Саяпинщина

Александр Саяпин – мифический герой DairyNews. Он хорошо известен нашим читателям, но толком про него никто ничего не знает. Он, как Стиг в передаче телеканала BBC - Top Gear. С одним только отличием – у него есть жена и замечательные дети.
Итак, уважаемые читатели, знакомьтесь: Саяпины.

DN: Александр, представлять Вас читателям DairyNews особого смысла нет. Все знают, кто Вы, чем занимаетесь. Расскажите, с чего все начиналось.

Александр: Началось это всё с 1992 года, когда мне было 15 лет, и я учился в школе. Напротив моего дома было вечернее училище, где обучали механизаторов. И чтобы я меньше болтался по улице, меня отправили туда учиться. Так я, будучи школьником, получил права механизатора, хотя не мог их получить – права давали только в 16. Но раньше с этим было не очень строго, и один год мне приписали. Летом этого же года я пошёл в колхоз и два месяца работал там трактористом, получал первый личный опыт работы в сельском хозяйстве. Мне понравилось. А тогда как раз набирало обороты фермерское движение, людям давали землю, давали кредиты без особых условий. И отец взял свои первые 14 гектаров. Мы купили трактор, копалку, сажалку, сеялку, и начали заниматься картошкой.

DN: У вас был в этом какой-то опыт?

Александр: Не было – ни у меня, ни у отца. Он был строителем, хотя и в колхозе. У нас особо ничего не получалось, а тут ещё инфляция, субсидирование кредитов прекратилось. Но инфляция нам и помогла – хоть кредит был долгосрочный и банк повысил проценты, уже на следующий год, продав несколько телег картошки, мы рассчитались по кредиту. То есть инфляция сыграла нам в плюс. После школы в 1994 году я пошёл работать механизатором в дорожное управление, потом меня взяли в армию. Отслужил, вернулся в дорожное управление. А в 1998 году от АККОРа (а мой отец состоял членом АККОРа) пришло предложение постажироваться в Германии. В то время это казалось чем-то невероятным, тем более языка я не знал, а одним из требований было знание базового немецкого, но я подумал: «Чем чёрт не шутит!», нанял репетитора, научился читать по-немецки, поехал в Москву и прошёл собеседование. Потом оказалось, что перед стажировкой они 2,5 месяца обучают немецкому – этого времени мне хватило, чтобы выучить язык и сдать экзамен. Стажировка продолжалась 6 месяцев. Причём мне повезло, я попал к очень хорошему фермеру. Он относился ко мне не как к дешёвой рабсиле, а именно как к практиканту. Ферма специализировалась на откорме быков, то есть там не было дойного стада, а было только 250 быков. И этот фермер обучал меня не только производственным вопросам, а полностью окунул меня в свою культурную жизнь, брал меня с собой, куда бы ни ехал – в церковь, на праздник... Эта стажировка дала мне очень много. Там я понял, что даже если заниматься сельским хозяйством только своей семьёй, это бизнес, который может приносить деньги. Правда, для этого нужен определённый объём производства.

DN: Что Вы сделали, вернувшись из Германии?

Александр: Я посчитал, что быстрее всего может принести доход свиноводство. Купил поросёнка – и через полгода отбил расходы и получил прибыль. Мы купили 120 поросят – а это был 1998-й, кризисный год, – и не успели взять кредит, как опять кончились субсидии и стали расти проценты. Мы отдали кредит, но у нас осталось 10 свиноматок: всё, что мы вырастили, вынуждены были отдать. Встал вопрос, как жить дальше. И тут поступает новое предложение от АККОРа.

DN: Снова постажироваться?

Александр: Поработать в Америке. Это так и называлось – поработать. Потому что, хотя это и была программа стажировки, но реально это была программа для зарабатывания денег. Из-за разницы в курсах доллара и рубля получалась неплохая зарплата.

Ирина: Несмотря на то, что по 500 долларов с нас брали ежемесячно...

Александр: Да, с нас тогда брали по 500 долларов. За то, что организовали стажировку. Однако нам тоже оставалось не меньше тысячи долларов, в то время, и это были хорошие деньги.

