Лондон-Петушки: как живется русскому фермеру с английским акцентом

"Зачем вам это нужно? — недоумевали наши чиновники, когда Джон пытался получить российское гражданство.— Вы хорошо подумали? Нет, ну вы точно хорошо подумали?" Некоторые интересовались прямо: "У вас с головой все в порядке?" Тогда, в 1990-е, человек, отказывавшийся от британского паспорта ради российского, вызывал недоумение. Сейчас, впрочем, тоже. "Уже столько лет прошло, а вам любопытно, зачем я это сделал?" — смеется Джон, встречая нас. Мы киваем. Еще как. 

Кописки — редкий случай, когда англичанин становится гражданином России, причем добровольно. В Англии он считался преуспевающим бизнесменом, работал в лондонском офисе международной компании, торгующей углем: "Но уголь я вообще никогда в руках не держал, имел дело только с бумагами". Зато сейчас он расхаживает по землям бывшего колхоза "Клязьменский" в резиновых сапогах и рассуждает о том, как важно удобрять поля навозом. Он гладит своих лошадей по умным мордам, подкидывает сено бычкам. "Вот это — настоящее,— улыбается, обводя руками свое хозяйство.— Человек на земле — ближе к Богу". 

Кописки говорит, что ему хватило трех дней в России, чтобы почувствовать себя как дома. "Я сразу понял, что хочу здесь остаться. Может, это был зов славянской крови — мой отец поляк. Может, российский менталитет совпал с моим. А может, что-то другое... Как можно объяснить, почему ты полюбил — женщину или страну? То, что нравится тебе, кто-то, возможно, сочтет непривлекательным, правда? Я просто влюбился, и все. Здесь все так интересно. А в Лондоне меня ничего не держало. Хотелось начать новую жизнь, в совершенно новых условиях". 

Джон женился на москвичке Нине Кузьмичевой, сейчас у них уже пятеро детей. Глубоко верующая жена обратила Джона в православие. 

Десять лет назад семья Кописки построила дачу в деревне Крутово в Петушинском районе. "Я предложил игуменье местного монастыря свою помощь. Хотел возводить скит на месте разрушенной фермы. Но когда мы туда пришли, выяснилось, что ферма, хоть и казалась заброшенной, кое-как еще работала — там было 100 голов скота. Удивительно! Я тут же предложил купить этих несчастных коров для монастыря, но игуменья отказалась: "Это тяжело, мы не потянем". А я подумал и решил: сам возьму". 

Практически весь капитал, заработанный ранее, несколько миллионов долларов, Джон вложил в русскую землю. Он построил здесь храм. Расширил стадо почти до 5 тысяч голов, закупил технику, реконструировал ферму, которую назвал "Рождество", основал еще и комплекс по откорму бычков — это хозяйство он назвал "Богдарня", дар Бога. 

На молочной ферме надои были обычные для колхоза — 7-8 литров от коровы в день. Но Джон изменил режим питания буренок и условия их содержания. Привез специалистов из Дании, которые разработали план восстановления хозяйства. И надои поднялись до 25-27 литров молока в сутки. "Сегодня я могу сказать: у нас русская земля, русские коровы и у нас надои, как в Германии — 10 тысяч литров от коровы в год,— торжественно заявил Кописки.— Видите, результат зависит от организации работы, от дисциплины, от веры, от надежды. И в России можно работать правильно". 

Селяне удивлялись: "Ну англичанин, ну дал! Может, он и скотников сделает трезвенниками?" Сделал. Сначала Джон, правда, думал, что для этого достаточно лишь зарплату своим сотрудникам назначить выше средней по району. Но оказалось, что стремление выпить не зависит от размера зарплаты — наши люди готовы рисковать любой должностью. Даже "лучшие работники", которых рекомендовал бывший председатель колхоза, то и дело срывались в запои. Пришлось действовать жестко: увольнять за пьянки сразу. Текучка кадров была большая, в течение первого года пришлось заменить 90 процентов рабочих, но непьющий коллектив в конце концов сформировался. 

Джон радовался. Он верил, что рано или поздно бизнес, в который вложено так много денег, начнет окупаться. "Это долгосрочный проект,— то и дело повторял он.— Все это останется моим детям. Это останется людям, которые тут живут и работают. У них будет уверенность в завтрашнем дне, уверенность в своей стране. И когда-нибудь они вспомнят и меня добрым словом". Фермер не сомневался, что все у него получится. Ведь тут такие масштабы! Это в Англии нет ни одного свободного кусочка земли, а в России чувствуется размах — территории свободной много, брошенных хозяйств — завались, никому не нужные поля березами заросли. "Если хорошо трудиться, то с такими обширными землями можно заработать большие деньги",— объяснил Джон экс-председателю колхоза принцип сельскохозяйственного бизнеса. Опытный председатель тогда лишь усмехнулся. 

Сейчас Джон во Владимирской области, пожалуй, самый популярный фермер. А уж в Петушках и подавно. Когда его сотрудники вызывают по телефону такси: "К ""Богдарне", пожалуйста", на том конце провода понимающе откликаются: "А, к Джону". 

