Vetkolhoznik

Источник: ИА DairyNews
Интервью ИА DairyNews с директором ФГУП МСС Россельхозакадемии, Алексеем Ковалевым.
Vetkolhoznik
DN: Какое у Вас образование?

Ветеринарный врач.

DN: Как Вы попали в ФГУП?

Я долго работал ветеринарным врачом. Потом мне стало немного скучно. Я уже не видел дальнейшего развития себя как специалиста в данном хозяйстве. Рост остановился, а возраст такой, что хочется большего. 

DN: О каком возрасте Вы говорите?

45 лет. Возраст когда уже думаешь: «А что дальше?» Год назад я стал директором ФГУПа. Ни денег, ни радости это не приносит, потому что это каждодневные проблемы, недостаток средств, отсутствие залоговой базы и какой-либо государственной внятной поддержки. Только декларации – а они хозяйству не помогают. Не имела баба хлопот – купила порося. Вот я в такой ситуации сейчас.

DN: А в чем состоит принципиальная разница ФГУП и частного предприятия?

У частного предприятия и земля, и здания-сооружения – все принадлежит собственнику и является предметом залогового обеспечения. В случае с моим предприятием земля мне принадлежит на правах бессрочного пользования. Я не имею права ей распоряжаться: это все - Росимущество. Чтобы взять кредит, мне надо получить одобрение академии, под крышей которой я нахожусь, и надо иметь залоговое обеспечение. Что именно? – движимое имущество: скот, техника, авто, - которое не находится в залоге и может служить предметом залога. 

DN: Чем вообще Вас обеспечивает государство? 

Летом на 2 дня работы оно помогает мне приобрести топливо по льготной цене, выплачивает субсидии на произведенное молоко (от 75 до 45 копеек на литр), раньше давало субсидии на покупку минеральных удобрений. Но теперь государство за удобрения платить не будет. Мы вступили в ВТО.

У нас 1100 голов, из них 450 – дойного. Имеется статус племенного хозяйства. 3600 га. Хозяйство занимается выращиванием различных сортов трав - зерновых, бобовых, злаковых: пшеница, ячмень (элита, суперэлита), райграсс, витас, овсянница. Есть 6 научных сотрудников, они занимаются научной деятельностью. 

DN: То есть Ваш ФГУП – экспериментальная база?

Научная база по выращиванию многолетних трав. Раньше там работало порядка 950 человек – на сегодня у меня работает 124 человека.

DN: Почему? Сократилось стадо? Были уменьшены землевладения? 

Площадь не уменьшилась, а вот стадо – да, сокращена научная работа. Ну, в России много научного сокращается. У нас только Сколково растет… Старики пенсионеры ученые остались – вот они и рулят.

DN: Есть ли у ФГУПа будущее?

В таком виде ФГУП - безжизненный ребенок. У него нет особого будущего. Может быть, путем передачи прав собственности из Росимущества в областное управление, но что это будет? – Распродажа земельных участков администрацией. Сейчас ни администрация - никто не может к моей земле прикоснуться. Когда эта земля станет их собственностью, тут же начнется застройка и прочее. Земля это самое дорогое!

Нужен собственник, хозяин. Такой нерасторопный собственник, как наше государство… не выход. Закрываются заводы... В районе остался один ФГУП – в Серебрянно-Прудском – это мое предприятие. В Луховицком районе, где я работал, остался тоже сельскохозяйственный ФГУП – это «Пойма». Участь их предрешена.
 Как говорил министр сельского хозяйства Федоров, порядка 30% предприятий должны развалиться, и он об этом не жалеет. 

DN: Касательно Вашего ФГУПа еще не было принято решение о передаче собственности областной администрации?

Как Вам сказать? Издан приказ о передаче неэффективных предприятий в областное подчинение.

DN: Ваша задача сейчас срочно сделать его эффективным либо оно все равно уйдет?

Да, уже бумаги присылают, что мы неэффективны, что у нас неэффективно используется земля, хотя она используется без остатка. Но скажи пять раз «дурак» - поверят! Сейчас напишут раз, потом два, три…

DN: Заинтересованные люди все равно продавят это решение.

Российская академия сельскохозяйственных наук держится, конечно, за свои земли, за свои научные базы. Но в чем это выражается? – На финансирование научной деятельности в моем предприятии головным институтом мне выделяется 510 тыс. рублей. Если разделить эту зарплату на 6 человек…

DN: Можете ли Вы сами выкупить земли ФГУПа, чтобы быть полным собственником, заинтересованным в выгоде?

