Интервью с Аркадием Коноваловым, председателем совета директоров ГМЗ "Магаданский"

Источник: ИА DairyNews
Интервью с Аркадием Коноваловым, председателем совета директоров ГМЗ "Магаданский"
DN: Аркадий Леонардович, расскажите о Вашем предприятии в общем.

Наш завод находится в Магадане. В свое время, в начале 90 х, наше предприятие входило в список монополистов в регионе. 
Магадан – интересный рынок. Он, локальный и  изолированный. Привезти что-то в область – можно, а оттуда практически невозможно, потому что вывозить что-то приходится в контейнерах морем, а это 7 – 10 дней только до Находки или Владивостока и 5 – 15 руб за кг. Это экономически бессмысленно. 

Когда я начинал работать, в области было 250 тыс. населения. Сейчас население составляет 140 тыс.

Наше предприятие появилось в начале 70 –х годов прошлого столетия. Магаданская область в советское время – я помню это хорошо – была одним из лидеров по производству молока во всем Советском Союзе. Надой на фуражную корову составлял около 6,5 тыс. литров. Грубые корма и тогда готовили в области, а биологические добавки и концентраты, которые невозможно получить на территории, привозились. Вегетационный период ограничен, особенно, в значении сумм положительных температур, и не позволяют делать больше: например, теплолюбивую кукурузу невозможно вырастить, а зерновые не успевают до морозов вызреть. Но можно сеять однолетние травы в разных комплексах, в том числе бобовые. Им хватает сроков вегетации, чтобы получить урожай. Воспроизводство же собственных семян, репродукция – невозможны. Село ведь построено на возобновлении. Если все покупное, то село не эффективно. 

DN: Ваше предприятие появилось, когда в Магаданской области был расцвет?

Нельзя сказать, что расцвет, просто все было по-другому. Много молока область производила, и потребляла, все же понимали, что на Северах итак почти все привозное, находящееся в дороге 5 – 8 недель, а то и 2,5 – 3 месяца. А люди и старики и дети и трудовое население все же одинаковы, и всем нужно свежее питание. Предприятие строилось на 100-140 тонн среднесуточной переработки. На него туда тащили молоко колхозы, совхозы – со всей округи. Все были заняты. Город помогал селу, выезжали на заготовку кормов, косили сено, предприятия делились с колхозами своими излишками: от стройматериалов, гвоздей, железа, до запчастей на машины, тракторы, другую технику. «Чисто политически» - любое правление боится голодных граждан» или высоких цен на продукты. И все понимали, если мы хотим питаться как люди, а селяне не могут получать за свою продукцию справедливую цену, то гражданам страны нужно часть своих благ добровольно передавать тем, кто добровольно принимает на себя все «прелести» сельской жизни на свежем воздухе, с режимом работы с 5 утра и до 23 х, в летний период без выходных – проходных и т.д.  Да, наверное, вы правы, по сравнению с сегодняшним днем – расцвет, хотя мы сами то время чаще между собой называли «застоем». Воистину: «Лицом к лицу, лица не увидать, отчетливей видишь на расстоянии».

Когда в 99 году я приехал на Магадан и стал акционером ОА «Гормолзавод «Магаданский»», завод производил в неделю, в неделю(!) 500 кг молочной продукции. Фермы на завод молоко не сдавали. Почему? – Потому что когда-то, кто-то с кем-то не рассчитался: молоко привезли, продали, а деньги им не заплатили. Это было характерно вообще для всех взаимоотношений в 90-х. Но помимо этого почти все фермерские хозяйства имели свою небольшую переработку, и поддержку местной власти в виде госзаказа, который в целом учитывал ценовую разницу между привозным и местным молоком этих хозяйств. К тому же появилась поддержка местного производителя. Так что везти молоко сырье на наш завод они были готовы только при цене значительно превышающей их доход при реализации через другие источники. Это делало уже невозможным рентабельное ведение нашего бизнеса. Конечно, каждый выживал, как мог. Своя рубаха, говорят, ближе к телу.  На городском и областном рынке практически 99% молочки было от производителей из Центральных регионов России, причем розничная стоимость равнялась или даже была ниже местной закупочной цены молока.   

Завод тоже искал пути выживания. Одной из возможностей стала переработка сухого молока, как замещающего сырья, которого предприятие было лишено. 

DN: Восстановление сухого молока?

Да, восстановление и получение из него практически всей линейки продукции. Так как завод был единственным на территории области, он комплектовался собственным цехом мороженого, мог производить полный ассортимент цельномолочной продукции. Не выпускал он, естественно, сыров. В конце 70-х – начале 80-х были попытки делать плавленые сыры: молока тогда было много. Но серьезной потребности в этом товаре не было. К тому же, при существовавшей в то время системе планирования и зональном ценообразовании, дешевле был завоз плавленых сыров с «материка». Тем более что продукция с «Большой Земли» - это как подарок Родины, не в пример своей местной, которая всегда под руками. Это как деликатес.

Затем появились другие веяния. Началась проработка Технического регламента на самом высоком уровне. По большому счету, на сухом молоке помимо Северян, сидели почти все крупные переработчики, и Вимм-Билль-Данн, и Данон, и Юнимилк, да и многие региональные предприятия. Свою историю эти гиганты делали именно на сушняке: СОМ -е и молочных жирах. У них и оснащенные лаборатории и сильные высокопрофессиональные специалисты; в Москве их всегда было легче найти.  Да и сезонность производства молока – сырья, подталкивала переработчиков к сезонному «консервированию», это кстати позволяло летом поддерживать рынок производства молока, а не загонять окончательно животноводство под нож. 

Я изначально занимался чистым трейдерством: сухим молоком, маслом, возил импорт.

DN: Откуда возили?

С Чехии, Ирландии, Аргентины, Германии. Да со всего мира!

