эти оптово-распределительные центры в первую очередь для свежей продукции (рыба, мясо, овощи и фрукты), вот тогда будет прозрачный рынок. И главное, он вытеснит лишнего посредника, а самое главное, вот этого спекулянта, который манипулирует рынком, убрать манипуляцию рынком. В принципе опять-таки эта рыба, если это на самом деле так вот происходит, это о чем говорит? – что рынок непрозрачный, им можно манипулировать. Если бы любой производитель мог бы выйти реально и дойти до того места, где деньги за твой товар дадут, не было бы вот этих выброшенных рыбных ресурсов.

Оксана Галькевич: Сейчас страшно с рыбой, сейчас такого производителя убьют просто.

Константин Чуриков: Вы знаете, это немножко напоминает бензин, нашу нефть и наш бензин, когда, в общем, туда это продать легально выгоднее, чем организовать здесь своевременную доставку этого ресурса народонаселению.

А вот расскажите мне, пожалуйста, про Советский Союз: в Советском Союзе как было все устроено в плане доставки, в плане логистики из колхоза в продмаг?

Виктор Семенов: Везде были свои проблемы, были свои плюсы и были свои минусы. Вот кто-то сейчас говорил насчет стройотряда в студенческие времена. Я помню, как мы разгружали баржи, которые приходили с помидорами из Астрахани, и мы привозили их потом сразу, на «Белой даче» была свиноферма, и у нас там пищевыми отходами кормили – вот вся баржа шла на свиноферму. И мы варили большой-большой такой томатный суп для наших свиней из целой баржи, потому что она шла очень долго, жарко было, не было там никаких холодильников, а иногда приходили нормально, если нормальная погода, и нигде она не задерживалась.

Николай Лычев: Это были такие специальные кормовые помидоры, которыми вы кормили свиней?

Виктор Семенов: Да-да, мы смешивали, конечно, там целый процесс был… Одно из немногих хозяйств было, которое пищевые отходы использовало. Но все мы это видели, и говорить, что в советское время было все идеально… В советское время главное, что было в отличие от сегодняшнего: если сегодня вы что-то произвели и пытаетесь добежать до потребителя до нашего, то у ас стоит куча государевых людей, которые почему-то вам не помогают, а каждый норовит создать вам какую-то проблемку и что-то с вас поиметь.

Константин Чуриков: Жука колорадского найти, вредителя какого-то, лицензию спросить.

Виктор Семенов: Да. А вот тогда, тогда такие тоже бывали, но в целом вся система работала на какое-то… Ну как, народ кормить надо было.

Константин Чуриков: Вот, это ключевое вы сейчас говорите.

Виктор Семенов: Ты мог прийти, к примеру, к первому секретарю, я был директором совхоза, я в советское время работал руководителем.

Оксана Галькевич: В каком регионе?

Виктор Семенов: Люберецкий район, Подмосковье, совхоз «Белая дача». Так вот я знал, что если меня достанут, я приду к первому секретарю партии, приду поплачусь ему, и он всех поставит по стойке смирно, и правда будет найдена, понимаете? Сегодня приходишь, а он говорит: «А это не моя структура, это федеральная структура». Прокурор говорит: «А это не мое, это вот этого». А этот говорит: «Это не мое, это вот этого, это вообще его сфера». И ты никому не нужен.

Оксана Галькевич: Виктор Александрович, у вас удивительный дар убеждения, когда вы сказали «я приду к первому секретарю» и вот так вот сжали кулак, и «я поплачусь»…

Николай Лычев: Настолько близкий знакомый.

Я на самом деле хочу добавить про Советский Союз. Я буду помоложе, чем Виктор Александрович, но я помню Советский Союз по пустым полкам, по пустым прилавкам…

Константин Чуриков: На излете 1990-х гг.

Оксана Галькевич: Аналогично.

Николай Лычев: Да нет, даже в 1980-х гг.

Константин Чуриков: На излете 1980-х – начала 1990-х гг.

Николай Лычев: В конце 1970-х гг. в регионах. Спросите у людей, что было там, люди просто есть перестали, понимаете? Я больше всего не хочу, чтобы это к нам вернулось.

Оксана Галькевич: И я не хочу.

Николай Лычев: И еще: у людей очень избирательная память. Они же, понимаете, были моложе, веселее, здоровее.

Виктор Семенов: Раньше и девчата были моложе все.

Оксана Галькевич: Ну сейчас тоже есть ничего девчата, ладно.