Чтобы приватизировать, надо оформить государственное в государственном реестре. То есть я обязан изыскать где-то почти 4 млн. рублей, чтобы сделать кадастровый паспорт. Изыскать я их должен не из государственного бюджета, а из собственной прибыли. А сейчас у меня денег нет. На сегодняшний момент я нахожусь в финансовом минусе. Но мне необходимо сделать кадастровый паспорт, оформить право аренды на 49 лет, иначе с 1 января меня могут штрафовать от 20 до 100 тыс. рублей. У меня государственное предприятие, которое существует на самофинансировании. У меня есть право бессрочного пользования… - так нет же! Я должен государственное предприятие за свои деньги сделать государственным и взять у государства его в аренду!
Это такой интересный способ зарабатывания денег.
Теоретически мы можем стать хозяевами своего предприятия, провести акционирование, приватизацию… Но до сей поры редко кому удавалось уйти. Потому что Академия не дает на это согласие. Зачем ей нас отпускать?

DN: Вы имеете ввиду предприятие или людей?

Людей, людей. Академия не даст согласия на акционирование. Есть у нас право на приватизацию предприятий, но у нас же нет того, кто разъясняет эти проблемы. Есть банкротные юристы – этих хватает. Я пока не видел, чтобы реально кто-то помог.

Будем искать пути… Может, инвестора… Опять скажут: выкупай! У меня кроме кредиторки предприятия – 23 млн. – еще есть и балансовая стоимость. Если я буду выкупать ее, то как? Для меня это достаточно непонятно. 

DN: Есть ли возможность найти инвестора?

Есть ЖЕЛАНИЕ.

DN: Что бы было, если бы Вы нашли его?

Он бы спросил: «А чья это земля?» Я скажу: «Земля Карабаса-Барабаса». «А чьи тучные стада? – Тоже Карабаса-Барабаса». То есть какой-то должен быть странный инвестор. 
Ну, и производство сельскохозяйственной продукции – это низко маржинальный бизнес. Это не трусы с Польши рюкзаками возить: там заработаешь намного больше. Это не производство минеральной воды. 

DN: Да. Но почему-то большим бизнесменам с большими деньгами нравится покупать большие земли, ввозить туда тучные стада и доить коров. Может, их привлекут Ваши результаты года?

У нас финансовый минус по результатам года. Теоретически у меня есть семян на 11 млн. Но теоретически и практически – это разные вещи. Их же надо реализовать. На сегодняшний момент лежит семенной материал на складах. Но он востребован будет весной. А сейчас у меня минус 2 млн. 900 тыс., в следующий месяц – минус 6 млн. 300 тыс., еще через месяц – 8 млн. 

DN: Из каких средств Вы выдаете зарплату?

У меня фонд заработной платы – 2 млн. рублей. За год получаю на науку 510 тыс. рублей. Все остальное – из своей прибыли. До сей поры задержек заработной платы не было. Иногда нам вперед платят скупщики молока. Мы его отдаем по той цене, что и 4 года назад. А все затраты выросли. 

DN: А почему по той же цене, что и 4 года назад?

Цена на молоко сырое не растет. На сегодня мне дают весьма хорошую цену за базовое молоко – 13 рублей 50 коп. Но этого недостаточно.

DN: И цена не растет, хотя период «большого молока» закончился?

Не растет. 13 рублей с 1го числа, а до этого было 12. А полная финансовая себестоимость порядка 25 рублей. На настоящий момент стоимость производства 1 литра молока составляет 12,50 рублей. Это связано с высокими затратами на человеческие ресурсы. У меня 14 скотников. Если бы у меня был беспривязный двор на 400 голов, нужен был один человек. А так на эти же 400 голов мне уже нужно 6 человек.

DN: На модернизацию нет средств?

Да, старт-ап отсутствует. Можно построить новое помещение, сократить расходы, наладить правильный менеджмент стада… Но на все это нужны вложения. 
Я сейчас поеду, опять людей поучу, как надо делать, а у самого это не получается.
Очень много работает пенсионеров. Некоторые совмещают две-три работы. Инородцы, трудовые иммигранты, так скажем. Россияне работать не идут. Я работаю больше года – из населенного пункта в 3500 человек желания работать на ферме никто не изъявил. Хотя заработная плата – 16 500 средняя. Где-то 20, где-то 30. У шоферов и по 40, и по 50 тыс. выходило. Нельзя сказать, что деньги маленькие – просто люди не идут. 
Не понятно, для кого мы работаем. Для того дагестанца, которого я нанял с комбайном?

DN: Он с комбайном пришел?

Да, с комбайном. И мы ему рады: свой отремонтировать не можем, и посадить на него некого. Задаешься вопросом: «Может, мы работаем для узбеков, таджиков, которым оформляем вид на жительство и на работу?» Не понятно!

DN: Для государства производство молока с отрицательной рентабельностью – обуза?

Это обуза для кого угодно.

Ну, а почему такая высокая себестоимость молока? 

Нет кадров, которые вовремя отремонтируют трактор, соберут зерно. У меня была расчетная урожайность – 42 центнера с га, а фактически я получил 24 центнера. С чем это связано? После уборки этими комбайнами, которые по найму ко мне пришли, можно уже не сеять озимые. 50% - потеря урожая. Это связано с погодными факторами и техническими возможностями. Но нельзя все валить только на технику. У нас так сложилось, что 2,5 месяца, когда зерно должно было зреть и наливаться, не было ни одного дождя, а к моменту уборки он зарядил на две недели. И даже те комбайны, которые пришли, - простаивали. Отсюда растут затраты на производство зерна. А раз растут затраты на зерно – растет себестоимость корма. Отсюда высокая себестоимость молока. 