DN: Где Вы территориально базируетесь?

Лично я? Сейчас я здесь, в Москве. Но первые годы, пока мы запускали предприятие, налаживали его работу, начиная с 99 года, - я больше проводил времени в области. По крайней мере два раза в год я бесплатно летал туда. Тогда существовали системы «десятый полет бесплатно».

DN: То есть 20 полетов в год?

Да, десять туда и десять обратно как минимум. Были времена, когда я «зависал» там на 4-5 месяцев. Но того требовали обстоятельства: очень сложно держать предприятие «за глазами». Времена были разгульные, воровство процветало, да и практически с первых же дней, началась реконструкция обветшалого за почти десять лет (90-е) предприятия. Почти все, что мы зарабатывали в то время, мы направляли на поддержку производства и рабочих.

Сейчас у нас есть каждый день «радио час». Средства связи позволяют собрать конференцию, например, в Skype, - даже в глаза посмотреть можешь. 

DN: Сколько сейчас перерабатывается молока на Вашем заводе?

Завод сейчас перерабатывает 2700 тонн продукции в год, выпускает порядка 2300 тонн (в физическом весе, без учета сывороточных продуктов и мороженого) продукции.

Почему не растем? То, с чем мы сталкиваемся там, характерно в целом для России. Для того, чтобы расти, мы должны дать рынку качественный товар по приемлемой цене. Я пытаюсь все время озвучить одну и ту же проблему: у нас сверстана программа господдержки сельского хозяйства и 2006-2012г.г, и  2013 -2020 таким образом, что она более или менее подходит только для европейской части страны, но Россия – это не только европейская часть. А вот для большей части территории России она не подходит совершенно, т.к. не учитывает огромного разнообразия условий, в которых приходится действовать участникам перерабатывающего рынка. А раз изначально у участников рынка разные субъективно-объективные условия формирования прямых затрат на сырье и переработку, то у них разные и конкурентные условия. Судите сами: только оплачиваемый отпуск у Северян и приравненных территорий в 1,5 – 2 раза длиннее (В Магадане 52 дня, да дополнительно 12 дня за вредные условия), различные оплаты региональных надбавок, оплата проезда к местам отдыха, слава Богу, всего раз в 2 года, отопительный сезон длиннее, световой день короче. Значит, издержки на производство выше. То же самое и у производителей сырья, потому их продукция значительно дороже.

DN: Какая конкурентная среда Магаданской области?

Сегодня закупочная цена молока- сырья в России – 17,80 рублей/л (17,8/40,5=0,44 евро). Предположим, что у всех участников рынка затраты на производство одинаковые. Абсолютно у всех. В структуре себестоимости любого предприятия сырье – это 50-60%. В советское время считалось, что 70%. 25% оставалось на фонд заработной платы, сопутствующие материалы и так далее. Сегодня доля сырья немножко меньше, потому что выросли все остальные затраты. Когда мы говорили в середине 2000-х, что цена на бензин поднялась и это больно отразилось на производстве, это было все же еще не так существенно, потому что бензин занимал не более 1- 2% себестоимости, а мазут и электроэнергия суммарно еще 3-4,5%. А сегодня у меня, например, в структуре производства энергетика составляет почти 13% - 14%. С середины 2000 мазут в цене вырос в 9 раз, дизтопливо и бензин в 2 раза, доставка грузов ж/д и фрахтом в 2,3 раза - то же и у производителей сырья. Поэтому молоко-сырье выросло в двое. А вот на западе оно как было по 0,32 – 0,38 евро, так и сейчас. А в Магадане только себестоимость производства у крестьян 42 – 45 руб/л., а это 1,04 – 1,11 евро. С кем и – главное - как конкурировать в таких условиях? В это время родное государство с низким подобострастным поклоном приглашает к нам «инвесторов» и других «варягов»: «Приходите к нам сирым, да убогим и владейте нами!» Пишет программку 13 -20, апофеоз которой - задача к 20-му году обеспечить заработную плату в сельском хозяйстве на уровне 50-55% от среднего по экономике. Это около 25-30 тыс. руб./мес. Я МЕЧТАЮ ДОЖИТЬ и посмотреть в глаза этим Героям, которые сегодня в свои неполные 13 – 14 лет уже видят, что, когда выучатся через 7- 8 лет, уедут в деревню не устроенную, обветшалую, социально нищую, обескровленную умниками от власти, чтобы в конце 300 часового рабочего месяца с благодарностью зажать в мозолистой руке честную 30-ку?! – Это что? - Прикол такой? - как сейчас говорят.

Теперь касательно сырья, и госрегулирования рынка. 17 рублей стоит молоко-сырье в Приморье. Поставить в контейнер, привезти сырье оттуда стоит 4 рубля, учитывая, что оно уже расфасовано и запаковано. То есть приобрести сырье в Приморье и доставить его в Магадан стоит 21 рубль. 

Стоимость привоза с материка - 11 рублей. И не важно, что ты везешь: вату, упаковку или запчасть. Сколько эта запчасть весит – столько ее доставка и будет стоить. Значит расфасованное сырье с Материка будет стоить 28,80 (17,8 + 11). Я сравнивал логистику с перемещением в часовых поясах: из пояса в пояс доставка килограмма стоит примерно 1,5-2 рубля, а к нам приходит уже по 9 - 11 рублей. Вот такая разница! Ну и что, что я могу включать ее в себестоимость? Себестоимость от этого меньше не становится. Регулирует ли и как регулирует этот вопрос государство? Да никак, выживать должен сильнейший, тот, у кого умнее правители, которые глупых задач о создании продбезопасности не ставят, а просто неустанно создают в своих странах действительно равные конкурентные условия, для прежде всего, своего бизнеса.

