«Саяпинщина: 5 лет спустя»: интервью с Александром и Ириной Саяпиными

Интервью с Александром Саяпиным от 2011 г.

D.N.: Александр, расскажите, пожалуйста, с чего Вы с женой начинали свое фермерское дело?
А. С.: Мы начинали строить свое хозяйство в Тульской области. Благодаря удачному стечению обстоятельств, нам досталась колхозная земля. Московские инвесторы решили вытащить деньги из хозяйства.  Освободили земли: вывезли за одну ночь скот на мясокомбинат. Такая типичная история для второй половины 2000-ых, когда готовили к продаже «Юнимилк» и «Вимм-Билль-Данн» и обрушили все цены, чтобы поднять биржевую стоимость этих компаний. Земля освободилась, и мы решили создать свое хозяйство, т.к. за плечами у нас был достаточно большой опыт.

В начале 90-ых мой отец занимался фермерским делом, но оно не было успешным. Чтобы заработать на кусок хлеба, приходилось параллельно еще где-то подрабатывать.

В итоге, мы решили начать свое дело, т.к. у нас был достаточно большой опыт работы на комплексах, в том числе и за границей. Мы были уверены в своих силах, потому что точно знали, как не убить корову, а получить от нее молоко и, соответственно, прибыль, что является основной целью ведения фермерского хозяйства.

Многие владельцы земельных паев знали меня, т.к. я  работал в хозяйстве, которое разорилось. Они согласились передать мне свои участки в ренту. В хозяйстве оставалась кое-какая техника: два трактора МТЗ-80, - старый сарай, в который помещалось примерно 20 голов КРС. Плюс, у нас было 14 га своей земли – то, что осталось от отцовского хозяйства с 1991 года. Мы договорились с пайщиками об аренде площади в 100 га. Вымежевали земли, поставили на кадастровый учет. Процесс этот занял около двух лет. Мы прошли все инстанции: вплоть до областного суда. Я обжаловал отказ в регистрации, выиграв 2 дела.

D.N.: А почему Вас не хотели регистрировать?
А.С.: Не хотели регистрировать по формальному признаку. Чиновники ведь не привыкли, что им дают голые документы. Я должен был что-то в эти документы завернуть. Но это моя принципиальная позиция: я не даю никому и никогда! Стараюсь, по крайней мере, теперь я стал мягче. Но мне и нечего было давать в ту пору. Я был зоотехником с окладом в 10 тыс. рублей.
Мы взяли достаточно неплохие земли, потому что были одними из первых. У нас были поля, которые непосредственно примыкали к хозяйству. Сначала начали засевать их многолетними травами. Первый год мы еще сеяли зерновые. У нас тогда еще был прицепной комбайн. Но, правда, не все смогли убрать.

За скотом обратился к людям, которые занимались у нас КРС в регионе. Они отвозили коров на мясокомбинат. Мы выбирали себе лучших животных, остальных они увозили на бойню. Процесс отбора делался в рассрочку. Мы покупали телок чуть дороже, чем дал бы за них мясокомбинат, но там были стельные телки, что являлось выгодным для нас.

Мне так повезло, что я нашел телок с того хозяйства, на котором работал. Я узнал их, потому что у меня была своя система мечения. Я понимал, что у них прекрасная генетика, и мы решили купить себе этих телок. Тогда взяли первый кредит для ЛПХ.
Потихоньку начали доить этих коров. Сначала поголовье состояло из 15, потом 20 и, наконец, 25 дойных голов. Молоко тогда было востребовано в районе. Но из-за большого количества КРС дойка стала занимать слишком много времени. Сперва доили бачком, который мне в 98 году подарил фермер из Германии, у которого я проходил стажировку. Танка-охладителя у нас не было. Мы выливали молоко во фляги, а затем охлаждали водой и продавали людям парное молоко. Пришлось, конечно, повоевать со всякими ветслужбами. Я просто представляю, скольким людям они отбили руки. Это у меня такой наглый характер: пру как танк. А люди, в основном, законопослушные. Им главный ветеринар сказал, что нельзя возить парное молоко, значит, они его возить не будут.