А еще всем надо платить зарплату. Техника ломается, нет запчастей, нет нормальной инженерной службы. Вовремя не отремонтировали – день пропал. Это уже входит в привычку, что животные могут поесть первый раз в пять часов вечера. Мы хотим молоко, но у меня нет погрузчика, чтобы перевозить корма. Один есть – тот, что сломан. Нет миксера, чтобы готовить кормосмесь правильную. Нет возможности отремонтировать подъездной путь – трактора ныряют в ямы да канавы. 

Реконструкция требует больших затрат или «длинных денег». – Мне их взять нереально.

Я с апреля-месяца бьюсь с Росагролизингом, чтобы получить технику в лизинг. Вроде бы «все, все, все!» - опять нюанс! И новый виток бумаг…

DN: Государственное учреждение же должно иметь какие-то преимущества, оттого, что оно государственное.

Может быть, я недостаточно грамотный директор? Но пока плюсов от этого не увидел.

DN: Зачем тогда Вам вообще нужен этот ФГУП?

Как это? Работает коллектив, работаю я, директор. Со мной заключен контракт, пятилетний. Если    буду плохо работать – меня уволят... 

DN: …Уйдете в КФХ, реализуете себя на новом месте…

Вполне возможно. В тот момент не было достойного предложения, поэтому я пошел в государственное унитарное предприятие. Кто-то должен эту работу делать! Скажем так: это хорошая школа. 

DN: А если сейчас появится привлекательное предложение – Вы бросите ФГУП?

Все зависит от массы факторов. Я не молодой мальчик,  обременен семьей, у меня прекрасный дом, хороший участок.  Сейчас я езжу на работу 80 км каждый день. Но там нет ничего, кроме кабинета: ни комнаты отдыха для директора, ни домика.

Да, это сложно. Это лишние траты для хозяйства – оплачивать топливо, еще какие-то услуги шофера. Но для того, чтобы жить на месте, я должен из своей прибыли взять деньги на строительство дома. Но для этого нужна прибыль! Я ее не имею.

DN: Значит, этот якорь – личное жилье – все-таки удерживает специалистов.

Мне же не 25, а 45 лет. Я молодым специалистом, окончив Благовещенский сельскохозяйственный институт, приехал на Сахалин по свободному распределению. Мне было хозяйством предложено на выбор три квартиры: одно-, двух- и трехкомнатная. Я выбрал трехкомнатную квартиру, коридор в которой был 11 метров длиной и 2 метра шириной. Мой ребенок там катался на велосипеде. Это на Сахалине, село Буюклы. Сейчас хозяйства уже нет, конечно. Мне и моей жене было дано по 10 окладов – подъемные. У меня был теплый сарай для содержания животных, гараж и погреб.
Тебе дают участок земли, квартиру, сараи, по 10 окладов тебе и жене и – работа рядом. Вот это была политика государственной помощи!
Когда я приехал в 92 году с Сахалина в совхоз Сергиевский в Московской области, мне на выбор предложили коттедж двухэтажный или в Чанках, или в Губастово. Я выбрал в селе Чанки. Рядом был участок – 6 соток, тут же кирпичный сарай. Была оказана финансовая помощь в размере 10 окладов. Вот это привлечение молодых специалистов!
Если сейчас ко мне захочет прийти молодой специалист, то я не смогу предложить ему 10 окладов или жилье, только комнатку в общежитии. Он будет должен сам себе готовить на электроплитке.
Недавно мне поступило интересное предложение. С чистого листа собираются строить ферму. Думается, там можно много полезного предложить и  сделать. Но, увы! - Не срослось.

DN: Расскажите подробнее.

Нет, не могу. Это частное предприятие. На 1 миллиард 800 у них подписан контракт, хорошее доильное оборудование: карусель Magnum. Ну, дай им бог!
Был интерес к тому проекту, потому что он создавался с чистого листа. Имею неплохой опыт работы, не могу сказать, что он колоссальный, - на животноводческих комплексах с большим поголовьем. Мне приходилось наблюдать, как организован труд на иностранных предприятиях. Читал литературу. Уже создалось понимание того, как должны двигаться персонал и животные. Это менеджмент. Просто ветеринария – это лишь часть управления процесса.
Сейчас многие ветеринарные врачи получают заработную плату выше, чем я имею в качестве директора. У меня начисление составляет 54 тыс. рублей – многие ветеринарные врачи получают такую сумму на руки. 

DN: Руководители хозяйств часто говорят, что хорошему ветеринарному врачу они готовы платить много. Но, по их словам, хороших специалистов либо нет, либо они утекают за границу. 