Подождите, но ведь именно Ваша конституционная обязанность - строго следить и поддерживать на вверенной территории равные конкурентные условия для всех участников рынка. Так верните мне мое: выплаченные по Вашим, господа, обязательствам льготы, установите ввозные пошлины на товары, которые производят на этой территории предприятия. Или сделайте что-то другое, умное, и компенсируйте им из этих пошлин дополнительные издержки, которые такие предприятия вынуждены нести, будучи своими законопослушными резидентами, но имеющими несчастье располагаться на удалении от обеих столиц, да еще и обеспечивать жизнь другим на своих территориях.

Вернемся к молоку. Привезти его к нам на территорию – это 21 – 28,8 рублей/л.  У местного фермера себестоимость – 45 рублей. Почему? Потому что горючку туда надо везти, потому что отопительный сезон не 180 дней, потому что спецодежда – это не одни рукавички, а бушлат, варежки и прочее… Когда я машину отправляю с продукцией на так называемую трассу за пределы города, я комплектую аварийный пакет: печка, запас горючего. Минус 60. Если машина встанет и заглохнет – это все, хана. На трассе подберут - там не бросают - но может пройти несколько часов. Люди могут погибнуть от холода. 

Когда начались 90-е, по России прошелся тяжелейший каток, в том числе, по Магадану. Ушли стимулы, которые раньше были. На северных территориях люди всегда получали выше зарплаты. Это понятно. Тогда было три пояса ценообразования, и на территории 3-го пояса нельзя было торговать по ценам второго или тем более 1-го: в этих ценах уже был учтен тот дисбаланс в затратах, который географически неизбежен на колоссальных просторах тогда СССР, а сегодня России. Были разные коэффициенты, государство не просто декларировало преференции, как сегодня, а выполняло свои обещания. 

Ну и наверное главное – люди имели возможность даже в таких трудных, удаленных землях, жить, работать, обустраивать среду своего обитания, связывать свое будущее и будущее своей земли, развивая ее для будущих жителей – своих детей. И главными везде и всегда на земле были крестьяне. Именно они и делают Родиной землю, на которой трудятся. Именно они являются хранителями земельного богатства страны. Если крестьянин уходит, сохранить за собой территорию государство может только армией, но как правило это не на долго. Сегодня государство от этих вопросов самоустраняется. Вернее, декларирует одно, а поступает, как всегда, – прямо наоборот.

Предприятие готово к любой конкуренции сегодня, коллектив вкладывается в завод. Да, мы затянули пояса, не приобрели яхт, но зато почти закончили модернизацию производства. 

DN: У Вас прибыльный бизнес?

Прибыльный. Был прибыльным, пока мы могли использовать сухое молоко. Мы делали накопления, вели техническое переоснащение. В мае-июне меня подхлестывают - я покупаю на самом низком сырьевом рынке. Привез к себе, положил на склад. Мне не надо его отапливать или охлаждать. При этом я ищу хорошие предложения. Но мне важно качество: доставка занимает около двух месяцев – сначала по железной дороге, потом еще морем, если промахнулся назад не привезешь. Ты должен три месяца подряд покупать контейнеры с сухим молоком, пока у тебя первая копейка вернется. Но это было все равно выгодно.

Невыгодно покупать молоко на территории, но это я уже объяснял. С самого первого дня – с ноября 1999 года – нам поверило одно хозяйство. С тех пор мы поддерживаем его и некоторых других производителей, чтобы просто пробить брешь, и в ожидании, что государство в конце концов сообразит: для успешности фермера, для жизнеобеспечения территорий необходима прямая поддержка и крестьян, и переработчиков, особенно на небольших экономически, но огромных территориально рынках, где непомерные издержки, просто перечеркивают все усилия.

Мы столкнулись с себестоимостью сырья в 45 рублей за литр, то есть по 60 рублей такое молоко поступает на рынок. Это прибыльный рынок, но он ограничен. Так хозяйства области реализуют свои 2 тысячи тонн, а больше не могут, потому что рынок не воспринимает. На нем полно предложений материковой продукции, Белоруссии и даже Прибалтики, Скандинавов и других Европейцев. Да еще нужно учесть, что 420 -430 тонн из них закупает наше предприятие. Разница в 23-24 рубля в сравнении с привозной продукцией только в сырьевой составляющей! Мы же покупаем только то, что надежно можем продать.  Мы беремся за госзаказы на социалку: на нее государство дает больше денег. Чаще всего я самый надежный поставщик, находимся мы в городе, нет горных перевалов, заносов, транспорт специализированый, продукция не замерзает зимой и не скисает летом. 20%-22% в структуре наших продаж – это социалка.

Да, затраты мы покроем выручкой. Но дело ведь не в затратах! Человек должен понимать, для чего он живет. Если ты зарабатываешь достаточно, чтобы только купить себе покушать и раз в год обновить ботинки или костюм – наверное, для кого-то это интересно. Но купить дом или устроить детей ты не сможешь никогда на 30 тысяч рублей зарплаты. Зачем тогда этим заниматься? Просто потому, что я русский, и мне за Россию обидно? Везде стимул должен быть. Человек должен реализовать себя как личность. Это особенно важно для мужчин. Работа должна быть интересной и доходной.

Почему Даниленко и Хайруллин объясняют, что все зло из-за переработчиков, которые не хотят платить хороших денег? А каких хороших денег? Переработчик же не рисует сам себе зарплату. Ему надо еще и продавать то что приобрел, а с сырьевым гандикапом в 40% конкуренция не возможно, её просто нет. А оборудование менять  - тут ведь нужно 30% собственных средств, например. Как он может жить на 1%? – Это невозможно. Зла тут нет. Просто любой переработчик ориентируется на ситуацию на рынке и старается выжить сам, ведь родное государство крестьянам хоть что-то компенсирует, а переработке, я уже рассказывал вам, вообще НИЧЕГО!