DN: Александр, когда в Вашей жизни появилась Ирина?

Александр: Как раз тогда. Мы встретились на встрече выпускников, на пять лет выпуска.

DN: То есть вы вместе учились?

Александр: Десять лет в одном классе. И не обращали друг на друга никакого внимания.

Ирина: Потому что я была дочкой директора, а он был самый главный хулиган в школе.

Александр: Зато на этом вечере встретились, разговорились…

Ирина: Я в это время училась в сельхозакадемии в Кирове (я родом из Кировской области), как раз заканчивала четвёртый курс. Вот я приезжаю на эту встречу, рассказываю, какая я умница… И у Саши созрел в голове хитроумный план. Он говорит: «Всё, ты едешь со мной в Америку».

DN: Вы согласились?

Ирина: Я подумала: почему бы и нет? Но Саша дал мне доучиться. Я закончила пятый курс, получила диплом. Потом сразу, с корабля на бал, у нас свадьба… Ну а что? Мы знали друг друга десять лет, а тут ещё выяснилось, что у нас и мысли общие, и мировоззрение, и симпатия какая-то появилась… После Германии он очень изменился: хулиганство прошло, он как-то повзрослел.

DN: Когда вы уехали в Америку?

Александр: Это был 2000-й год. Я собирался уехать в 1999-м, но год ждал Ирину. Сначала улетел я, а через три месяца она.

DN: Там вы работали на одной ферме?

Александр: Мне повезло, я успел поработать на трёх разных фермах. Сначала на одной, но там не сложились отношения с мексиканцами – моё хулиганство дало о себе знать. Оттуда меня выгнали, чуть не отправили обратно в Россию, но Ирина тогда уже прошла собеседование, а тут был конкретный заказ – одна из ферм ждала семью, так что меня просто перевели на другую ферму. Сначала я работал на ферме, где было 500 коров, но там я был просто рабсилой, не больше, – я пытался во всё вникнуть, но меня просто никуда не пускали. Пока я ждал, когда прилетит Ирина, меня направили к одному фермеру, у которого была маленькая ферма, на 85 коров, причём привязного содержания, и коровник где-то 1910 года постройки – старинный, но действующий. Я работал там два месяца, но это дало мне больше, чем всё остальное, вместе взятое.

DN: Какой именно опыт Вы там приобрели?

Александр: Там работали два брата и никакой наёмной силы. Когда я пришёл к ним, у них появилась возможность отдыхать хоть иногда, и они были довольны. Большого объёма работ не было, поэтому меня тоже окунули во все подробности, во все тонкости – а там были коровы, которые давали до 100 фунтов молока за дойку, продуктивность была – в среднем около 14 000, хотя содержание было привязное. Каждое утро коров отвязывали, выгоняли на прогулку, кормили на улице, а привязывали только на дойку – а это была зима. И для меня это был очень важный опыт. Тот год был очень морозным в Америке, до -35 опускалась температура, были ледяные дожди, всё покрывалось льдом – в общем, экстремальные условия. Тогда у меня и появились первые мысли, что корове на улице не плохо, зачем ей вообще помещение? А каждое утро привязать 80 коров на дойку, потом отвязать их, занимало почти столько же времени, сколько их дойка. Потом я увидел, что коровы хорошо поддаются обучению – они все становились на свои места. Это и были те первые шажочки, которые в итоге привели меня к моей системе.

DN: Когда прилетела Ирина, вы переехали на другую ферму. Чему вы научились там?

Ирина: Там я переняла все тонкости правильного доения. У меня была чёткая инструкция, что я должна делать, и от неё нельзя было отклониться. Там стояла видеокамера слежения – правда, русские, которые работали перед нами, там что-то жвачкой заклеили, – и хозяин сам наблюдал за процессом. Уже тогда мне стало ясно, что надо тщательно подготавливать вымя к дойке, чтобы потом было меньше проблем, что после каждой дойки каждую корову обязательно надо обработать, чтобы, когда корова придёт в следующий раз, всё было чистенько. Я освоила все тонкости – как сцеживать молоко, как определить первые признаки мастита, как протестировать молоко на вид, на вкус – ведь через меня проходило 400 коров два раза в день! Потом, когда я вернулась в Россию, пришла на ферму и стала объяснять людям, что на каждую корову должна быть своя тряпочка, одноразовая салфетка, я наткнулась на такое непонимание!