Очень редко встречал грамотных ветеринарных врачей. Мне сложно у кого-то чему-то научиться. Хочется встретить таких ветеринаров, у которых мог бы поучиться, но не встречаю их. Приходилось видеть разный уровень организации ветеринарного дела на предприятиях. Достаточно высокий уровень у Новикова, на предприятии «Дмитриева гора», он заслуживает уважения. 
Молодые люди, которые оканчивают высшие учебные заведения, часто абсолютно безграмотны. Диплом, – как я говорю, в таких случаях, это справка о том, что «не дебил». У выпускника есть только теоретические зачатки. Очень большой разрыв между обучением и практикой.

Со временем я стал думать, что высшее образование для ветеринарной работы на комплексах не нужно. Нужен просто четкий протокол и его обязательное выполнение. Не важно, кто ты: школьник, юрист или стоматолог – было бы желание работать. Поменьше бы только инициативы и творчества!

Недавно мы разговаривали с одним из форумчан на встрече директоров Агромир +. Он заметил: «Алексей, у нашей нации очень велика жажда творчества. Поэтому она не может выполнять один и тот же протокол постоянно. Это не оттого, что мы тупые или ленивые. Вот католический костел – какие прямые линии! И посмотри на храм Василия Блаженного у нас – маковки, луковки, тут кирпичики... Немец в десятом поколении выпускает кирпич на кирпичной фабрике и радуется, что у этого кирпича прямые, идеально ровные грани. Он всю жизни проживет на этой фабрике и будет этим граням радоваться, как и прадед, и прапрадед до него. У русских это просто невозможно». У нас обязательно Левша найдется, который блоху подкует, и она прыгать не сможет. Или он начнет в кирпиче делать дырки, чтобы он был легче, или один угол скруглит, чтобы это было покрасивше, или заменит его наполнение, соломки туда подбавит. У нас очень велика жажда творчества.

Когда я даю четкий протокол для выпаивания телят или профилактики болезни животных, то всегда найдется творческая личность, которая все перепаскудит. Как говорил мой бывший директор, «страшен не просто дурак, страшен дурак -инициативный». У инициативного ген творчества просыпается… Есть такая теория русской бестолковости. 

DN: С Ваших слов Вы регулярно встречаетесь с директорами других молочных хозяйств. А встречались ли Вы с руководителями ФГУПов последнее время?

Да.

DN: Как у них дела?

Более-менее живы те ФГУПы, у которых есть своя реализация молока. Вот сейчас в МосМедынь Агропром в Калуге у нас был большой слет  директоров – приехали 31 человек. Его собираются продать с торгов, хотя это предприятие находится полностью на самофинансировании, и заплатило 150 млн. заработной платы и 170 млн. рублей налогов без какой-либо помощи из бюджета. Так вот, на этой встрече было отмечено, что существуют нормально лишь те, у кого есть свое производство и реализация. Все остальные в тяжелом положении. У кого был хороший старт-ап - им намного проще, чем мне.

DN: Откуда у ФГУПов эти старт-апы?

На том совещании  разные формы собственности были представлены. С одними ФГУПами мы встречаемся в Академии. Но дело в том, что я пришел на то, что было. Хозяйство было в состоянии спада. Предыдущий директор – грамотный агроном, хороший человек. Но где-то были сделаны какие-то упущения. В животноводство не вкладывались деньги, поэтому оно находилось в упадке. На сегодняшний момент я не могу коров вовремя накормить – банально нет денег на погрузчик, и взять их негде.

DN: Стоит ли задача сделать хозяйство эффективным в таких сложных условиях?

Очень бы хотелось. Для этого нужна государственная поддержка. Не важно, в чем она будет выражаться. Можем ввести субсидирование литра молока и долго спорить, какое молоко считать. Но в конечном счете это пойдет на руку скупщикам молока, тому же Danone и PepsiCo. Сейчас объявили, что финансовая субсидия на литр молока будет порядка 4х рублей – значит, цена на сырое молоко или упадет, или  очень долго не будет потом подниматься. 

DN: При этом на полках цена не изменится.

Не могу согласиться. Вчера я зашел в магазин Lacmin – молоко Останкинского молочного завода продают: ценник 32 рубля зачеркнут, стоит 29 рублей. 

DN: Разве это не акция розничной сети?

Возможно. Но если у меня купили молоко за 16-17 рублей, то в этих 29 рублях моя доля составляет немалую часть. Надо, конечно, посчитать стоимость литровой упаковки, затраты… Одна упаковка стоит 4-5 рублей. Что там остается торговой сети и переработчикам?

Если реализация велась бы по такой цене, то потребление молока было бы выше. 

DN: Принесет ли пользу субсидирование литра молока исключительно высшего сорта?

Я пока не испытываю счастье по этому поводу. Я понимаю, что завтра мне мой скупщик просто не поднимет цену на молоко, никак это не объясняя.

DN: У Вас один скупщик молока, получается?

У меня – да.