По мере увеличения объемов, купили первый танк-охладитель на 300 литров. Сейчас мы им охлаждаем молоко для телят. После этого везли на продажу две-три фляги парного молока и три фляги холодного молока. Парное молоко продавалось дороже.
Сначала пробовали нанимать работников, чтобы доить коров. Начались жалобы на молоко, упали продажи. У коров обнаружился мастит.  Но я понимал, сказался человеческий фактор. Тогда мы решили раз в неделю доить коров сами, чтобы обнаружить причину ухудшения молока.

Когда провели дойку сами, то поняли, что 12 коров у нас уже маститные. В связи с этим стал вопрос: как поступить дальше?
У меня был некоторый опыт по работе с программой управления стадом. Я умел отслеживать качество работы доярок, состояние стада. Я видел два выхода из сложившейся ситуации. Первое – доить коров самим. Но зачем тогда нужны заработанные деньги, если их некогда потратить? А вот контролировать другого работника в ежедневном режиме можно с помощью некоторых цифровых данных.

Мы стали планировать строительство доильного зала, но, подсчитав расходы, поняли, что стоимость строительства такого помещения выходит примерно равной стоимости робота. Тогда я еще не думал, что мы будем так расширять поголовье. Для меня 40 коров казались пределом. Мы решили ставить робота, хотя я еще толком не знал, что это такое. Но понимал, что робот позволяет нам уйти от наемного работника, которого необходимо постоянно контролировать.

И.С.: Мы сделали запрос компании DeLaval, которая совершенно не восприняла нас всерьез. Их удивила наша система содержания, которая отличается от традиционной. На нашей ферме нет коровников, буренки круглый год пасутся на улице. Компании Lely на тот момент в России еще не было.

Приехав однажды на очередную выставку, мы познакомились с Николаем Дубиной и рассказали ему о нашей задумке, его это очень заинтересовало. Он решил лично приехать к нам и посмотреть наше хозяйство. Со своим партнером он посетил нас зимой, у Николая «сломался мозг». Они не поняли, как в такое время года корова может пастись на улице. Оказывается, что ей ничего не нужно, кроме пищи и подстилки, на которой можно полежать. Они решили нам помочь. Но это все было не так уж и просто.

На тот момент представителем Lely Rus был Ян Брааксма, нам пришлось и ему доказывать, что мы достойны того, чтобы обладать доильным роботом Lely.

Сейчас у нас на ферме находится уже 9 доильных роботов. Если смотреть по России, в целом, очень мало хозяйств, которые вообще понимают, что такое роботизированное доение. Мы гордимся, что были первыми в этой области.

А.С.: Да, нам пришлось долго уговаривать компанию. Когда мы выбирали, какого робота нам стоит купить, я даже поехал в Голландию.

Сначала хотел поставить робота в старый сарай, где мы доили коров с помощью бачка, но нам сказали, что это совсем не презентабельно. Тогда я предложил партнерам построить нам красивое помещение, стоимость которого будет входить в стоимость робота.

И.С.: Я думаю, что Lely с нами не ошиблись. И не факт, что мы остановимся на этих девяти роботах.

Правда, первый месяц после установки первого доильного аппарата был очень тяжелым. Чтобы приучить корову к роботу, нельзя бить скотину или ругаться – это не должно быть стрессом для нее.

А.С.: Мы экспериментировали. Прежде чем поставить робота, я открывал дверь в сарае и ждал, сколько коров придет на дойку. Примерно половина из них пришли сразу сами. Они стояли на своих местах и ждали, когда мы  подойдем. Так постепенно мы начали приучать коров. Самым сложным в данной ситуации было оценить: придут ли коровы сами к роботу или нет? Если бы это не сработало, то сама идея терялась бы. Ситуация осложнялось тем, что наши коровы паслись на 14 га. земли, у них не было стен, как в коровниках. Они свободно перемещались по территории.

Я просил Яна найти мне ферму в Голландии, где есть выпас коров, чтобы увидеть вживую, как эта система работает. Мне не нужно было описывать преимущества техники, для меня было необходимо увидеть недостатки, чтобы понимать, с какими проблемами я могу столкнуться в будущей работе. Пять дней я жил у голландского фермера и видел, как функционирует робот на ферме. Это была ферма с выпасом, но, тем не менее, там имелся коровник, где были установлены впускные и выпускные калитки. Фермер работал час утром и час вечером, а потом думал, чем бы ему заняться. Мне это понравилось. После этого мы окончательно подписали контракт.