Александр: На маленькой ферме я получил основной опыт работы с животными. А на этой я уже работал, в основном, в поле, на технике. Я видел весь процесс кормозаготовки, изучал, как получить правильный сенаж, когда нужно посеять траву, когда её нужно потом скосить, в каком состоянии её надо заложить, как составлять рационы. Правда, я сам не кормил коров, но я всё равно в этом участвовал, я в это вникал, всё записывал, фотографировал…

DN: То есть у Вас уже тогда была идея этим заниматься?

Александр: Идеи не было. Была философия: если выпадает какая-то возможность, надо ею воспользоваться. Даже если пока не знаешь, для чего – когда-нибудь обязательно пригодится. Мы до конца не были уверены, ехать ли в Россию назад. Потому что там нас просили остаться, особенно мелкий фермер – он готов был даже оплатить услуги адвоката, чтобы оформить мне ПМЖ.

Ирина: Мы стояли перед серьёзным выбором, а я уже была беременна, и надо было срочно решать, то ли рожать гражданина Америки, то ли возвращаться.

DN: И тогда вы решили вернуться?

Александр: Мы решили, что лучше быть первыми среди последних, чем последними среди первых. Потому что дальнейшей перспективы там, кроме того, чтобы быть вечным наёмным работником, я не видел. А здесь, в России, у нас возможности были. И мы решили ещё раз попытаться вернуться к фермерскому хозяйству. Половину денег мы сразу потратили на квартиру, житьё-бытьё, а половину вложили в хозяйство, которое было организовано отцом в 1992 году.

DN: Сколько у вас тогда было земли?

Александр: 14 гектаров было изначально, потом взяли ещё 50. То есть у нас было 64 гектара.

DN: С чего вы начали?

Ирина: Посеяли зерно, купили коров – немного, семь или восемь, потом ещё несколько.

DN: Породистых?

Александр: Нет, самых обычных. Держали их на привязи, доили в бачок. Ещё в 1998 году, когда я уезжал, немецкий фермер подарил мне доильный аппарат «Вестфалия» 1972 года выпуска. Он и сейчас в рабочем состоянии – мы доили в него до последнего момента. А наши коровы не помещались в наше стандартное 16-литровое доильное ведро, они давали больше молока. А в вестфалевское помещается 20 литров.

DN: С этого началось то, что мы сейчас видим?

Александр: Нет. Меня переманил в крупное хозяйство тогда ещё губернатор Стародубцев. Он узнал, что есть такой фермер, приехал из Америки, с опытом. И пригласил меня. Вернее, даже не он, а его племянник пригласил меня в колхоз, чтобы я выступил на собрании, рассказал, как работают в Америке. Потом он сам пригласил меня к себе и сделал заманчивое предложение – применить весь свой опыт на ферме с серьёзным объёмом. Начать хозяйство с чистого листа, построить всё так, как считаю нужным. Коров обещал привезти из Германии. Я не смог отказаться, мне хотелось удовлетворить амбиции. Я продал коров, закрыл бизнес, и пошёл туда.

DN: В этом была необходимость?

Александр: Я не мог по-другому. Если я начал делать какое-то дело, я должен делать его хорошо. Я не мог разорваться на два дела и работать и там, и тут. Вот и работал там – с 2003 по 2006. Мы сделали там реконструкцию старых дворов привязных на беспривязные, поставили зал, привезли скот из Германии… То есть сначала было всё, как положено. А через год начались проблемы с кормами для коров. То нет того, то нет этого. В итоге немки начинают то хромать, то падать. А тут и бухгалтерия начала палки в колёса вставлять – в общем, система стала рушиться. Уже большую часть времени я должен был бодаться, объяснять, что, зачем, почему я делаю… причём кому объяснять – бухгалтеру! А потом оказалось, что юридический владелец этого ООО, где я работаю, должен какому-то дяде большие деньги, он продал этот долг кому-то ещё, а тот приехал и сказал: «Я сюда вложил миллион долларов, и хочу их назад. Завтра. Или я забираю весь колхоз». Произошёл, по сути, рейдерский захват. Повёл он себя со специалистами нехорошо – начались какие-то подпольные игры и в итоге я ушёл. А через три месяца ушёл ветеринар.

