Цены сорвались с цепи
ВЛАДИВОСТОК: УЕЗЖАЮТ ОТ ПОДОРОЖАНИЯ
Подорожание, как и солнце, приходит в Россию с востока. Приморье—традиционная стартовая площадка для большинства социальных катаклизмов в стране, что его обитатели усвоили еще в 90-е, первыми познакомившись со знаменитыми «веерными» отключениями электричества и тепла в 20-градусные морозы. Опыт есть опыт, поэтому реагируют сдержанно—как на тайфуны с циклонами: жить все равно как-то надо. Вооруженные этой логикой, владивостокцы первыми встретили повышение цен на хлеб 14 марта. Цена самого популярного «Подольского» достигла 27 рублей, и бюджетники с 12-тысячной зарплатой, треть которой съедает ЖКХ, стали подолгу раздумывать перед хлебными полками.
Впрочем, началось нынешнее подорожание не с хлеба. До него подскочили цены на бензин, еще раньше на молоко, сыр, овощи, фрукты, рис, сахар, растительное масло. Выиграли, разумеется, люди запасливые, которым жилплощадь и зарплата позволяют закупать сахар, муку и крупу мешками, а растительное масло канистрами. Таких, кстати, немало: в квартирах Владивостока давно уже особо почетное место занимают огромные холодильники. Все больше завидуют и тем, кто успел обзавестись хлебопечками и сейчас пожинает плоды своей любви к новизне.
Монополист—ОАО «Владхлеб»—в лице гендиректора Валерия Синюхина объяснил подорожание «Подольского» на 25 процентов тем, что в Приморье на те же 25 процентов подорожало топливо для транспорта и возросли расходы на закупку привозной алтайской пшеницы. Куда интереснее была реакция местной элиты: поначалу ее представители принялись публично признаваться, что вовсе не употребляют хлеба, приближаясь тем самым к модному западноевропейскому рациону.
В рецептах снижения цен недостатка не было: сторонники жесткого регулирования схлестнулись с рыночниками, предлагавшими развивать конкуренцию и давать дорогу малому бизнесу. Пока спорили, решение нашлось само: на привокзальной площади, рядом с памятником вождю мирового пролетариата, выстроились частные автолавки с дешевым хлебом из соседнего Артема и более далеких Уссурийска и Большого Камня. Это успокоило куда больше, чем заявление губернатора Сергея Дарькина, что средства на закупку пшеницы и муки для нужд хлебопекарных предприятий будут выделены из бюджета края.
Сегодня зависимость Приморья от импортного продовольствия составляет 60 процентов при норме не более 20 процентов. Председатель комитета по продовольственной политике Заксобрания Приморского края Сергей Сидоренко считает, что такого дисбаланса можно было бы избежать, если бы в крае соблюдался принятый несколько лет назад Закон о продовольственной безопасности. По этому документу на развитие местного производства должно направляться не менее 10 процентов расходов краевого бюджета. Однако фактически направлялось 1,5 процента.
Пока краевые депутаты в этой ситуации думают о стратегии, городские озабочены тактикой. Учитывая, что с рынка города ушли 50 пекарен, а хлебокомбинат «Весенний»—конкурент «Владхлеба»—доведен до банкротства, депутаты Владивостокской думы дали бой монополистам—приняли решение определить земельные границы хлебных киосков, уменьшить арендную плату, а также разработать меры по поддержке социально незащищенных слоев.
Владивостокцы, тронутые такой заботой, некоторое время показательно обходили киоски «Владхлеба», хотя признавались, что по качеству любезный их сердцу «владхлебовский» «Подольский» не имеет себе равных. В результате бойкота прилавки, прежде ломившиеся от продукции монополиста, опустели. Хлеб на них появился через несколько дней—уже с 20-рублевыми ценниками.
Таков был главный результат оперативного совещания с предпринимателями-хлебопеками, перед которыми губернатор поставил задачу отыскать внутренние резервы. «Владхлеб», что называется, взял под козырек. Какие резервы нашли? Аукнется ли это подорожанием прочих продуктов питания? У долготерпения населения есть своя цена: с 2000 года население Приморья уменьшилось на 125 тысяч—темпы сокращения населения в крае почти в два раза выше, чем в среднем по РФ. А основная причина— высокая стоимость жизни по сравнению с западными регионами. Так что реальную стоимость хлеба теперь, боюсь, придется считать по другой графе—демографической.
МОРДОВИЯ: КАК ПЕНСИОНЕРКИ ПЕРЕХИТРИЛИ ИНФЛЯЦИЮ
Каждый раз, услышав по телевизору о грядущем увеличении пенсий, 60-летняя Светлана Алексеева из поселка Зубова Поляна спешит в продуктовые магазины. За пять лет пенсионной жизни бывшая воспитательница твердо усвоила: подорожания надо ждать где-то через недельку после того, как пообещают увеличить пенсии.