DN: Конкуренция между скупщиками бы поменяла ситуацию?

Я очень хочу сейчас сам продавать цельное молоко на розлив, пусть даже по 25 рублей за литр. Хорошие деньги! Но мне нужна N-нная сумма, чтобы купить автомобиль, бочку, справку… Но дело даже не в этом. Нет человека, которого можно посадить за руль и отправить продавать молоко. 

DN: А спрос есть?

На разливное молоко из бочек – да. Но он нестабилен.

DN: А молокоматы?

Это нереальная вещь при ее стоимости. Я писал об этом на форуме DairyNews. Если он стоит 800 тыс. рублей, то, продавая молоко по 30 рублей, имеющее себестоимость 12,50 – 20 рублей, - когда он окупится? А его надо мыть и обслуживать.

DN: Эксперты говорят, что он может окупиться в течение двух-трех лет. Может, есть другие способы его приобретения?

Мне очень нравится идея молокоматов. Но при той стоимости, по которой его «заряжают» я не вижу экономической эффективности. 
Если бы я жил вблизи от города Москва, то я мог бы продавать литр и по 40 рублей. Тогда – да. Но, проживая в области, я не представляю, как это можно окупить. Возить в соседний город, Каширу? – Надо договариваться, платить за аренду.

DN: По Вашим расчетам какая должна быть стоимость литра молока в молокомате, чтобы оно было рентабельным?

Не меньше 50 рублей. Я могу ошибаться. Но, продавая по 30 рублей, мне надо будет только два года отбивать стоимость молокомата. Два года. За это время мне нужно платить заработную плату… А еще амортизация, мойка, транспортировка. Реальный срок окупаемости выходит за пять лет – только через пять лет этот молокомат начнет приносить мне какую-то прибыль.

DN: А кооперация?

Мне нравится это слово. Но принцип «свекровь ... снохе не верит» у нас жизнеопределяющий. Я не могу поверить своим партнерам. Вот, Fonterra – самый огромный кооператив. Молокопроизводители имеют 0 прибыли. Объясни нашим переработчикам, что они должны всю прибыль отдавать нам, хозяйствам-поставщикам. Они меня просто не поймут!
Но опять мы начнем изобретать велосипед, пойдем своим путем. Опыт Fonterra нам ничего не дал.

Иностранные молочные продукты, - конечно, здорово. Но это подрыв собственной отрасли. Мне больше нравится лозунг американцев: Be American, buy American. Если ты американец – покупай американское. 
На мне, если посмотреть…

DN: Начнем с I-Phone?

Да, из всего, что на мне есть… Mille, Stretson, Mustang, Boss, туфли какие-то итальянские. Вот, часы русские – Полет. Очки и то – иностранные. Обычные, Vasheron, белое золото. Недорого и сердито.

DN: Лозунг выгоден производителю, но не потребителю.

Это да, геополитика. Политика – сложная вещь. Когда мы убиваем легкую, лесную, рыболовную промышленность, возникает недопонимание. То ли мы действительно двигаемся по пути, предсказанному Маргарет Тэтчер: ей предписывают фразу, что «для обслуживания нефтяной трубы достаточно 30 млн. человек». Мы разговаривали с руководителем холдинга «Авангард». Он говорит, что «было 20 узбеков, теперь – 200 из 500». Никто из местных россиян не идет работать. Я приезжаю в хозяйство «Емельяновка»  - там прекрасно работают именно дагестанцы, чего я не могу сказать о прочих. Сложно очень.

DN: Давайте вернемся к молоку. Какую долю занимает молоко высшего сорта во всем производстве Вашего хозяйства?

 Считаю, у нас все молоко высшего сорта. 

DN: То есть Вы субсидий не потеряете?

Всегда можно вступить в сговор с переработчиком молока. Если его устроит мой первый сорт, а мне за высший будут давать дотацию, которой я с ним опосредованно как-то поделюсь… Это криминальный путь. Для меня, конечно, не приемлемо производство молока низкого качества. Но в то же время я не сторонник такой градации. Я больше принимаю термин «товарное» молоко – реализованное на предприятия для переработки или людям. 

Как мы у Саяпина определим товарное молоко? Саяпин должен везти куда-то молоко, чтобы ему присвоили статус высшего, а потом везти обратно и продавать у себя на рынке? А если он не будет молоко продавать? По следующему его проекту у него будет выход кисломолочной продукцией. 

DN: Возможно, придется пользоваться услугами независимых лабораторий.

Возможно. Мне много приходилось работать с лабораториями Вимм-Билль-Данн, Danone. К ним многие высказывают претензии. Но я все время пишу, что чаще всего «косяки» находятся в хозяйствах, а не в  лабораториях. Если сейчас появился не очень приятный результат, то это не значит, что у них стало что-то с оборудованием. Может быть, до этого им было все равно, а вот теперь они приоткрыли глаза. Надо начинать со своего производства качественного молока. Это сложный вопрос, я не готов дать однозначное решение. Если мы будем стимулировать только высшее, то, как писали некоторые из форумчан, колхоз «Пеньки» никогда не поднимется из ямы, он погибнет. Если это будет одним из определяющих условий, то итак сильным уйдет субсидия. 