DN: Переработчики говорят, что им надо самим жить, а производители требуют «хорошей цены». Непонятный диспаритет на рынке.

Все понятно. Если мы хотим видеть только экономику, то давайте забудем о своих притязаниях на большую территорию Российской Федерации. Мы можем убрать из неблагоприятных регионов сельское хозяйство, поставить туда солдат по периметру, чтобы территорию не забрали, и возить им туда еду. 

Или не надо нам армию туда, потому что это дорогостоящее удовольствие. Тогда территория должна быть кем-то заселена, а заводы должны оставаться в конкурентном поле. 

Все должно быть сделано средствами госрегулирования. 

Что сегодня предлагает госпрограмма? Государство говорит: вы, переработчики, и так в шоколаде.  Я тебе дам денег, чтобы ты сразу колхознику заплатил. У него ведь тоже полгода деньги вкладываются, и только потом возвращаются средства. Мы 100% ставки рефинансирования, а это 8,25%, под тот кредит, который вы получите, то есть 13%-15%, возьмем на себя. А какая разница в итоге? Я беру 17,80 рублей, чтобы отдать их колхознику, накручиваю на них еще 5% - 7%, которые составят разницу между ставкой рефинансирования и реальной ставкой полученного кредита. За год я должен эти средства вернуть, потому что программа не предполагает двух- или трехлетний кредит. Итого 17,8 рублей плюс 5% это уже 18,69, и это в большинстве своем без НДС, у меня входная цена на сырье. А мне везут его по 12,80 и с учетом всех налогов. Пятерка все равно сохраняется. Разве это помощь?

Второй вопрос – как мне модернизироваться при такой системе? Я должен прийти в банк и доказать, что все, что я сегодня имею – это позавчерашний день и я не могу никому составить реальной конкуренции: ни Danone, ни PepsiCo, ни Молвесту. 

Мне надо купить пастеризатор на 10 или на 5 тонн. К нему надо приобрести асептические емкости, сепараторы и гомогенизатор, насосы, клапаны, конденсатоотводчики, чтобы я мог принять молоко. У меня все это 35- 40 летней давности, с вот ТАКИМ молочным камнем. Мне надо поменять инженерку, нержавейку, черную трубу на ледяной воде. Я должен осовременить предприятие. Мне говорят: 30% на все это вам нужно потратить собственных средств, на остальное мы дадим кредит и то – посмотрим, на какой срок и под какой процент. Хороший импортный пастеризатор, например, AlfaLaval, стоит колоссальных денег. На модернизацию 18-25 миллионов – и это без обвязки, это самый минимум, а 30% это 7,5 – 8 млн. руб. и это просто нужно разово извлечь из оборота. А оборот у предприятия 350 миллионов. 

DN: То есть в Вашей настоящей конкурентной среде Ваш завод не может развиваться?

Полноценно – нет.

Наша конкурентная среда – вся Россия. Омск – платит крестьянам 14 рублей плюс 1 -1,5 транспортные за доставку это 15 -15,50 и НДС 10%, то есть 1,5-1,55 руб/л, итого 16,50 – 17,05 руб/л, хотя от Москвы 3й часовой пояс (3*1,5руб.=4,5 руб. значит Европа 12,80 +3,5 – 4,5 руб=16,3 – 17,30 сырье на входе). Оттуда душит Белоруссия, оттуда – Европа. А крестьянину, чтобы обустроить свое производство, сделать его современным и конкурентным, да еще и прибыльным нужно, чтобы я надежно закупал у него молоко (это здесь на материке) минимум по 25 – 30 рублей. На меньшем он в, лучшем случае, сможет только сохранять производство без модернизации и воспроизводства, ну а этой дорогой мы идем вот уж скоро 23 года. 

Регионы рынка разделены по крупным городам. Кто ближе к крупным городам-миллионщикам, где есть сбыт, - тот и на коне пока. Естественно, преимущество получают те хозяйства, которые рядом с этими предприятиями развиваются. 

Что значит 1,5 миллиона рублей на развитие фермы? Например, фермер купит 10 коров. 10 коров по 20 литров – это 200 литров молока в день. Кто поедет за этими двумястами литрами? Сам повезет? Если расстояние 50 км, то молоко придет уже с наценкой в три рубля. Считайте сами, если ферма расположена еще дальше. А у нас какая территория! У нас за Уралом, что не область - то страна.

Прежде всего умирают периферийные предприятия. Вокруг них следом вымирает территория минимум в округе 50 км. Естественно, эти маленькие заводы рвут жилы, едут за молоком, лишь бы было. 500 литров – это приличный объем, надо забрать его. А то и сто литров поднимаешь. Причем это молоко может быть объективно худшего качества, чем из Белоруссии. Белоруссия сегодня предлагает молоко европейского уровня. Молодцы, что дают.

Я считаю, что должны быть барьерные меры, прямые дотации, чтобы компенсировать разницу в цене сырья. За счет чего – думайте. 

Колхознику надо получать сегодня сто рублей минимум, потому что он сначала должен отстроиться и привести себя в состояние, при котором ему не надо будет делать крупных вложений, построить дом с удобствами внутри, а не снаружи, нужен хороший гараж, обустроенная, а не заваленная навозом территория фермы, и - самое главное - подчеркнутое уважение к его профессии, как к героической и наиважнейшей. Нужна работа по здоровой пропаганде крестьянского труда и широчайшая реклама с привлечением всех доступных и невозможных ресурсов прежде всего в среде школьников на всем протяжении их учебы (агротуризм, ярмарки, выставки)

Сегодня спорят о 15-летних кредитах. Никто в стране не рассчитает, что у мега-фермы на 2000 голов срок окупаемости 8 лет. Нет такого. Дайте преференции! Не хотите давать денег – дайте налоговые преференции!

DN: Как Вы считаете, почему государство не дает денег?