Так Алексеева стала наносить по инфляции превентивные удары. На эту же тропу войны вместе с ней вышла соседка, тоже пенсионерка, Валентина Третьякова. Совместными силами им этой весной даже удалось обмануть рост цен на продовольствие в мировом масштабе. А все дело в том, что Третьякова не покупает хлеб в магазине, а сама печет.
— Хлеб подорожает, затем пойдет сахар и масло растительное,—объясняет логику Алексеева.—Вот мы и пошли на рынок. Я на все сбережения купила 50 литров масла, а Валентина пять мешков муки.
После стратегических инвестиций целый месяц женщины маялись ожиданием—угадали или нет? Ну а когда в начале марта по телевизору показали Владивосток с хлебными очередями, Валентина позвонила Алексеевой и сказала заветное слово: «Началось!» И точно: цена на хлеб 10 рублей 50 копеек в мордовской глубинке, где еще летом районные газеты хвастались небывалым урожаем зерновых, продержалась ровно неделю, после чего подскочила до 13 рублей. Следом—подсолнечное масло (с 50 до 60). Так, на растительном продукте Алексеева выиграла 500 рублей. А вот сахар подорожал не сильно. Можно, конечно, смеяться над наивностью женщин, но у Алексеевой пенсия за пять лет после шести, а то и восьми надбавок едва доросла до 3 тысяч рублей. А была 1800. Для нее этот точечный удар по инфляции—стратегический.
Между тем правительство Мордовии тоже пытается сдержать рост цен на продукты первой необходимости. В феврале было подписано соглашение с предприятиями переработки и торговли, по которому наценка на социально значимые продукты (к ним отнесены молоко, творог, яйца) не может быть выше 10 процентов.
ТАМБОВ: ФЕРМЕРСКАЯ ПРАВДА
Тамбовский фермер Анатолий Власьев тоже считает, что успел обмануть инфляцию. Всеми правдами и неправдами он, не влезая в кредиты, успел закупить до 15 марта дизтопливо для посевной по 16 рублей 50 копеек за литр, а сейчас оно стоит 16,90, и с апреля, когда техника выйдет в поля, цена еще вырастет.
Анатолий и есть тот самый производитель, который якобы накручивает цены на зерно да мясо. У него—поле в 50 га, на котором высевает пшеницу, плюс 30 коров да 20 свиней. Но только и он до конца не понимает, что творится с ценами.
— Я вот понимаю, что сейчас свинина пойдет в рост—ее уже перекупщики берут по 80 рублей за кило,—излагает свое видение ценообразования в России фермер.—Сейчас не сезон, значит, к концу года мясо еще подорожает. Это ясно, потому что тем, у кого нет зернового подспорья, как у меня, откармливать скотину станет невыгодно. Но в то же самое время я в том году едва не обанкротился со свиньями. Потому что, несмотря на все эти рассказы о китайских едоках, которыми пичкают нас эксперты по телевизору, фуражное зерно на элеваторах скупали у нас за 3,2 тысячи за тонну и свинину брали всего лишь по 50 рублей за кг. Мне вот интересно, где тогда был мировой продовольственный кризис?
Помимо ГСМ у Власьева есть также продукты, на которые он не хотел бы тратить лишние деньги.
— Взять тот же хлеб. Я сижу на зерне, а хлеб покупаю за 30 км, в Тамбове,—все потому, что в районе у нас мельниц нет.
Чтобы удержать цены на хлеб в Тамбовской области, местные депутаты по просьбе губернатора утвердили изменения в областной Программе развития пищевой и перерабатывающей промышленности и гарантировали местным хлебопекам субсидирование части затрат на производство хлеба социальных сортов. Супруга Власьева, Наталья, под аккомпанемент этих рассуждений просит мужа купить мешок сахара.
— Сами понимаете, к лету будет дороже!
Заготовка впрок «долгоиграющих» продуктов идет по области без особой паники, обмануть рост цен понемногу пытаются все. Покупатели стараются пополнить запасы лапши, муки, масла, сахара до взлета цен в рознице. Розничные продавцы—до поднятия цен оптовиками. Оптовики—до того, как это сделают производители. Производителям же важно поспеть до взлета цен на энергоносители. И над этой цепочкой бушует продовольственный кризис. Да такой, что фермеру Власьеву не хватает денег на новый комбайн и он вынужден бороться за продовольственную независимость родного края на стареньком, списанном лет 15 назад.