На "Богдарне" появились и два американца — сыровар Джей Клоуз и управляющий фермой Лорин Грэмс. "Мы долго не могли найти того, кто мог бы управляться со столь современной фермой,— говорит Кописки.— В итоге решили не рисковать, а поискать кого-то за рубежом. Я провел собеседование со многими людьми, и в итоге фермой управляет молодой американец. Он живет здесь уже шесть лет вместе со своей семьей". Лорин считает, что самые понятливые существа в России — коровы. "Проблемы создают люди. Главная проблема, с которой я столкнулся,— люди не берут на себя ответственность за свои действия. Пришлось много работать, объяснять, чтобы работники стали более ответственными". Тем не менее в России Лорину нравится: "В Америке скучно. Там все есть, все просто. Ну а здесь все — испытание". 

Джей к "Богдарне" прибился сам. Он в России уже давно, когда-то работал шеф-поваром в московских ресторанах. Потом уехал с женой в Подмосковье, купил корову, несколько козочек, занялся производством сыров. Масштабы у него, конечно, были не ахти, вот он с Джоном и сговорился о сотрудничестве, переехал в Крутово. Джон для него сыроварню построил, хранилище для сыра, даже небольшую квартирку предоставил. Сыровар, когда-то бывший байкером, своей нынешней жизнью вполне доволен — сплошной адреналин. "Тут такие цены,— вздыхает он.— Все такое дорогое! И так трудно. Общение с ветеринарами, бумаги, разрешение на продажу сыра, строительство, дороги, взяточники — все в России дорого и трудно. Никогда скучно не бывает!" 

Россияне тоже работой у Джона довольны. Дарья Сапалова, которая встречает всех посетителей и занимается, как она говорит, гостеприимством, живет в Петушках: "Я какое-то время пыталась работать в Москве, но это так далеко. Думала, что никогда не найду работу дома, да еще и с достойной зарплатой. Но, спасибо Джону, это удалось". 

Ирина Иванова, управляющая культурно-туристическим комплексом, до этого 10 лет работала в Москве. "Джон долго меня уговаривал переехать в Крутово, но я сомневалась, раздумывала. А потом приехала сюда однажды, посмотрела на деревню, на реку, на лошадей и сразу приняла решение: остаюсь. Я поняла, что не хочу еще десять лет своей жизни потратить на унылую работу в офисе и на пробки. Здесь я работаю уже четвертый месяц, и до сих пор кажется, что я в отпуске". 

Культурно-туристический комплекс "Богдарня", где можно покататься на лошадях, совершить экскурсию по ферме и попробовать экопродукты, семья Кописки открыла всего несколько месяцев назад. Хозяйничает здесь Нина, жена Джона. "Может быть, через год у нас только туризм и останется,— говорит она.— Мы строим гостиницу, вот каток залили, горку построили, катаем гостей на санях. И хотя законодательной базы для агротуризма нет, все-таки мы надеемся, что он когда-нибудь начнет нам приносить прибыль. Может быть... А ферма сейчас, после того как Россия вступила в ВТО, совершенно нерентабельна. Работаем до банкротства. Под нож пойдут прекрасные дойные коровы, не будет молока, не будет сыра. Возможно, придется и от производства мяса отказаться, от бычков. Финал близок". 

Новые правила, установленные ВТО, загнали семью россиянина Кописки в угол. Как и многим другим труженикам, занимающимся сельским хозяйством, им приходится отчаянно бороться за выживание. В страну поступает дешевое и не всегда качественное импортное мясо, дешевое молоко. "Взять хотя бы белорусов,— говорит Джон.— У них такие госдотации, которые нам и не снились, поэтому мы не можем с ними конкурировать. Они привозят сюда молоко и получают прибыль, а себестоимость нашей продукции очень высока: нас государство так не поддерживает. Так что работаем в минус". 

Российские молочники устраивали акции протеста, не единожды обращались к правительству с просьбой о помощи — ведь пропадет отечественное молочное производство. Но пока надежды нет. Эксперты прогнозируют, что при существующей государственной политике уже через пару лет многие животноводческие предприятия окажутся банкротами. "Мы очень надеялись на нашу ферму, но в этом году, наверное, ее придется ликвидировать",— говорит Джон. То, что он планировал оставить детям, разваливается на глазах. 

Может быть, это и имел в виду старый председатель колхоза, когда с таким скепсисом улыбался, слушая бизнес-планы Кописки? В России простые, вечные схемы ведения бизнеса, вся эта протестантская этика не работают. Никогда не знаешь, что будет завтра,— вот что такое Россия. И Джон, кажется, это уже понял. "Бардак! — так комментирует он теперь ситуацию с тем же сельским хозяйством.— Мы, русские, не можем быть ни в чем уверены". И все-таки — о, загадочная русская душа! — нет для него милее страны. Здесь почти все ему по сердцу. Он терпеть не может западную политкорректность. "В Англии нельзя даже про евреев или про черных анекдот рассказать,— жалуется.— А у нас — пожалуйста, никто тебя с работы за это не выгонит и в суд не потащит. Здесь демократия не исковеркана, когда ради меньшинства, ради какой-то непонятной политкорректности ущемляются права большинства". Гей-парады опять же. Очень Джон доволен, что в России они запрещены, и вообще пропаганда гомосексуализма у нас вне закона. Да и президент, в общем-то, ничего. "Если не Путин, то кто?" — поднимает брови Джон. А борщ? А пельмени? А православие и народность? Нет, все-таки хорошо Джону на Руси жить. Бизнес разваливается, деньги заканчиваются, на господдержку рассчитывать не приходится, молоко дешевле выливать, чем куда-то возить и продавать, к родной деревне, как и 100 лет назад, ведет грунтовая разбитая дорога, старший сын плюнул и уехал работать в Англию — все как у людей. По-нашему.