Интервью со Штефаном Дюрром, основателем агрохолдинга “ЭкоНива"

Источник: The DairyNews
На прошлой неделе в эфире передачи “Молочные скептики" вышла беседа с основателем холдинга “ЭкоНива" Штефаном Дюрром. Он рассказал о планах, текущей ситуации и ответил на острые вопросы. The DairyNews подготовило текстовый вариант беседы.
Интервью со Штефаном Дюрром, основателем агрохолдинга “ЭкоНива"


DN: Штефан, на рынке говорят, что «ЭкоНива» - это мыльный пузырь. Это так?

ШД: Не понимаю, как это может быть. Мы действительно развиваемся очень быстро. Земля возделывается, не пустует, строятся коровники, доятся животные. Везде на новых комплексах мы доим больше 30 литров с коровы. Это неплохие показатели. Другое дело, если бы мы построили комплексы и они бы простаивали. Но у нас чаще всего наоборот – еще идет строительство, а коровы уже доятся. Когда запускаем новый объект, всегда стараемся, чтобы выручка была как можно раньше.

В переработку инвестиции пока не такие большие. Если переходить в переработку, нужно преодолеть определенную критическую массу. На сегодняшний день мы производим 1900 тонн молока, а перерабатываем 200 тонн. Это еще мало. Нам надо пройти этап, когда мы будем перерабатывать уже немало, но и еще немного.

Многие говорят, что у нас большие кредиты. Но если пересчитать их на количество произведенного молока, то они гораздо меньше, чем были еще три года назад. Если кредиты растут быстрее, чем производство, это плохо.

Тем более большинство наших кредитов субсидированы, это 3% годовых, что позволяет нормально их обслуживать.

DN: Есть ли процентное соотношение между Вашими инвестициями, господдержкой и кредитами?

ШД: Землю мы, в основном, покупаем без кредитов. А строительство – это десять на девяносто или двадцать на восемьдесят, где десять и двадцать – наши средства.

То молоко, которое мы производим на оренбургском комплексе, есть благодаря тому, что корма были посеяны прошлой весной. И это тоже инвестиции. Часть кормов даю молодняку, отдача от которого будет через год-два, а деньги от молока начинаю получать только сейчас. Поэтому собственные инвестиции все же получаются больше, порядка тридцати процентов.

DN: Но это же все равно огромные деньги. Мы посчитали, что до 2025 года по всем заявлениям, которые поступали от Вас, сумма составляет 90 миллиардов рублей общих инвестиций в производство и переработку молока.

ШД: Если все наши планы осуществятся, то получится даже больше. Мы сделали ставку на один продукт – это молоко. И научились производить его эффективно и рентабельно. А если есть рентабельное производство, то можно хорошо расти, не бояться долгов, особенно когда они недорогие. При 10-12% годовых я бы этого не сделал, но при 3% вполне могу. И я уверен, что государство выполнит те обязательства, которые взяло на себя.

В правительстве могут принять решение, что не дадут нам новых льготных кредитов. Тогда мы на какое-то время остановим строительство, потом возобновим, но не такими быстрыми темпами.

В прошлом году мы сдали 8 комплексов. Начали строить весной, осенью уже запустили в работу и сейчас получаем большое количество молока. В этом году планируем сдать 12 комплексов. Они уже строятся, корма заготовлены. Часть скота будем закупать, часть – это наши нетели с других комплексов.

Плюс мы получили 25% возмещения капитальных затрат. Все это сильно помогает в первый год, когда сложнее всего.

Немного по-другому с переработкой и с реализацией готовой молочной продукции. Здесь опасения более оправданы. К этим проектам мы тоже подходим очень тщательно, чтобы они были так же стабильны и эффективны, как и производство молока.

Деньги на эти проекты берем с прибыли от производства молока. Плюс льготное кредитование и капексы, Россельхозбанк относится к нам достаточно лояльно.