БРЯНСК: ДОРОГИЕ РЕЦЕПТЫ ДЕШЕВОГО ХЛЕБА
Утром 2 апреля в магазинах Брянска хлеб стали усердно резать на четвертинки—испугались, что не продадут после того, как цена на буханку черного поднялась на 1,5 рубля, а на белый батон—на 2 рубля. Однако продали—немногим меньше обычного.
Хуже другое: хлеба вообще стали есть меньше. Сейчас брянские семьи—специально спрашивала—буханку черного вчетвером едят полнедели. И лишь батон белого удается умять дня за два—под утренние бутерброды. Так что символом достатка хлеб остается разве что в сознании пенсионеров и чиновников. Гендиректор Клинцовского хлебокомбината Александр Данилов подтверждает: хлебопеки давно уж в обиде—народ отчего-то разлюбил хлеб!
— В конце 80-х хлеба у нас в Клинцовском районе съедали по 430 граммов на человека, сейчас—по 250. А еще население сокращается, да белорусский «батька» такие условия создал, что возить хлеб в Белоруссию стало невыгодно. Наоборот—белорусский теперь везут к нам.
Директора 15 брянских хлебозаводов в конце марта обратились с письмом к губернатору: если цену буханки не поднять на 3 рубля—заводы обанкротятся и встанут. Причина: 25-процентный рост энерготарифов и 70-процентный на муку дал хлебопекам 6 миллионов убытков. Итог дальнейшего сдерживания цен просматривался весьма интересный—кормить область хлебом плотно начнет Белоруссия. И так уже десятая часть всех булок в регионе—оттуда.
Сейчас доля социального хлеба в ассортименте брянских заводов—аж 80 процентов… И только на оставшиеся 20 хлебозаводы могут устанавливать «рыночные» отпускные цены. На хлебозаводах склоняются к простому решению: возможно, социальные сорта просто переименуют, рецепт оставят тот же, а цену рванут!
Губернатор на это заметил: 20—30 процентов «социалки» оставить обязаны. И попросил строителей не задерживаться с возведением нового хлебозавода стоимостью почти миллиард и мощностью 90 тонн продукции в сутки. Завод будет в полной областной собственности и даст первый хлеб к Новому году. Власти утверждают: «Это сделает область более независимой от ценовых перипетий».
Курс на самодостаточность взяли и рядовые граждане. К примеру, заметно выросло число тех, кто подал заявления на субсидии по квартплате и по ежемесячным выплатам на детей. Работодатели безропотно выписывают справки о минимальной зарплате. Здоровые оформляют инвалидность, родители берут в дом взрослых детей, а дети—родителей, чтобы освободить одну из квартир для сдачи внаем. Даже молодые плотно занялись огородами.
Старики счастливы—они нужны детям как никогда. Но в целом от подорожавшей на рубль пятьдесят буханки пока никто в Брянске не убивается. Даже главный брянский антимонопольщик Валерий Рогачев считает, что в области с ценами на хлеб еще по-божески—у нас все равно в два раза дешевле, чем в соседней Калуге.
ПЕТЕРБУРГ: ПОЧЕМ ПРОДОВОЛЬСТВЕННАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
На днях в Павловске обсуждалась возможность увеличения доли регионального агропромышленного комплекса в обеспечении продовольственных рынков Петербурга и Ленинградской области. В разговорах о планах на нынешний сезон царил скепсис. Отчего же у селян такое уныние, когда во всем мире еда нарасхват? Почему не хотят разбогатеть, не расширяют посевные площади, не выращивают больше коров и свиней?
Областной вице-губернатор по АПК Сергей Яхнюк отвечает на вопрос «Огонька» запальчиво: «А когда наш крестьянин богател на производстве сельхозпродукции?»
Спад производства и в такой суперуспешной отрасли, как птицеводство. Даже президент ассоциации птицефабрик Ленинградской области Юрий Трусов—предприниматель, за которым тянется слава «победителя «ножек Буша»,—не видит смысла в наращивании объемов мяса птицы и яиц. Сегодня, по его словам, в области производится порядка 140 тысяч тонн мяса птицы в год. «А зачем нам больше? — вопросом на вопрос отвечает г-н Трусов.—Город и область потребляют вместе 110 тысяч тонн курятины, около 2 миллиардов штук яиц. А мы яиц производим от 2 до 3 миллиардов. Куда нам столько?»
Как куда? Продавать! Расширять рынки сбыта! Но Юрий Трусов моего энтузиазма не разделяет—транспорт сильно подорожал: «Ну и какой это заработок, если придется тратиться на дальние перевозки?» Более того, он тут же на пальцах доказывает, что удорожание кормов угрожает его отрасли полным крахом, потому что поднимать цены на мясо птицы и яйца запрещено.