DN: Ферма ещё долго работала без вас?

Александр: Когда я уходил, я сказал им: «Инерция в животноводстве – 9 месяцев. Через 9 месяцев здесь не будет ничего». Я чуть-чуть ошибся – они раньше развалились. Уже через 6 месяцев у них последняя скотина уехала на мясокомбинат. Хозяйства не стало.

DN: Но у вас хозяйства тоже не было.

Александр: Конечно, своё я продал. И здесь никаких денег не получил, и сбережений не осталось. Я поработал ещё в одном хозяйстве, куда меня давно звали, всё там наладил. И мне стало скучно.

Ирина: А когда ему становится скучно, он начинает искать приключений.

Александр: А как раз тот колхоз, где я раньше работал, окончательно разорился, земля освободилась. Причём хорошая. И мы снова начали с нуля, в третий раз. Мы заключили договор аренды с пайщиками, взяли очередной займ, купили тёлок.

DN: На этот раз породистых?

Ирина: Первых попавшихся. А потом узнали, что продают хороших тёлок.

Александр: Когда колхоз разорился, молочных телят купил один армян. Я уже не работал там, но работала моя система мечения. И когда я увидел у него в сарае тёлок с этими бирками, с моими, по сути, номерами – а все записи у меня дома сохранились, – я занял, где мог, и выкупил этих тёлок. Чёрно-пёстрых, которые сейчас у нас уже доятся . Абы-каких тёлок продали, а эти остались.

DN: Вы стали продавать молоко на рынке?

Александр: Нет, на рынке мы его не продавали никогда. Мы стали продавать молоко возле дома, где мы жили, в Кимовске.

Ирина: Продали одной соседке, другой. А что такое маленький город? Это сарафанное радио. Все стали рассказывать друг другу – а у нас тогда вообще парное молоко было, танка-охладителя не было ещё. И оно стало продаваться.

Александр: Потом объём увеличился. Дойка стала идти слишком долго. Молока продавалось много, мы продавали его уже не только соседям, но и по всему городу, и по соседним деревням. Это парадокс, но в деревнях покупают молока больше, чем в городе – там уже коров не осталось.

Ирина: А у нас уже было двое детей, стало тяжело. А высокопродуктивных коров надо трижды в день доить. А судя по тому, как они сейчас к роботу по 4-5 раз ходят, и того больше.

DN: Почему вы не брали наёмных работников?

Ирина: Брали. Но качество молока становилось хуже. Покупатели жаловались.

Александр: Причём обоснованно. Потому что наёмный работник мог где-то пропустить маститную корову, мог не так тщательно помыть вымя. Молоко стало скисать раньше, чем когда мы сами доили. Вот покупатели и задумались. А у нас начались проблемы с реализацией молока, со здоровьем животных… Мы пришли к мнению, что никому доверять нельзя. А сами постоянно находиться при коровах тоже не могли. Так появилась идея купить робот. Тут же Россельхозбанк обещал снова помочь, и все условия сошлись.

DN: Когда и как вы вообще узнали о роботах?

Александр: На выставке «Агроферма» в 2007 году выставлялся делавалевский робот. Я тогда очень чётко понял, к чему я пойду. Я понял, что мне нужен или робот, или доильный зал – но тогда надо будет привлечь наёмных работников, да и стоит он как робот… Меня убеждали купить зал, говорили: «Но ты же сможешь доить здесь не 70, а 200 коров!». А мне 200 не нужно пока, я развиваюсь поэтапно. Лучше я буду иметь 50 коров и продавать молоко по 30, чем куплю 200 коров и буду продавать молоко по 10 – у меня денег больше будет от 50, и работы будет меньше!

Ирина: Мы запросили в «ДеЛавале» коммерческое предложение, но его не последовало.