Что касается кадров… В прошлом году у нас было больше тысячи практикантов. Мы платим стипендию в вузах, организуем экскурсии для студентов. Для самых лучших выпускников проводим четырехмесячные курсы, и те, кто закончил наши курсы 4-5 лет назад, – уже очень хорошие специалисты.

Все наши животноводческие комплексы похожи друг на друга, и, например, заместитель знает, что через несколько лет у него есть все шансы стать руководителем. Так и происходит: мы строим новый комплекс и назначаем его главным, даем ему несколько специалистов уже с опытом.

Гораздо сложнее для нас найти агрономов, потому что мы не самый престижный работодатель в этом направлении. Но по молоку у нас сейчас имидж такой, что молодые ребята хотят к нам устраиваться. Так что я совсем не поддерживаю тех, кто говорит, что нет кадров, что никто не хочет работать на селе. Есть много молодых ребят, которые хотят работать. Главное – правильно их мотивировать: зарплатой, ответственной работой. У нас руководителям комплексов 25-28 лет. Иерархия начальников для сегодняшней молодежи уже не так сильно подходит, поэтому в нашей компании достаточно демократичное устройство. Что касается материального обеспечения, то это не только зарплата. Люди должны жить не хуже, чем в городе. Нужна инфраструктура, график работы – у нас полтора-два выходных в неделю.

DN: Справедливо ли на Ваш взгляд, что при распределении субсидий крупные производители у государства в приоритете? Это ведь риск и для Вас, и для государства.

ШД: Если уже выданные льготные кредиты продолжат обслуживать, никаких проблем не возникнет. Если нет, то, как я уже говорил, мы либо не будем строить новые комплексы, либо это будет происходить очень медленно.

Я бы не сказал, что государство распределяет большую часть крупным предприятиям. Государство, в первую очередь, поддерживает инвестиции. В Германии, например, поддерживают сохранение ландшафта, окружающей среды, экологии, развитие туризма, поскольку там не испытывают дефицита производств. Но Россия – страна, нуждающаяся в современных инвестициях, в том числе – в молоко. Государство поддерживает отрасль, чтобы она была эффективной, чтобы избавиться от дефицита молока. Типичные хозяйства сегодня – на 400 голов, с привязным содержанием. Со временем они уходят, потому что молодежь не хочет доить коров за 10 тысяч рублей на привязной ферме. Любая доярка сейчас должна получать, по меньшей мере, 30 тысяч, но в большинстве ферм не могут платить такие деньги. Соответственно, государство поддерживает современные комплексы, а люди могут строить и большие, и маленькие предприятия, здесь разницы нет.

В прошлом году мы запустили восемь комплексов, почти на 3 тысячи голов каждый, а один на 6 тысяч. Соответственно, и поддержки мы получили немало.

Есть и другие субсидии – на гектар, на литр молока. Там все получают одинаково, а мы, как крупное предприятие, даже меньше. В Воронежской области мы получаем сорок копеек, а кто-то рубль и даже полтора. Фермеры, относительно собственного производства, получают даже больше, чем крупные предприятия, если пересчитать на коров. Это совершенно правильно, я поддерживаю фермерское движение там, где оно действительно имеет смысл. Маленькие фермеры, которые ставят роботов, за одно скотоместо получают больше субсидий, чем мы.

DN: Вся отрасль говорит о том, что денег нет, что вообще молочное животноводство сложное и убыточное и оборачиваемость долгая, инвестиции не отбиваются. Но есть «ЭкоНива», которая за последние годы показала колоссальный рост. Это они врут или у Вас есть секрет, которым Вы с нами сейчас поделитесь?

ШД: Секрета никакого нет. Одна из задач, которую я перед собой ставлю как председатель Союзмолока, - это создание комитета по экономике. Нужно разобраться в экономике по отрасли, в целом. Союзмолоку нужна позиция относительно справедливой себестоимости, потому что сегодня этот вопрос очень размыт. Любой предприниматель должен иметь прибыль, как минимум, для дальнейшего развития предприятия. Я против регулирования цены на молоко, но то, что мы обсуждаем с Минсельхозом, должно привести к обоснованным цифрам для разных комплексов.