Государство погрязло в воровстве и мздоимстве. Ленин говорил: «предательства боится тот, кто сам не раз предавал». Что, откаты – неизвестная никому вещь? Скрынник – это уже последняя спица в колесе. Разве никто не знает, что до 20% отката просто за мега-фермы? Это на федеральном уровне, а есть еще региональный. Этого никто не знал и не знает до сих пор? За руку не взяли?

Поговорите со всеми поставщиками, кто выдвигал программы. Напрямую могут не сказать: побоятся, а в приватной беседе всегда скажут, что откат закладывался. Без этого тебя не пропустят.

Государство, конечно, боится. Я понимаю президента: пока до него какое-то дело доходит, оно может обрасти столькими условностями, о которых он может и не знать. Но как раз этого я и не понимаю. Сегодня авторитет Владимира Владимировича настолько велик, что весь этот Российский бардак может прекратить на счет 1,2,3… Путин не профессиональный хозяйственник, а силовик, и как добыть достоверную информацию знает в 10000 раз лучше кого бы то ни было. Конечно, сегодня абсолютно все перед законом нечисты. Что ж. Но начинать когда-то надо.

Да, вороватый народ у нас, вороватый! Бояться этого следует. Но можно в конце концов с этим покончить, опереться, правда, лучше всего на личный пример, даже если с этим то же проблема. С другой стороны без доверия тоже нельзя, нельзя не давать ничего. Это позиция Кудрина: разворуют, поэтому ничего не будем давать. Ребята, ведь мы больше так теряем!

DN: По сути, завершившаяся программа поддержки АПК была неэффективной, если проанализировать цифры.

Да, без лукавства и ложного патриотизма следует признать, что программа 06-12 бездарно провалена, т.к. не достигнуты конечные задачи. Это значит, что программа была плохо подготовлена, очень слабо изучена исполнителями, и колоссальные усилия миллионов   налогоплательщиков, своим трудом обеспечивших набор средств на эту программу, просто выброшены. На мой взгляд это – исключение из партии и уголовное дело за растрату в особо крупных.

Она не предусматривает самого главного - поддержки производства! Поддерживать крестьян надо, и переработку надо. Без этого куда ты денешь молоко, которое ты получил? 200-300 литров. Если за ним никто не приедет, то ты побыл и съехал. Именно по этой причине у нас нет роста последние 6 лет.

У нас вроде бы происходит концентрация. Сегодня 54% всей молочной продукции по состоянию на 2009 год, сходит с конвейера 53 крупных предприятий с объемом переработки свыше 50 тыс. тонн в год. Кто это? Не засланные ли это казачки? Есть разные теории. Я всего лишь задаю вопрос, на который я не знаю, как правильно ответить.

Даниленко на съезде говорил: «Вот, мы еще обратимся к нашим коллегам Danone и PepsiCo; может быть, они и в этом году согласятся нас поддержать и заплатить нам больше денег». Помните эту фразу? То есть речь идет о том, чтобы поднять закупочную цену, ну хотя бы до 17-18 рублей, плюс еще три рубля от государства. А не троянский ли это конь? Для PepsiCo и Danone предстоит выбор: ко мне пришло молоко по 21 рублю, что мне с ним делать? Вот здесь то, о чем Лабинов и говорит: еще больше фруктов! Меньше молока – больше фруктов! Это супер идея. А как им иначе выживать? Это с одной стороны. Но за ними почти 75% розничного рынка, почти весь ритейл, Естественно, сырьевой рынок вырастет еще, и что будет с теми, о ком говорили выше, небольшими до 350-500 млн. руб. реализации предприятиями, да еще находящимися географически далеко от крупных рынков? Правильно, более интенсивное, особенно с учетом открытого рынка, вымирание (разорение) в свою очередь приведет к дальнейшему оттоку населения с сельских территорий ближе к крупным рынкам. Ну а земля – что ж, земля пустоты не любит, сначала уйдет наш крестьянин, а на его место, наверное, придет кто-то другой, но это, как говорят, будет другая история, и другие герои.

DN: Не кажется ли Вам, что сама структура рынка порочна. Во всем мире есть кооперативы, которые владеют собственным заводом и производят биржевые товары.

Не в структуре порочность. Рынок есть везде, механизмов много. Швейцарию возьмите - там нет кооперативов. Это ведь Швейцарский сыр. Я там был. Деревушки разбросаны по труднодоступным местам. Но транспортная система отлично налажена, дороги хорошие. В Швейцарии нет мега-ферм, это маленькие хозяйства на горных пастбищах.  Себестоимость производства достаточно высокая. А вокруг – много-много маленьких сыроварен. Сыр – это всегда долго. Ты должен покупать молоко около года, прежде чем средства начнут возвращаться.

Но правительство Швейцарии решило, что оно хочет сохранить эти традиции в рамках своей страны. Оно создало кооператив, который разъезжает по сыроварням и покупает трехмесячный   сыр. Созданы огромные хранилища, где сыр вызревает, после того, как прошел основной период ферментации.

Поэтому там есть фермы по 100, 50 или 20 голов. Есть фермеры, которые занимаются исключительно откормом бычков. Одним возрастом привозят 150 голов, через 120 дней одним днем выбивают – день на санитарную обработку – и все заново. 

Есть много систем в мире, но все они учитывают свои местные условия. 

Америка – открытый рынок. Попробуй, привези туда из Европы товар!

DN: Не получится. 

Да нет, конечно, получится, только при входе на рынок они требуют, чтобы ты заплатил в виде пошлин ту дотационную разницу (если она есть), которую получил у себя в стране, тем самым обеспечивая равные условия.

Америка сопоставима по размерам с Россией. У них федеральное законодательство через биржевые торги определяет цену на сырое молоко, на сыр. Штат может поднять цену, но не может сделать ее ниже определенной на федеральном уровне. Но этот подъем обусловлен: лучше качество, больше белка, меньше БАК обсемененность. Три тысячи общая БАК обсемененность на молоке против наших 500 тысяч редуктазы – это о чем-то говорит?