Николай Лычев: И девчата были моложе, и вода была мокрее, правда? Поэтому давайте не будем вспоминать про Советский Союз, а будем смотреть вперед и делать нормальную новую Россию.

Оксана Галькевич: У меня тоже, знаете, самые разные воспоминания, но я вспоминаю битву постоянную за какие-то продукты, за то, что накормить семью…

Константин Чуриков: За урожай в магазине.

Оксана Галькевич: Мне жалко моих родителей, потому что очень много времени жизни было на это потрачено.

У нас звонок звучит в эфире, давайте послушаем Валерия из Ростовской области. Валерий, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Все интересно, когда вы тут про Советский Союз говорили, это действительно было: помидоры возили-возили, не могли сдать никуда, в итоге их на свинарник сдали. Но зато мы ели, помните, был… «Глобус», с Болгарии везли?

Константин Чуриков: «Глобус» – это такие помидоры были.

Оксана Галькевич: Да-да, горошек.

Константин Чуриков: Подождите, «Глобус» – это венгерский.

Николай Лычев: Венгрия, да.

Зритель: А по поводу того, что Кубань проснется и все – а как доставить выращенные на Кубани помидоры, овощи в тот же… Вот я в Новом Уренгое был, как туда доставить их? Ведь, допустим, сейчас была южная черешня, мне сестра прислала фотографию с рынка, ее продавали за 4.5 тысячи за килограмм.

Оксана Галькевич: Ой, кошмар какой, господи.

Зритель: Я бы вам и фотографию скинул. Понимаете, это логистика, это же как доставить. А в Новом Уренгое я работал, там, понимаете, металл горит, его сжигают. Они там понастроили теплиц, худо-бедно, но оно свое, оно рядом, их можно есть. А на Кубани да, много, но как довезти, чтобы оно не испортилось? Потому что 4.5 тысячи километров отсюда до Нового Уренгоя. И понимаете, что да, рефрижераторы сейчас есть, но стоимость! У нас солярка какая? В СССР хоть солярка, ее заливали, 3 копейки стоила, поэтому все дешевое было. А сейчас все цена растет, растет, растет. Куда? Рыночная экономика в тупик заведет, это еще, как говорится, Маркс доказал. А плановая, вот товарищ правильно говорит, надо планировать, чтобы хозяйства сколько-то выращивали, куда кому надо. А так вырастил, а потом… Да у нас на Ростовской области поля с дынями лежат, гниют, потому что их убирать невыгодно.

Оксана Галькевич: Понятно.

Константин Чуриков: Спасибо, Валерий.

Оксана Галькевич: Спасибо, Валерий.

Константин Чуриков: Уважаемые гости, а вам не кажется, что у нас где-то в государстве возникла на почве импортозамещения в продовольствии какое-то головокружение от успехов? Действительно…

Николай Лычев: Импортозащемление такое.

Константин Чуриков: По всем индикаторам, как вы говорите, мы прирастаем, тут мы, значит, по мясу, тут по помидору, по огурцу заместились. И в какой-то момент это как-то как будто самой собой разумеющееся, антисанкции наши действуют и так далее, и все успокоились. Или у меня какое-то ложное ощущение?

Николай Лычев: А кто успокоился?

Виктор Семенов: Да нет, я не знаю, никто не успокоился. Мы, производители, наоборот, у нас сейчас у всех…

Константин Чуриков: Я про государство.

Виктор Семенов: И государство. У него, понимаете, не хватает как всегда денег, и потом есть же всегда лоббистские всякие силы внутри, есть любимчики, есть не очень любимчики. И для среднего производителя, как правило, не хватает этих средств. Но тем не менее все равно я без всякого могу вам сказать: то, что сделано за последние 5 лет в сельском хозяйстве, можно назвать агроренессансом. Да, мелкий производитель, к сожалению, вообще этого не почувствовал, он не сумел еще добежать до этого, потому что у него нет бухгалтера правильного, у него нет юриста правильного…

Оксана Галькевич: Виктор Александрович, слушайте, да он не добежит до вас никогда, поймите вы, господи, не добежит он до вас никогда.

Виктор Семенов: И до них дойдет очередь.

Оксана Галькевич: Фермер, который занимается работой на земле, понимаете, не может вот эту вот бумажную…

Виктор Семенов: Для них должна быть отдельная программа у государства.

Оксана Галькевич: Но почему-то государство начало с вас, с агрохолдингов.

Виктор Семенов: А потому что государству нужно быстро…

Николай Лычев: …и большие объемы дать.