Если комплекс вышел из инвестфазы, это первые два года, то, начиная с третьего года, мы можем конкурировать по себестоимости со всеми хозяйствами мира, кроме новозеландских, ирландских и других, у которых особые условия.

DN: Получается, у Вас сейчас себестоимость ниже, чем у других российских игроков?

ШД: Сравнивать сложно. С нулевого года до третьего себестоимость может достигать 40 рублей за литр. Потом она начинает снижаться, и нормальной я считаю себестоимость в размере 22 рублей.

DN: Можно ли сказать, что Штефан Дюрр успешен, потому что не выводит деньги из молочной отрасли?

ШД: Я не думаю, что кто-либо выводит деньги. Нам есть над чем работать по себестоимости зерна. Можно улучшить ситуацию и по молоку, хотя уже сейчас мы на мировом уровне. Мы часто сравниваем себестоимость с американцами и видим, что все неплохо. У нас дешевле корма, ремонт стада – не меньше 2 рублей, хотя есть комплексы, где 4-5 рублей, заработная плата – около 1,6 рубля на литр молока. Проигрываем мы по внутренним административным расходам: столовые, автобусы. Мы не набираем персонал таким образом, чтобы на людях можно было экономить, считаем, что работать нужно с местными. По инвестициям мы тратим на одно скотоместо столько же, сколько американцы и меньше, чем европейцы. И по процентам тоже конкуренцию с американцами выдерживаем.

DN: Но ведь далеко не все получают льготные кредиты под 3%. Если бы весь рынок получал, это было бы справедливо.

ШД: Россельхозбанк в нас верит, Сбербанк тоже финансировал некоторые комплексы. Хотя у нас было очень сложное время, когда никто в нас не верил. Доказать обратное было непросто, и я хорошо понимаю всех, кто сейчас в такой же ситуации. Мы доказали, что умеем производить молоко, с переработкой пока несколько сложнее. Получен первый кредит на строительство сырзавода, но это аванс доверия.

Если взять Германию, там очень низкий процент. Сейчас я купил родительский дом и плачу 1,5% годовых без всяких субсидий. Кредит на 30 лет. В России свои плюсы: выше цена на молоко, меньше конкуренции. Гранты для фермеров – очень хорошая вещь. Ко мне часто обращаются с просьбой продать за копейки коровники, которые мне уже не нужны, – как раз чтобы получить грант. На мой взгляд, это авантюристы. Я считаю, что банки должны обращать внимание на тех, кто действительно хочет работать, кто может сделать из этого коровника хорошую семейную ферму. Но на 100% таких людей от авантюристов не может отличить ни один банк, и если выдавать гранты всем, то это будет кошмар.

DN: Не кажется ли Вам, что государство заботится больше не об отрасли, а о банках?

ШД: Решать, кому давать кредит, а кому нет, должен банк, это его ответственность. Причем банков много, если не дал один, могут дать в другом. И если бы в сельхозкредитовании был супербизнес, я думаю, что все банки туда бы рванули, однако пока они относятся к этому осторожно, особенно частные банки. Я не вижу с их стороны особенного стремления. Они работают, в основном, с крупными проектами.

Надо ли субсидировать именно процентные ставки со стороны государства? Думаю, да, потому что при 12% годовых молочная отрасль будет нежизнеспособной. Если Вы хотите, чтобы начали брать кредиты для развития молочного или мясного животноводства, надо субсидировать ставки. Субсидирование оборотных кредитов – более спорный вопрос, и я понимаю, что Минсельхоз хочет от этого уходить. Наверное, с точки зрения государства, это правильно, хотя для молочного и мясного животноводства их можно было бы и оставить, поскольку цикл длинный.

DN: Как получилось, что «ЭкоНива» стала самой крупной и быстрорастущей компанией в России?