Но как она отразится? Дадим субсидию – переработчик не будет поднимать цену на высшего сорта молоко. Государство вместо переработчика оплатит ему эти услуги – и все. 

DN: Аланталь как представитель переработчиков объясняет, что высокая закупочная цена на молоко-сырье делает неконкурентоспособным товар на полке, поэтому ее рост нужно остановить государственными субсидиями.

Я думаю, что здесь нужно зафиксировать норму прибыли каждого звена. Если я буду знать, что маржа завода составляет столько-то процентов, а маржа продавца столько-то, то моя маржа мне была бы более понятной. Сейчас я молоко сдаю по 17 рублей, а в магазинах и торговых сетях я вижу его по 45 рублей. Конечно, я чувствую диспаритет. 

DN: Как Вы умудряетесь получать высший сорт в таких стесненных условиях?

От этого сортность молока не зависит. Зависит жир, белок. Бакобсемененность, соматика зависят от работы доильного оборудования, от технологических приемов доения, от здоровья стада. Если у меня на фуражную корову надой – 13 литров, то стадо здорово. Жир – 4,2%, хороший белок 3,25%. Да, если коровы поедят гнилого корма, они могут запоносить, у них поднимется соматика…

DN: Все Ваше стадо скомплектовано из черно-пестрых голштино-фризов?

Да, это один из самых молочных типов скота. Сейчас предлагают хорошую идею трехпородного скрещивания – коровы получаются еще более молочными. 

DN: А какой годовой надой на фуражную корову?

6 тыс. литров в день мы доим на 450 коров. Если посчитать за год за 305 дней лактации – 6 200, 6 100. 

DN: Но от Ваших голштинок можно получить и больше?

Да. Очень даже можно и очень легко.

DN: Если нарастите объем – его примут? Есть спрос?

Да. 

DN: Куда же Вы сдаете молоко?

У меня есть арендатор – молочный трейдер. Он у нас скупает молоко и арендует помещение под молокоприемный пункт.

DN: Посредник между Вами и заводом.

Я не могу напрямую сдать заводу дороже, чем этот трейдер мне дает – 13 рублей за «базу». Вимм-Билль-Данн и Danone за лучшее молоко дают 13,50. 

DN: А почему так получается?

Это наша родина! (смеется) Объяснения этому нет. 

DN: Заводу нужен большой объем сырья, поэтому он принимает по высокой цене молоко у трейдера?

Я думаю, что да. Я напрямую никому не интересен. 6 тонн в день абсолютно не вызывают интерес. Могут дать 12,80 рублей – максимум. 

DN: А что у Вас с кормовой базой? Выращиваете сами?

Абсолютно всю выращиваем сами. Мне бы хотелось закупать сейчас шрот, витаминно-минеральные смеси. На сегодня мы кормим только размолом. Я понимаю, что это плохо. Если бы у меня стояли вальцовые плющилки, я бы доил больше. Я все это понимаю, но купить не за что. Нищий тратит на заплатки. Это пословица справедлива. Я трачу на заплатки. 

DN: Что у Вас есть из сельхозтехники?

Трактора, комбайны… Очень не хватает плугов, не хватает нормальных трактористов. Проблемы не только в тракторах, они начинаются с трактористов. Поел огненной воды, напился обезьянних капель – начал рвать машину и прицепные орудия…

Техника есть. Но нужен новый комбайн, у которого нет таких потерь зерна, как у моего. Необходим рапсовый стол для уборки рапса. Тогда многократно вырастет объем убираемой продукции. Необходимо применять какие-то склеивающие препараты для стручков, чтобы рапс не высыпался. 

Я же говорю: нищий тратит на заплатки. Вот, мы сейчас существуем для того, чтобы заткнуть одну дырку. Тут образуется другая… Если бы я имел такую возможность, как зарубежные сельхозпроизводители, взять длинный кредит с возможностью вернуть основное тело долга с отсрочкой через 3-5 лет и с минимальной процентной ставкой, то, конечно, я уже намного эффективнее вел свое хозяйство. Сегодня у меня не хватает материально-технической базы для этого улучшения. 

DN: У Вас есть статус племрепродуктора. Может быть, Вы сможете поправить положение дел, реализуя телят?

В хозяйстве «Пойма», с которого я ушел, мы добились в 2011 262 головы племенной продажи в год. Но к этому надо прийти. Знаю, как надо выращивать телят, но нет плотника, чтобы сделать домики, нет материала, нет нормального стартерного корма. Опять – отсутствие материально-технической базы! Если я умный, это не значит, что я успешный. Любого умного посади в бетонную яму и посмотри, как он из нее вылезет.
Я – тот самый умный, который сидит в бетонной яме, не может выбраться и которому время от времени дают поесть.