У нас очень скромные люди. Те, кто сейчас работают на селе, на самом деле подвижники. Это золотой фонд, их надо беречь. За свой труд они должны получать минимум 60-70 тысяч. 

Я начал говорить о том, не троянский ли конь эта высокая закупочная цена? Я, например, - PepsiCo, и по большому счету могу пожертвовать такую цену российскому фермеру, который рядом, а то что общий подъем рынка приведет к более быстрому разорению не больших переработок, а за ними и отмиранию находящихся там фермеров. Мне надо подхватить рынок на 140 миллионов покупателей. Меня совершенно не волнует крестьянство. Как эти компании входили на рынок? Сначала обеспечили дешевый импорт сюда, приучили рынок. Потом, когда затраты на прохождение таможни и издержки продвижения стали сопоставимы со стоимостью содержания предприятия, они стали ставить площадки. Так появился Nesquik, Nestle, Mars, многие другие. Это теория развития бизнеса, которой учат в любом университете. 

Сегодня ставится задача, чтобы наша сельскохозяйственная продукция шла на экспорт. Вы искренне верите, что Danone повезет молочную продукцию на Запад? Или PepsiCo? Я думаю к 2018 году таких российских предприятий может не остаться.

DN: Основная доля импорта молочной продукции сейчас приходится на Юго-Восточную Азию. 

Не важно куда. Главное: они нас туда пустят? Пока мы туда можем повезти Danone и Ermann, Активии. Традиционные наши продукты нужны в социалке. Молоко питьевое - надо в школу, в детские сады. Или нет? Дадим Растишку? Еще больше печенюшек в крышку насыплем. Все «натуральное» или «близко к натуральному». Ребята тоже не зря свой хлеб едят: они умеют это все преподать. 

По Америке едешь – везде обезличенная реклама молока, без брендов. На огромных стендах фотографии популярнейших людей с молочными усами.

DN: «Got milk!?»

Да! Просто реклама молока как продукта. Я спрашиваю: кто делает? – Министерство сельского хозяйства и коммерции Соединенных Штатов. 

TetraPak попытался ввести то же самое в России, начал проект «Школьное молоко». Сейчас такое оборудование и упаковку ни у кого, кроме них, не купить. TetraPak решил свою проблему. Наши дети кого-то интересуют? – Я вас умоляю!

DN: Вы считаете, что это троянский конь компаний, которые пытаются добраться ближе к Юго-Восточной Азии?

Да мы сами по себе интересны. Нас 140 миллионов, мы хотим кушать.

Это перекликается с тем, что рассказывал Поляк (Александр Поляк) на съезде РСПМО в марте о рынке молочных консервов: сухое молоко, сгущенное молоко, масло. Правильно, в 2000-м году гуманитарка подъехала. Силком всем запихали нашим предприятиям: переработайте, деньги в пенсионный. Это что бы их проесть, а не пустить на переоснащение собственных производств. А продавай, как хочешь. Министерство сельского хозяйства Соединенных Штатов лично это контролировало. Я сам в свое время выпрашивал разрешение на экспорт сухого молока по выполнению контракта – Конгресс США принимал решение. Мы были первыми, кто в Эмираты продал сухое молоко из Магадана. Мы его заготовили в Воронежской области на предприятиях, заплатили за молоко, высушили, себя обеспечили, и у нас появился остаток – чтобы сработать с НДС-ом просто продали туда товар. Принимало решение правительство Соединенных Штатов! 

Вот было молоко белорусское. Российское молоко просто не хотели принимать на том основании, что оно не устойчивого качества. С 2002 года началась программа. Nestle, Mars, Kraft, Unilever, Danone ввели систему аудита предприятий. Я сам с этой системой был связан, потому что мы так аудировали Месягутовский комбинат. Нам говорили: а зачем? Ведь есть прекрасное белорусское молоко, и Брест, и Лепель, и многие другие уже аудированые заводы. Закупали по цене +25% к уровню рынка, но оно должно было соответствовать определенным стандартам, которых в России было очень мало. Месягутовский молочный комбинат задушили, и пока мы все это переоборудовали, наступил 2008 год. Владимир Владимирович неосторожно в Архангельске выразился: «Что происходит у нас на молочном рынке? Кто сказал про кризис? Какой кризис?» И начали трясти всю переработку. Александр Поляк об этом не сказал в своем выступлении. Белорусы переориентировались, они чуть-чуть сняли поток, ограниченный квотами, увеличили цельномолочку. Теперь вот, что имеем: в Магадане сегодня белорусская продукция. Через мир! Я не могу ничего противопоставить. Мои магаданские фермеры не развиваются, они держат столько, сколько продают. И они не знают: то ли деньги здесь потратить, то ли скопить и потом уехать на материк, чтобы хоть там что-то купить. Абсолютно то же самое происходит по всей России – мы просто этого не видим. 

Сегодня система учета данных поставлена так, что Росстат не может сказать, как в отрасли дела: кто живой, кто мертвый, ведь коды – основа учета, присваиваются по заявленному декларативно, виду деятельности, а не по фактически осуществляемой. 

DN: Как Вы относитесь к утверждению директора департамента животноводства МСХ РФ Владимира Лабинова, что статистика о производстве молока в ЛПХ других регионов в принципе не нужна?

Не знаю, я не очень понимаю её практического значения, поэтому думаю, что он абсолютно прав и последователен практически во всем. Мы четко знаем, что к нам поступает 12 -14 тыс. тонн. Сколько при этом ЛПХ и как формируется цена на самом деле переработчика никоим образом не касается. Я этого молока не вижу. Есть оно вообще или нет? Я знаю, что нет. Это личное дело местного чиновника, который допускает приписки, чтобы отразить рост в регионе в статистике. Тут каждый в свои игры играет. Мне кажется для государства, особенно не военизированного скот в ЛПХ стратегического значения не имеет, это дань прошлому, нам важно точное состояние промышленности, и промышленной переработки. 