Александр: Тогда я влез в Интернет, набрал «робот» и нашёл Lely. Правда, на английском, но мне уже всё равно было, на каком там языке. Я прочёл всю информацию, какую только нашёл. Пытался выйти на Lely напрямую, писал запросы в Голландию, на которые никто не отвечал.

Ирина: Потом, когда «Фермы Ясногорья» представили робота, Саша поинтересовался, можно ли приобрести б/у робота, он же дешевле. А голландец нам сказал: «Если честно, мы вообще не хотим на Россию выходить». Они боялись, что мы сделаем им антирекламу.

Александр: А мы настаивали, что если уж они притащили робота на выставку, значит, у них были какие-то планы. Ян и Николай приехали к нам – была как раз зима, – увидели, что тут всё в чистом поле, и у них был шок. Но мы сели, поговорили, объяснили им своё видение. И тогда они приняли решение.

DN: Как вы выбирали робота?

Александр: Мы встречались с разными поставщиками, изучали информацию, ездили на фермы, где стоят роботы, смотрели, как там всё работает.

Ирина: Но сомнения оставались: а будут ли коровы, как они говорят, сами ходить доиться? И Саша поехал в Голландию. На неделю. А когда вернулся, сказал: «Всё, я выбрал».

DN: А других роботов вы видели в действии?

Александр: Вестфалии я отдавал предпочтение изначально, потому что уже работал на их оборудовании, видел его надёжность. Но их робот по стоимости раза в два превышал стоимость Lely и DeLaval. Поэтому я им задал очень чёткий вопрос: «Ребята, а вы уверены, что ваш робот настолько лучше, насколько он дороже? Покажите мне его. Если вы уверены в этом, то я не зря, может быть, потеряю время, съездив в Германию, и мы тогда ударим по рукам. А в качестве подтверждения вашей уверенности примите участие в финансировании моей поездки, хотя бы частично». Они отказались. SAC приехали к нам на ферму самые первые. Но они не понравились мне потому, что они стали не хвалить себя, а чернить своих конкурентов, причём это был полный бред типа «А там, где-то в Беларуси, они поставили 12 роботов, а работает только 2», и чисто по-человечески меня это отвернуло. Кроме того, я ведь читал в Интернете отзывы о той же Lely, причём много положительных, а про SAC я вообще ничего не мог найти! Я видел на видео, как работает их робот, и пришёл к выводу, что сам механизм не годится. Слишком резкие, дёргающие движения. Как сварочный аппарат он, может, и сгодится, но коровы пугаются резких движений. А Lely плавный, мягкий. Он хоть и жужжит, но корова его не боится. Если даже она случайно наступит на него, он остановится и подождёт, т.е. он более физиологичный. Когда мы сравнили разных роботов, я сделал таблицу...

Александр: В ней было 4 пункта: робот Lely, робот DeLaval, идеальный робот в моём понимании и доильный зал – для примера взял вестфалевский, 2х4. Потом я разработал важные признаки: различные технические параметры, человеческий фактор, возможность разорения поставщика, сервисное обслуживание и т.д. Каждому признаку я присвоил в процентном отношении определённую важность, и дальше по 5-бальной системе поставил оценки. Эти баллы я перемножал на процентную важность, и в итоге выводил сумму баллов. Так вот разница между Lely и DeLavalпри общей сумме больше 400 баллов оказалась около 6 баллов всего. Lely перевесил за счёт функциональных возможностей самой машины, хотя у DeLaval было преимущество по корпоративным признакам. Если бы я сейчас ставил эти баллы, конечно, многое бы изменилось.

DN: Вы применили очень интересный метод.

Александр: А я всегда, когда сомневаюсь, применяю математический метод. Потому что цифры всегда дают более наглядную картину.

Ирина: Точно по такому методу мы выбирали себе жильё – сравнивали по баллам квартиру и дом. На тот момент мы выбрали квартиру, потому что я вот-вот должна была родить, и надо было срочно въехать куда-нибудь.

Александр: У дома было много преимуществ, но одно это преимущество квартиры перевесило.

DN: Сейчас вас все знают потому, что у вас стоит робот Lely. Но это ведь не предел мечтаний Саяпиных? Вы же не посол Lely в России? К чему вы стремитесь?