D.N.: Расскажите подробнее, с какими проблемами Вы столкнулись в ходе работы с роботом? Как Вы все-таки заставили идти коров к аппарату?
А.С.: Традиционно во время дойки мы засыпали коровам молотое зерно. Когда мы запустили робота, то две-три недели он не работал в режиме доения. Мы доили коров еще в сарае, а комбикорм давали в роботе. Первый раз заносили коров в аппарат на руках: посыпали дорожку комбикормом, измазали робот навозом, чтобы коровы не испугались запаха нового оборудования.

И.С.: Первые две недели мы вообще не понимали, зачем связались с этим роботом. Хотелось все выкинуть и закрыть. Но когда коровы пошли сами, произошло осознание, что наступил переломный момент.

D.N.: Сколько времени понадобилось, чтобы приучить коров к аппарату?
А.С.: Недели две-три. Но необходимо учитывать, что мы приучали старых коров. Телкам достаточно показать два-три раза, и они сами пойдут на дойку. Но старые коровы еще очень долго помнили, как доились в сарае. Если через полгода они прорывались в помещение, то каждая становилась на свое место на дойке.

Сейчас мы учим животных еще до отела. Телки попадают в робот с момента подтверждения стельности. Они получают примерно полкило комбикорма, но так постепенно привыкают к аппарату.

И.С.: Первый робот, которого мы купили, все-равно оказался самым надежным.
А.С.: Он отработал уже пять лет и идеально подходит для наших условий. Там нет 3D камеры, как на более усовершенствованных моделях, которую, наверное, придумали для «понтов». Из-за тумана, например, камера не работает и это создает ряд проблем.

D.N: Когда Вы установили первый аппарат?
И.С.: 18 октября 2010 года прошел первый монтаж. Официальное открытие состоялось зимой. Даже губернатор приезжал. Это было еще в Тульской области.

А.С.: Теперь мы размещаемся в Калужской области. Мы демонтировали роботов, забрали коров и переехали. 

D.N: Вы принимали участие в программе «100 роботизированных ферм»?
А.С.: Да, по этой программе у нас установлено восемь роботов. Это была одна из причин, почему в 2012 году мы перебрались в Калужскую область. Нам обеспечили достойную поддержку. Муниципальные власти оформили все земли. Я только подписал договор. Мне предоставили готовую площадку, даже электричество провели.

D.N: Сколько голов КРС сейчас содержится на ферме?
А.С.: Стадо состоит из 620 голов КРС. На данный момент оно не полностью укомплектовано. «Росагролизинг» подвел нас по срокам. Роботы были готовы к эксплуатации, а коров поставили только через полгода. Сейчас три робота находятся не в рабочем состоянии: в ожидании отелов нетелей. Один стоит на приучении молодняка, два законсервированы. В марте мы планируем их запустить. Получается, что на данный момент на ферме функционирует 6 роботов. А всего у нас 9 аппаратов.

D.N: Вы занимаетесь продажей скота?
А.С.: Да, мы продаем бычков. У нас повис этот вопрос. Мы понимаем, что где-то через год на ферме будет излишек телок. В такой ситуации есть три варианта действий: 1) жесткая выбраковка стада, 2) продажа телок, которые крайне востребованы, 3) «такая скотина нужна самому». Сегодня мы можем загрузить каждый год ферму на четыре робота собственным скотом. Корова, которая дает даже 4,5 тыс в год не идет для нас в убыток. Всех коров, которые дают молоко ниже 4,5 тыс литров, мы убираем из стада.

D.N: Какой объем территории нужен на одну корову, в среднем, по Вашей системе содержания?
А.С.: Это не имеет существенного значения, потому что корма мы закупаем.
Мы подсчитали, что выгоднее покупать корм. Землю я передал тому соседу, который заготавливает на ней корма для всего района.

Зимой в загоне мы размещаем самокормушки, куда складывается сенаж. Сейчас мы заряжаем кормушки на 2 дня, а коровы уже выбирают, сколько и чего им надо.