DN: Получается, это еще один троянский конь?

Неверная информация - это всегда троянский конь. 

DN: Тогда министерство должно каким-то образом фильтровать эту информацию?

Конкретным способом. С помоями надо не выплеснуть и ребенка. У нас никто не хочет разобраться, а есть ли вообще ребенок.

DN: На Ваш взгляд, сколько в России молока всего производится, перерабатывается и импортируется?

Более менее точно можно говорить о молоке – сырье поступившем на переработку это около 12 -14 млн. тонн. Какое-то количество производится и реализуется ЛПХ, а вот импортируется, думаю, около 22 -24 млн. тонн в пересчете на молоко. 

DN: А сколько сегодня сушилен?

Я не хочу оперировать неточными данными, тем более это информация открыта. Сегодня 79 тыс. тонн составляет импорт, а Россия делала 110 тыс. тонн. Белоруссия приросла на 19 тыс. тонн, значит, где-то есть сокращение. У нас остается порядка 40 тыс. тонн. На начало 2000-х годов мы еще производили 110 тыс. тонн. И я, и Александр Поляк тогда много молока экспортировали, а сейчас мы опять подсели на импорт. 

Вот ввели, вроде, заградительные пошлины – молоко стало дороже. Казалось бы, своим производителям стало лучше. Но к этому времени уже некому было производить. С 2009-2010 годов у нас осталось немного консервщиков. 

Сухое молоко просто не выгодно сушить. 17,80 рублей! А масло? – Это просто посчитать: полторы тонны обрата и тонна масла – это две с половиной тонны продукции, ТОЛЬКО СЫРЬЕВАЯ СЕБЕСТОИМОСТЬ составляет 156,64 руб/кг. Чтобы все это произвести, надо 22 тонны молока. 22 тонны умножить на разницу в 5 рублей – вот уже 110 000 рублей, на 2500 кг получится 44руб/кг, а это 112,64 руб сырьевая себестоимость почти на 40% ниже. Поэтому 1-1,5 рубля разницы в цене сырьевой базы имеют огромное значение для стоимости готовой продукции. Заниматься таким бизнесом себе в убыток никто не хочет.

Если думаете немного переориентироваться и поставить заводик по цельномолочке – туда тоже не пускают. Сети – это основные рынки сбыта. Их тоже понять можно: вот, у них есть караваны на 30 машин, а ты привозишь им два или четыре вида товара. Тебе говорят: «Парень, у меня полтора или два миллиона наименований продукции. Если я так буду принимать, то я в жизни не успею разгрузить и тем более поддерживать ассортимент». 

DN: Аркадий Леонардович, резюмируйте, пожалуйста.

Резюме такое. Что нужно отрасли? В ближайшие год-два, максимум - три нам нужно ввести серьезные поощрительные меры для перевооружения перерабатывающей отрасли, сконцентрировавшись на небольших предприятиях объемом до 20 тыс. тонн. Есть принятая градация: свыше 50 тыс. тонн - это крупные предприятия, средние - от 20 до 50 тыс. тонн – их всего 30, и 1744 предприятия числилось на 2009 год в категории мелких, то есть мощностью до 20 тыс. тонн (сейчас уже их может быть меньше). От 1 тысячи до 20 тысяч объем переработки при обороте до 500 миллионов – вот это основная группа предприятий, которая требует целевой поддержки.

DN: А в чем должна заключаться эта поддержка?

Механизмы и ключевые моменты для учета могут быть разные. В первую очередь, конечно, нужна компенсация разницы закупочной цены. Например, для Томской губернии индикатив закупочной цены должен складываться вот так: 

У крестьян молоко должно стоить 17-18 рублей. Если при этом входная цена для Тобольской губернии от часового пояса 14-15 рублей, то, пожалуйста, получи компенсационную часть из госбюджета в 3 рубля. Если ты из другого региона везешь молоко, то это твое дело: если сырье привезено из соседних часовых поясов – его можно не дотировать. 

У нас все сельхозники - неплательщики НДС. А 350 миллионов оборота выводит переработку за рамки малого предприятия. Ты не можешь перейти на упрощенное налогообложение, если только не разделишь как-то хитро бизнес совсем на мелкие производства. Но все предприятия являются плательщиками всех налогов.  Поэтому, переработчиков нужно освободить от начисления НДС за молоко-сырье, закупленное на своей территории, у своих административно фермеров.

Запускай производство, вкладывайся в него, формируй 30%. Но я считаю, что это неправильно: для предприятий до 500 миллионов ни о каких 30% вложений собственных средств не имеет смысла говорить. Они просто не найдут этих денег, будут перебиваться. Рубить хвост кошке – долго и нудно. 

Нас призовут к ответу участники ВТО, времени осталось до 2018 года. «Желтая», «зеленая» корзины – это все в пользу нищих. Сегодня 2013 год уже прошел, первый квартал уже закончился. Пока мы как всегда подумаем, переработаем – мы к 2018 году только с программой подойдем. А это надо делать сейчас.

Итак, первое. Разница в закупочной цене должна напрямую поступать на перерабатывающие предприятия. Второе. Надо стимулировать предприятия, чтобы они занимались техническим перевооружением. Поэтому нужны дешевые кредиты с длинным сроком. При этом с момента ввода предприятие должно быть освобождено от налога на имущество и дифференцировано от налога на прибыль. По убывающей шкале, предположим: на первый год освобождение на 75%, на второй - 50%, на третий – 25%. То есть за три года в принципе предприятие должно окупить себя. Оно, же по сути окупает именно кредит, а ему больше 5-7 лет не дают. Да, пусть за 4-5 лет он закроет это кредитное бремя, и ему две трети ставки рефинансируют, что есть 6% от полученного кредита. 