Как в анекдоте. Тонет мужчина на пляже в Одессе и кричит: «Help me, help me!». Все смеются: «Когда все учились плавать - он учил английский». Быть умным еще не значит, что ты сможешь выплыть… Или стоят два хохла на Крещатике, к ним походит мужчина и спрашивает на 14 языках, как пройти на Крещатик. Они «Мыкола, разумна детiна, скiльки языков знает! А на Крещатiк пройтi нэ можэт!». 

Есть хозяйства, которые применяют мои знания достаточно эффективно. Где-то срабатывает, где-то – нет. На «Пойме» сработало отлично. 

Меня возмущает одно. Недавно я беседовал с директором крупного комплекса, я ей объясняю: «Если у Вас есть проблемы, я могу объяснить, как их решить. Услуга моя стоит столько-то тысяч». Он отвечает: «Это, наверное, дорого, но я готов заплатить из своего кармана». Предлагаю: «Я дам Вам рекомендации, но Вы походите со мной. Мне не надо платить сразу, а только тогда, когда Вы поймете, что Вам помогает». У них сохранность телят – 60%, а на «Пойме», где я работал – 99%. У них больше 140 голов стоит на выбраковку по копытам, а врачи их не лечат, не хотят и не умеют. 

Я говорю: «Объясню, покажу. Платить не надо! Заплатите, когда поймете, что это - есть правда. Не заплатите –  с флагами под окнами ходить не буду».

Крайне редко мне звонят специалисты из посещаемых хозяйств, чаще директора: им это неинтересно, я создаю много проблем. Они не лечили копыта – я приехал, сказал, что обязаны лечить. Они: «Как так? Бригада должна приехать, обрубить лапы коровам». 

Как-то раз мне позвонила зоотехник соседнего хозяйства: «Алексей Николаевич, приезжайте, помогите».  Не мог нормально спать три ночи, после того, как съездил туда. Спустя три дня прихожу к директору -  собрали работников,  слушали очень внимательно, я рассказал, как что надо делать. Стал спать спокойно: свою информацию  донЁс. Но ни денег, ни звонков из хозяйства не поступало. Думаю: «Дай-ка я туда сам позвоню». Спрашиваю: «Как дела?» - «Да нифига!» - «Вы что-то смогли изменить?» - «Да мы ничего и не делали».  Подумал, что этот директор, может быть, не собственник, и надо найти собственника, чтобы такого директора выгнали. – Но оказалось, что это и был собственник! Выгонять некого.

Я даю не рыбу, я даю удочку: тот технологический порядок, который может привести к результатам ФГУП «Пойма». Это продажа нетелей, молока высшего качества, высокая сохранность молодняка.

DN: Хотели бы Вы полностью уйти в эту сферу платных консультаций?

Это вполне возможно. Мне предлагали создать свои курсы в Ленинградской области. Собственников оттуда я очень уважаю, мы часто созваниваемся. А вот погода в Санкт-Петербурге мне не очень нравится. Danone сейчас пытается создать школу фермеров. Да, это интересно, но я должен быть уверен, что это не будет разовое мероприятие. Можно заработать 90 тыс. за разовую консультации, а потом в течение двух — трех месяцев меня никто не позовет. В один месяц три раза позвали –  слетал с семьёй в Доминикану – опять без денег сижу. 

 Всегда говорю, что если бы я был государственным чиновником, имеющим влияние на животноводство России, то  все это делал бесплатно и заставлял бы всех быть эффективными, потому что государство мне все оплачивает, дает какие-то бонусы. Сейчас мне государство ничего не оплачивает, поэтому я беру определенную мзду. Говорю директорам: «Я вам спасу одну корову — и мои услуги сразу окупились». Директор берет препарат по 70 рублей, а есть препарат, который стоит 35 рублей, причем эффект одинаковый. На одном только этом можно сэкономить хозяйству, скажем, миллион рублей в год, ничего особенно не меняя после моего визита. А если я ему скажу, что корову надо определенным образом перевернуть, то у него не сдохнут 10-15 коров за год… Если скажу, что копыта нужно стричь определенным образом – еще не сдаст коров за копейки. 

Это большой жизненный опыт. У меня в хозяйстве бывало, когда вынужденным убоем выбывало  по 60-80 из 2640 голов. Но в процессе обучения, саморазвития и со сторонней помощью привел предприятие к тому, что стало выбывать по 11-12 голов. Но не 80! Или мы продадим 80 коров по 5-10 тыс. рублей, или мы продадим 11 коров по этой цене, а остальных по 35-40 тыс. рублей. Это огромная разница. 

У коров нет в чистой форме такого заболевания, как некробактериоз. Часто это заболевание – плод воображения наших ветеринаров и всяких ученых. Эндометритов быть не должно. На «Пойме» на 880 дойных голов всегда приходится 30%  новотельных, то есть около 200 голов. Если врач 3-4 оказывает ветеринарную помощь – это нормально. Но когда ветеринар говорит, что у него 150, то чаще – проблема с ветеринаром. Приглашаются ученые, профессора, выдумываются новые вакцины, составляются безумно дорогие схемы лечения. Все в мире уже давно придумано и создано.