D.N: Насколько выгодны для Вас закупочные цены на корма?
А.С.: Сейчас это достаточно сложный вопрос. Он связан даже не с ценой на корма. Я готов платить больше за хорошее качество. К сожалению, вот уже второй год меня не удовлетворяет качество корма. Мой критерий: 10 мегаджоулей энергии, которые должны быть в основном корме.

У нас нет поблизости подходящих лабораторий для проверки качества корма. Мы пользуемся лабораторией Cargill, причем для нас они делают анализ бесплатно, потому что мы закупаем у них комбикорм для фермы. Мы обсуждали с ними заказ, нам вполне подошел комбикорм двух видов, который выпускается компанией  на постоянной основе.  Еще одной качественной лабораторией является BLGG.

D.N: Какие показатели качества у Вас по молоку?
А.С.: С августа месяца излишки молока мы сдаем Danone. У них очень высокие требования по качеству. Наше молоко ни разу не забраковали, потому что у нас на ферме продукт только высшего сорта.  Показатель по белку - 3,62%, по жиру – 4,2%.  
Я могу дать совет Lely. Чтобы компания получала положительные отзывы по работе с роботом, необходимо проводить базовое обучение для фермеров: что ест корова, сколько воды ей необходимо выпивать в день, сколько ей необходимо отдыхать. Да, это кажется смешным, но знать и понимать азы в нашей работе -  действительно важно.

D.N: Где Вы берете семя для скота?  
И.С.: Раньше в хозяйстве мы использовали быка-производителя по кличке Архип. Он был весьма продуктивным быком. Потом мы стали завозить семя.

Мы допустили ошибку с семенем в этом году. У нас содержится красный датский скот, семя которого поставляет компания «VikingGenetics». В Россию поставки не столь налажены. Но для фермы нужны небольшие объемы. Необходимо всего 100-50 доз, поэтому связываться с нами никто не хочет.

А.С.: У нас есть один знакомый, который помог привезти семя, но мы не проверили товар после поставки. Когда пришло время проверки коров на стельность, то мы поняли, что семя было мертвое. Плоды мы пожинаем сейчас, когда у коров должно быть молоко, а его нет.

Мы хотели стать племенным хозяйством, установили программу «Селекс». Когда я ее посмотрел, то понял, что в России нет племенного дела. 

D.N: В чем заключается проблема с «Селексом»?
И. С.: Ежедневно при доении коров, робот фиксирует информацию о каждой из них и сохраняет все данные. А в программу Селекс один конкретный день из месяца я должна вручную записывать все данные. На все это у меня уходит много времени.

А.С.: С технической стороны программа сделана настолько неудобно, что внесение данных по одной корове занимает до 40 минут.

D.N: Тогда у нас есть предложение: сделать свой собственный статистический центр, например, для тех хозяйств в Калужской области, у кого есть роботы Lely.
А.С.: Проблема состоит в том, что у нас есть закон о племенном деле: Нормативно-правовой акт,  который закрепляет отчетности ведения племучета. То, что у меня хороший скот, люди итак знают. Я могу продавать голову по 250 тыс. руб. 

По стандартам необходимо, чтобы указывалось количество содержания мочевины в молоке. Но лично я не понимаю, как это отражается на племенном деле.

Пока временно мы отложили идею о получении племстатуса.

D.N.: А как Вы относитесь к лейкозу?
А.С.: Мое личное мнение, что лейкоз – инструмент ведения торговой войны между Америкой и Европой. Европа захотела отгородить свой рынок, но в рамках ВТО нельзя было этого сделать, поэтому придумали такую болезнь коров как лейкоз, от которой Европе необходимо было срочно избавиться. Под этим предлогом вырезали определенное количество скота, лишние фермеры ушли с рынка. Для чего у нас придумали лейкоз, я не знаю. Это также, как и чума свиней, о которой заговорили, чтобы расчистить рынок для «Мираторга».

Проблема всегда в том, что наши ветслужбы борются не за здоровье животных, а с болезнью, поэтому им легче убить всех животных. Я, например, из-за карантина на свиней не мог возить молоко. Хотя причем тут молоко и свиньи? Меня ограничивали в правилах передвижения на основании инструкции 81 года. Но тогда были колхозы, а сейчас это моя личная собственность.