Петр Первый дал завод Демидову. На, мол, тебе. Мне главное, чтобы пушки были хорошие. А завод – ладно с тобой – владей. Я считаю, надо делать что-то близкое к этому, особенно в среде производителей молока – сырья, либо передавать готовые фермы устойчиво работающим перерабатывающим предприятиям.

Представьте себе, что вы купили на миллион оборудования. Вы же сразу его в один год не отобьете, а только лет через пять. А у тебя сразу возникает обязанность 20 тысяч отдать. А еще налог на имущество и налог на прибыль. Зачем мне вкладывать свои деньги, если я только через 7 лет получу от вас право отбивать их? Никто не ведет так бизнес. Любой инвестор спросит, сколько окупаемость и когда будут возвращаться средства? 
К вопросу о троянском коне и свертывании программ. Почему они свернулись? – А кому они нужны на открытом рынке? Разве нужен завод в Ростове по сокам? Зачем? Нам сыры нужны ваши? Я вас умоляю! По 18 рублей мы не готовы покупать молоко: наши йогурты с еще большим количеством фруктов не покрывают этих издержек. А мы не хотим терять, и поэтому нам не нужны ваши сыры. Мы с вашими сырами сегодня покончили – Алтай стонет. Это тут (в Москве - прим. ред.) говорят, что остатков сыра нет. А чего алтайцы так метались по союзам? Все хотят от союзов защиты и информации, как стать конкурентоспособными. На самом деле союз Даниленко он несколько «придутый». 

DN: Как Вы считаете, нужно ли союзам объединиться?

Думаю, что вот здесь кооперация необходима, но, возможно, с другим аппаратом управления, ведь союз - это профессиональная площадка помощи, а не только удовлетворения личностных амбиций. Здесь главное служение не лицу, а России.

Мне кажется, что они (СОЮЗМОЛОКО - прим. ред.) должны стать членами ассоциации производителей. Я думаю, что у наших руководителей должно пройти маниакальное желание показать, что производители молока и переработчики – это разное. Уж как их только не называли! Сельхозтоваропроизводители, фермеры, крестьяне. Они как были всю жизнь крестьянами, так и остались. А переработчик не является производителем сельскохозяйственной продукции? А какой тогда? Это и породило два союза. 

А еще есть маленькое зернышко якобы антагонизма: одним нужно дешевле купить, а другим дороже продать. Ограничить бы это, ввести индикатив закупочной цены, например. Ученых полно – они все это посчитают. Либо как в профсоюзах: союзы согласовывают индикативы закупочных цен по регионам и утверждают региональные компенсационные ставки прямых дотаций переработчику.

Надо делать бизнес цивилизованным. Как можно работать, если тебе обещают одно, а потом начинают менять правила? Все время идет какой-то перекрой. Колхозники до конца не получают своих денег, потому что все время что-то пересматривается.  

Касательно союзов, я думаю, сейчас ситуация будет меняться. В среде переработчиков и колхозников есть уже понимание, что нам друг без друга – никуда. Нам не интересно, чтобы крестьяне умирали, - нам надо, чтобы они расширялись. Молочный рынок в мире развивается за счет того, в том числе, что в России заканчивается переработка. Александр Поляк сделал другой вывод, не знаю, почему. Рынок все открывается, открывается,-  а тут еще ВТО. Ребята, заходите все! Берите, ничего не жалко, владейте! Да, союзы надо соединять вместе. 

DN: Болезненный вопрос, кто будет главным при слиянии.

Для того, чтобы этот вопрос не возникал, возможно, надо делать ассоциацию под эгидой Минсельхоза. Но, понимаете, как только чиновник становится во главе такого предприятия, оно сразу начинает по-другому регулироваться. Союз хорош тогда, когда он независим. 

Амбиции людей, которые сейчас возглавляют эти союзы, произрастают из того, что на этой почве легко спекулировать ситуацией. Разделяй и властвуй! Даниленко легко объяснить колхозникам: «Переработчики, стервецы, имеют такие деньги! Такие деньги!» Никто не видел данных Лабинова – абсолютно точных отчетов, что переработка по состоянию на 2011 год рентабельна на 2,5%? Я могу Вам показать свои результаты: по некоторым группам товаров мое предприятие доходное, по некоторым – я прохожу в нуле. 

Мне предлагали в областном управлении: «Возьми ферму, переведи завод на нее. Будешь получать дотации на все производимое молоко». И дальше, я так понимаю, мне не надо уже никуда ехать: я уже приехал. Не надо людей толкать к нечестному, от этого все устали. 

Я считаю, что будущее союзов одно – создание группы, которая будет решать вопросы и тех, и других. Они могут быть и порознь, и вместе. Но однозначно это должны быть люди, не завязанные на личных амбициях. Как это сделать? – Самый сложный вопрос. Но в нашей среде есть самодостаточные люди. Не как Хайруллин, который говорит: «А я семь тысяч голов под нож положу!». 

Если бы ты вкачал своих денег в семь тысяч голов, ты их под нож бы не положил. А если ты так говоришь, то тогда какое будущее у остальных? И я после этого должен верить, что я буду прирастать в объемах? Государев человек! Я ведь никто, пыль на твоих ногах! Если ты режешь – то это и мой удел. 

30.01.2024
В России наметилась устойчивая тенденция сокращения поголовья коров: их количество снижается ежегодно, а в 2023 году достигло исторического минимума. The DairyNews обсудил с экспертами отрасли причины уменьшения молочного стада в России. Участники рынка поделились мнением о происходящем и рассказали, как избежать катастрофических последствий для производства молока, молочных продуктов и говядины.
Читать полностью