DN: Вирус Шмалленберга – это тоже заболевание головы ветеринаров?

Да, это заболевание головы ветеринаров! Птичий грипп, Блю танг… Были отмыты огромные деньги. Все это безумные игрища наших государственных служб. 

Есть вакцина – прививайте! Но мы не будем в изоляции. А все эти безумные требования по наличию дезбарьеров? Для меня это – верх идиотизма. Вы налили в дезбарьер воды, машина у вас проехала. Но из нее выходят необработанные люди: им не сделали клизму с хлоркой, не промыли желудок с хлоркой, не опустили в ванну с хлоркой, в уши не залили хлорку. Вирус всегда может уцелеть, так что клизму – обязательно! Сейчас пукнешь –  и все! Зараза распространиться. 

Мне говорят: «Мы на дворе животноводческом сделали дезинфекцию». Я отвечаю: «Здорово. То есть вы убили даже то, что там было хорошего». 
Конечно, когда есть вспышка опасной инфекции, никто не отрицает необходимость дезинфекции.

DN: Бывает ли так, что Вы на одном хозяйстве сталкиваетесь с конкурентами в сфере совета для молочных ферм? Усилилась ли конкуренция на рынке консультаций?

Много ходит немцев и израильтян.

DN: Они полезны?

От кого-то есть толк, от кого-то нет. Меня же тоже учили профессора из Америки и Канады. Бывает достаточно часто, что они не до конца понимают реалии. Ходит по ферме и ругается: «Scheiße! Scheiße!». - Но это не значит, что сейчас все наладится. Если у меня выгнать всех алкоголиков, то работать будет некому и  можно закрывать предприятие. 

Грамотные есть. Я слышал, как выступал Александр Радионов. Мне было очень приятно его слушать. Поумнее меня в вопросах кормления, управления кормовых столов. Но я и не позиционирую себя как кормленец. У меня другая ипостась – менеджмент стада. Еще Харитонов грамотный мужчина, он написал книгу «Физиология кормления». Я ее часто очень читаю. Больше я никого и не приведу, перед кем бы мне хотелось шаркнуть ножкой. С Питером Федоровичем Сурай еще было очень интересно общаться: селен, роль селена. 

DN: Получается, государство не занимается ФГУПом. 

Да

DN: Как только предприятие сильно уйдет в минус, будет принято решение о передаче собственности областной администрации. Вы сейчас просто удерживаете хозяйство на плаву. 

Стараюсь.

DN: Речь не идет о достижении уровня высокой эффективности.

Мы не прорвемся. В данной экономической ситуации позиция одна - выжить. 

DN: Вы амбициозный человек, зачем Вам оставаться во ФГУПе?

Пока мне никто не предложил что-то более интересное. У меня есть работа, которую я стараюсь выполнять по мере сил. 

DN: Изменит ли что-то Госпрограмма развития АПК на 2013-2020 годы?

Нет. Дай Бог, чтобы я ошибался, и нашим лидерам приснится когда-нибудь сон, что надо поднимать сельское хозяйство. Но пока мы уходим в минус, минус, минус... Затраты надо сокращать, но как я без 14 скотников обойдусь? Мне ж нужно построить новый двор беспривязного типа содержания, где будет только 1 скотник. 

DN: В Вашей власти же все стадо продать на бойню?

Да.

DN: Почему это не сделать?

Нельзя.

DN: Скот продать на бойню, всех сотрудников забрать с собой...

Забирать некуда и не на что. Работают пенсионеры, пьющие люди и великолепные специалисты, рабочие. Они же получают заработную плату, платят налоги, платят за квартиру, покупают питание. Они выращивают не всегда же подобных себе детей. Даже работая в нуль и не имея прибыли, мы имеем огромную социальную роль, мы удерживаем народ на селе, мы обрабатываем землю. 

DN: А вклад в науку?

Прок от нее был бы выше, если бы была нормальная материально-техническая база. И у меня работают шесть пенсионеров, глубоких пенсионеров. Эти люди действительно работают, не воруют, не сливают соляру. Мне бы им кланяться, но они для меня - затраты. Эти люди ведут разработку новых перспективных сортов зерновых и бобовых. Они уходят, а другие не придут. 
Может быть, государство настолько велико, что не замечает нас. Это как Бог - он настолько велик, что все наши проблемы не для него.

Возврат к списку

30.01.2024
В России наметилась устойчивая тенденция сокращения поголовья коров: их количество снижается ежегодно, а в 2023 году достигло исторического минимума. The DairyNews обсудил с экспертами отрасли причины уменьшения молочного стада в России. Участники рынка поделились мнением о происходящем и рассказали, как избежать катастрофических последствий для производства молока, молочных продуктов и говядины.
Читать полностью