ШД: Во-первых, хороший коллектив. Также льготное кредитование, капексы и то, что определенное время цены на молоко были очень хорошие. Однако 2018 в этом плане был трудным годом.

DN: Почему Вы стали председателем правления Союзмолока?

ШД: Возможно, созрела подходящая ситуация. Андрей Даниленко руководил союзом 10 лет, очень много сделал, вывел организацию на определенный уровень. Но я не ожидал, что это произошло так быстро и с моим участием.

Мы знаем, что есть два союза, и Дмитрий Патрушев хотел их консолидировать. Раньше было так: хочешь одно мнение – приглашаешь один союз, хочешь другое – второй. Для министерства это было очень удобно: кого нужно, того и пригласил. Но это было не совсем правильно. Надо, чтобы отрасль разобралась с внутренними проблемами и избавилась от разногласий. Поэтому были долгие раздумья насчет того, кто сможет это сделать, предлагали выгнать транснационалов. В итоге поняли, что объединение невозможно, но сделали так, чтобы основные игроки пришли к нам. Реактивировали многих из тех, кто был в союзе, но лишь номинально. Было мнение, что политику в союзе определяют только ПепсиКо и Данон. А сейчас многие люди вернулись: Сергей Новиков, Дмитрий Матвеев, Андрей Шутов. Объединить серьезных людей в один союз было непросто, тем более есть производители молока, есть переработчики и есть те, кто занимается и тем, и другим. Также есть те, для кого молоко – не главное направление. Например, Эфко, которая занимается жирами.

Сейчас моя задача – объединить как можно больше людей и сформулировать определенную спорную позицию. Например, по электронным ветеринарным сертификатам.

Думаю, меня выбрали, потому что я неконфликтный человек. Я не слышал, чтобы кто-то называл меня идиотом, что я кого-то раздражаю. Первой мою кандидатуру предложила Оксана Лут, потом Дмитрий Патрушев. Я долго не соглашался из-за нехватки времени и языкового барьера. Потом к ним присоединился Алексей Гордеев. В итоге согласился быть сопредседателем, а за день до Съезда мне позвонил Андрей Даниленко и сказал, что ему предложили в Минсельхозе очень интересный вариант работы и предложил мне стать председателем. А сам Андрей Даниленко займется стимулированием имиджа отечественной сельхозпродукции на радио, телевидении и в интернете.

DN: Что Вас не удовлетворяло в работе предыдущего состава Союзмолока?

ШД: Было ощущение, что там все свои, а тебе делать нечего. Но надо отдать должное, ПепсиКо и Данон платили 70% бюджета союза. Соответственно, они многое определяли.

Сейчас я всех пригласил, они пришли, и я считаю, что роль этих двух компаний должна быть на равных с остальными. Я вижу, что это будет сложно психологически, но хочу, чтобы было больше ответственности и полномочий у органов исполнительной власти союза, то есть у Артема Белова и его команды. Для этого команду надо усилить. Даже я, как председатель, не буду там все решать. К тому же, я не собираюсь быть председателем 10 лет, максимум 2-3 года. Очень хочу создать комитеты, чтобы больше работы шло в них. Это касается популяризации молока, борьбы с фальсификатом, господдержки, международной деятельности. Нужно создать комитет по экономике, чтобы мы понимали, что такое себестоимость и что нужно делать для того, чтобы отрасль была эффективной. Также нужно создать комитет по административным барьерам. Например, проблема с навозом. Он сейчас классифицирован как отход, хотя представляет собой что-то большее, природное, и от этого многие страдают. Подобных вопросов море.

Вообще моя мечта – уменьшить роль председателя и отдельных игроков. Безусловно, они самые крупные в стране, но отрасль состоит не только из них.

Еще одна задача, которой должен заниматься союз, – регионализация. В Союзмолоке представлено чуть больше 10% от всего молока, которое производится в российских сельхозорганизациях. Этого недостаточно для союза, который хочет представлять отрасль. Поэтому нам нужно привлечь как можно больше производителей молока. Всех в Москву не пригласишь, поэтому нужно создавать региональные ассоциации. Эту тему поддерживают в Татарстане, Воронежской области и Башкортостане.