Александр: Мы однозначно не продвигаем Lely, как многие думают. Они нам этого и не предлагали. У них такая позиция: нам не нужно продать много роботов, нам нужно продать их тому, у кого они будут работать. То есть реклама им не нужна. Если бы вдруг они мне это предложили, я был бы неискренен с людьми. Ведь люди приезжают сюда для того, чтобы посмотреть воочию, как работает робот, и я буду с ними честнее, если не буду получать денег от его производителя. Люди ждут объективности, и когда я свободен от обязательств перед Lely, я могу быть честным. А по поводу того, что мы будем делать дальше, у нас разные мнения.

Ирина: У нас сейчас потихонечку всё налаживается, всё работает, появилась какая-то стабильность, и наконец-то появилось свободное время, когда мы можем уделить время детям, поехать куда-то, отдохнуть всей семьёй. Не надо в 5 утра нестись на эту дойку, не надо в 5 вечера нестись обратно. Мне это нравится, я хочу пожить спокойно. А Саше скучно.

Александр: Да, мне скучно. Приезжаю на ферму, а подогнать некого. Всю работу за два часа сделаешь – и всё… А я к этому не привык, у меня амбиции. И у меня уже есть два варианта, куда двигаться дальше. Один путь – найти компаньона, который частично вложится в моё дело, и резко увеличить объём производства, т.е. вырасти в некую корпорацию. Второй путь – открыть учебный центр. Это было бы более спокойно, и это ближе к пожеланиям Ирины.

DN: В нашей стране бизнес ведётся специфически. Только ты начнёшь нормально, стабильно зарабатывать, появится кто-то, кто…

Александр: Я думал об этом. Я не зря на форуме спросил у Трифанова, как банкротят. И пришёл к выводу, что меня не за что зацепить. Что мне могут сделать? Дорогу перекроют? А у меня нет дороги! Электричество вырубят? А у меня генератор стоит! Что-то с недвижимостью сделают? А у меня её нет! Робот – это передвижная доильная установка. К фундаменту придерутся? Ну, заплачу штраф за незаконную постройку. Но это незаконная постройка на моей земле, которая находится у меня в собственности.

DN: У многих фермеров есть проблемы с ветинспекцией. Есть много спорных вопросов, которые способны попортить нервы. Как вы решаете их?

Александр: Пробиваю лбом. Ставлю перед фактом, что запретить они мне ничего не могут. Угрожаю судебными разбирательствами и компенсацией моих убытков от незаконных действий сотрудников ветеринарной службы, заявлением в прокуратуру о превышении полномочий – этого они боятся. Потому что не в их полномочиях запрещать мне торговать где бы там ни было. В Конституции записано, что гражданин имеет право использовать свои способности, возможности и имущество для любой предпринимательской деятельности, – очень важный момент – не запрещённой законодательством. И в любом суде я смогу доказать, что я прав.

Ирина: Если бы не Сашин пробивной характер, у нас бы не было ничего.

Александр: Да, я очень пробивной. Вот сейчас я же получаю, за счёт того, что у меня молоко, 100% ставки рефинансирования плюс 3% из областного бюджета. Это мне тоже пришлось пробивать. Я целый год добивался, чтобы мне дали эту субсидию как производителю молока. Мне пришлось даже задействовать Минсельхоз в письменном виде, и я добился этого. Потому что эта субсидия мне положена, и не важно, малая форма хозяйствования у меня, не малая…

DN: Сейчас вы продаёте молоко в розлив. Планируете его упаковывать, перерабатывать?

Александр: Может быть когда-нибудь… Пока у нас нет в этом необходимости.

Ирина: Все наши проблемы решаются по мере их поступления.

Александр: Как мы будем развиваться дальше, я не спешу загадывать. Единственное, чего я хочу – чтобы мы поскорее определились с тем, куда двигаться дальше. Не надо ничего подстёгивать, что-нибудь само свалится в ближайшем будущем. Пока я больше склоняюсь к чему-то среднему между мегакорпорацией и совершенно спокойной жизнью, в виде обучающего центра. У меня есть определённый опыт, и я умею его передавать – а это ведь не каждому дано…