Так, на карантинном посту, мне пришлось на фургоне с телятами в наглую проезжать карантинный пост без разрешений.

D.N.: Получается, что фермерство – это характер, в первую очередь?
А.С.:  Конечно. Как и многое в России, у нас все происходит вопреки.

D.N.: Каким, на Ваш взгляд, был 2015 год для молочной отрасли?
А.С.: Как всегда, были и положительные, и отрицательные моменты. Одним из положительных моментов можно считать открытие рынка сбыта. Благодаря агитации в СМИ, появился спрос на российскую продукцию. Если мы вспомним ситуацию, которая была 5-7 лет назад, то наблюдалось абсолютно противоположное явление. С экранов телевизоров звучали призывы о том, что российская продукция не натуральная, а импортное, наоборот, все хорошее. Сейчас политика СМИ кардинально изменилась. Соответственно, если есть спрос, то он будет рождать и предложение. С другой стороны, финансирование таких проектов намного осложнилось. Это особенно ярко заметно в молочной отрасли. Инвестиции здесь нужны на длительный период, горизонт планирования – от пяти лет и выше.

Любой год хороший. Просто всегда будут возникать определенные проблемы. В среднем, можно говорить о том, что ситуация у нас достаточно стабильная по одной простой причине: цена молока в России привязана к евро. Всегда, не важно, например, какой курс рубля. Если молока не хватает, то оно может заместиться другими продуктами из-за границы. Как бы мы ни закрывались, глобализация ушла уже слишком далеко. Нам необходимо научиться работать с наименьшей себестоимостью, чтобы быть конкурентноспособными на внешнем рынке.

У нас есть два основных ресурса: земля и вода. Нам больше ничего не надо. Осталось только к этому приложить свои руки.

D.N.: Что представителям молочной отрасли стоит ожидать в 2016 году?
А.С.: Я надеюсь, что у правительства не хватит ресурсов осуществить те планы, которые были задуманы по увеличению количества молочных ферм, потому что в молочной отрасли нет самого главного: предсказуемого планирования.
Есть один очень четкий признак дефицита – это повышение цены. Но если цена не повышается, а, наоборот, падает, то это говорит уже о профиците. Тем не менее, пытаются вложить средства в строительство новых комплексов для увеличения производства объемов молока при отсутствии специалистов.

Например, на Молочном форуме в Красногорске представитель Тимирязевки заявила о том, что молоко голштинских коров считается несыропригодным. Это же полный бред. После этого я могу себе представить уровень подобных образовательных учреждений. Кадрам взяться неоткуда, их никто не учит. Поэтому мы сейчас решили заняться Институтом молока. Мы хотим занять эту нишу рынка, потому что она свободна. Есть куча инвесторов, которые готовы покупать хороших специалистов, но пока их никто не готовит. Есть разные школы по молоку, но никто из них не готов дать гарантию успешной работы фермы под руководством подготовленного специалиста.

Сейчас мы работаем над учреждением подобного института, который ни в коей мере не будет связан с государством. Мы будем готовить специалистов у меня на ферме, у Петра Бочарова, Андрея Трифанова и других наших классных наставников. Стоить такой специалист будет, конечно, дорого. Но за него мы будем давать гарантию и сопровождать после успешного обучения.

D.N.: Что Вы можете пожелать начинающим фермерам в 2016 году?  
И.С.: Начинающим фермерам я желаю сначала получить опыт работы. Прежде чем начинать что-то свое необходимо поработать стажером на успешном хозяйстве, потому что работая на действующей ферме, можно увидеть все критичные и внештатные ситуации , которые могут случиться во время производства. Человек должен быть к этому готов. Люди, однажды приехавшие из Москвы и решившие заниматься сельским хозяйством, делают настолько глупые ошибки, что становится жалко животных. Мы , прежде чем завести свое дело, очень долго набирались опыта заграницей, в различных колхозах, но и у нас первый год были глупые ошибки, которые теперь никогда бы не допустили.

Интервью с Александром Саяпиным от 2011 г.