Виктор Семенов: …и большие объемы. Вот сейчас, если государство умное, оно все-таки должно вспомнить о том, что есть малый производитель, и дать ему тоже воды напиться, понимаете? И тогда это будет уже не эскадра, когда она состоит только из авианосцев, она очень уязвима, если из одних «лодочек», то это вообще не эскадра, а надо, чтобы были и авианосцы, и средние корабли, и торпедные какие-то катера, и прочие, вот тогда это устойчивая эскадра.

Оксана Галькевич: А вы не сожрете маленьких?

Виктор Семенов: Да кто кого будет….

Оксана Галькевич: Ну агрохолдинги же подминают под себя, особенно в плодородных регионах.

Виктор Семенов: Вот смотрите, опять если «Белая дача»: мы 30% салатов сами производим, 70% отдаем фермеру. Не из-за того, что мы фермеров так любим, потому что мы отдаем вчерашним совхозам-колхозам крупным, не выдерживают они большие. Потому что что такое салат? Его надо каждый день сеять и каждый день убирать, а у него когда тысячи гектаров земли, он не успевает за этим смотреть. А как раз фермер, есть фермеры, которые с нами 25 лет работают. Только есть ниши, где крупное производство… Ну укропом разве будет крупное производство заниматься? Никогда.

Николай Лычев: А потом не нужно думать, что всех прямо подмяли и они не живут. Для начала фермеры производят больше 50% российских зерновых, вот агрохолдинги намного меньше производят, понимаете? И потом нет ни одного агрохолдинга, который производит какой-то вид продукта – то ли зерно, то ли мясо, то ли сахар – и занимает больше 20% рынка. То есть тут еще не монополизм, места пока хватает всем. Другое дело, что большая беда, и ваши зрители согласятся, что не растут доходы потребителя, он не становится богаче, он становится беднее, он не имеет сбережений и много тратит на еду.

Оксана Галькевич: Но вы простите, нам производитель исходя из этих наших проблем не предлагает товар по нашему карману и так, чтобы он был съедобным.

Николай Лычев: Почему это? Вы глубоко ошибаетесь.

Оксана Галькевич: У нас сейчас в магазинах все дорого и невкусно.

Виктор Семенов: Ну насчет «невкусно» не надо.

Оксана Галькевич: По овощам я вам серьезно говорю.

Виктор Семенов: Насчет «невкусно» кто-то да, а в целом если берем импортный продукт и отечественный, отечественный однозначно вкуснее.

Оксана Галькевич: Помидоры наши есть невозможно.

Виктор Семенов: Но чтобы конфликт между производителем продовольствия и потребителем снять до конца, пока мы не сделаем прямую поддержку наиболее уязвимой части населения, бедных люди, адресную поддержку, так называемые продовольственные талоны, давайте этим 20 миллионам человек, которые реально каждую копейку считают, заходя в магазин, дадим часть бесплатного продовольствия, чтобы они купили и картошечку, и хлеба, и курочку, самый необходимый набор. И не надо давить на фермера и говорить: «Продай ему бесплатно». Пусть и фермер получит свою копейку, и ни один человек из наших россиян не останется голодным.

Николай Лычев: А еще давайте вспомним, сколько продуктов питания просто выбрасывают те же торговые сети, – можно же делать социальные холодильники и отдавать людям.

Константин Чуриков: А сколько мы тракторами давим, но это, правда, вредная, зарубежная продукция.

Оксана Галькевич: Это не наша продукция.

Константин Чуриков: Вы знаете, мы с вами так ударно провели этот час и так здорово поговорили, что Александр из Владимирской области нас всех сейчас приглашает на сортировку и переборку картофеля. Спасибо.

Николай Лычев: Поехали? Я только «за».

Оксана Галькевич: А Волгоград нам пишет: «Давайте меняться: мы вам арбузы, а вы нам рыбу». Взаимовыгодное сотрудничество.

Константин Чуриков: Спасибо.

Оксана Галькевич: В студии программы «Отражение» сегодня были Виктор Семенов, председатель Ассоциации агропромышленных союзов России, основатель компании «Белая дача», и Николай Лычев, главный редактор журнала «Агроинвестор».

Константин Чуриков: Спасибо. Но это еще не все, программа «Отражение» продолжается.
30.01.2024
В России наметилась устойчивая тенденция сокращения поголовья коров: их количество снижается ежегодно, а в 2023 году достигло исторического минимума. The DairyNews обсудил с экспертами отрасли причины уменьшения молочного стада в России. Участники рынка поделились мнением о происходящем и рассказали, как избежать катастрофических последствий для производства молока, молочных продуктов и говядины.
Читать полностью