Вопрос финансирования… Изначально я был за то, чтобы каждый платил за литр произведенного и переработанного молока и вне зависимости от того, является человек членом правления или нет. Но на первый год меня убедили – даже было голосование против моего мнения, – что члены правления должны взять на себя больше финансовой ответственности и платить, по крайней мере, полтора миллиона, иначе мы этот бюджет не осилим. В этом году у нас бюджет в два раза больше, чем в прошлом, потому что мы хотим укрепить команду и иметь средства для популяризации молока, борьбы с фальсификатом. Раньше определенные суммы платили определенные компании, но сейчас решили сделать общий бюджет. Плюс каждый производитель платит с литра произведенного молока, для «ЭкоНивы» это составило 8,5 млн рублей. Переработчики делили по-своему, и ПепсиКо и Данон будут теперь платить 5 млн. Те, кто и производит и перерабатывает, должен был выбрать то, чем больше занимается.

Наш бюджет составляет 65 млн, и его разделили пополам: половину заплатили производители, половину переработчики. Но, думаю, со временем надо уходить от того, что члены правления платят больше. Нужно, чтобы членов Союзмолока было много по всей стране, и взнос должен составлять копейку с литра, из которых половина останется в региональной ассоциации, а вторая половина перечисляется в Союзмолоко.

DN: Какие отношения будут у региональных ассоциаций с Союзмолоком?

ШД: Мое видение… Есть крупные производители и переработчики, которые идут в Союзмолоко напрямую. И есть много мелких и средних, которые как раз пойдут через ассоциации. И главой каждой ассоциации я вижу избранного председателя, также являющегося производителем или переработчиком, уважаемым в данном регионе. Он идет в Союзмолоко со своим голосом, представляет интересы своего региона.

Сейчас в Союзмолоко 24 члена правления – это уже очень много, что понятно всем. Плюс много уважаемых людей, которые не входят в состав правления. Из-за этого, со временем, я вижу ситуацию следующим образом: раз в квартал собирать представителей ассоциаций. А в самом правлении будет не больше 10 человек. Вообще проводить Съезд раз в год – это маловато, нужны промежуточные встречи.

DN: Какую цель Вы ставите себе как председателю правления на 2-3 года?

ШД: Консолидация отрасли, регионализация, борьба с фальсификатом, популяризация молока, чтобы растительные напитки не называли ни молоком, ни чем-то подобным – по аналогии с немецким законом, согласно которому молоком, сметаной или сыром могут называться только продукты, на 100% состоящие из молока. Также важна работа по административным барьерам. Нужно, чтобы наш голос учитывали во взаимоотношениях с той же Белоруссией. Нужен комитет по экономике, чтобы мы могли обоснованно говорить о себестоимости молока, чтобы не уменьшалась господдержка, хотя я не считаю ее главной задачей для союза. Важно, чтобы для продолжения инвестиций нам сохранили льготные кредиты, чтобы ввели льготные оборотные кредиты и осталась субсидия на литр молока. Психологически это очень много дает для мелких производителей, они понимают, что молоко действительно нужно.

Думаю, чтобы достичь этого, немаловажную роль сыграет и агентство The DairyNews, благодаря информационной поддержке. Я надеюсь, что это будет дружественный союз, с конструктивной критикой, но так, чтобы мы были в одной лодке.

DN: Считаете ли Вы себя чемпионом или рекордсменом молочного рынка?

ШД: Чемпионы мы потому, что являемся самыми крупными производителями молока и в России, и в Европе. Но это не самоцель, не соревнование. Самое главное – создать хорошее предприятие, которое производит продукты по доступной стоимости, чтобы оставались деньги для дальнейшего развития предприятия, чтобы люди были довольны этой компанией. Такие предприятия играют немаловажную роль в развитии регионов. Это гораздо важнее, чем рекорды по количеству молока, поголовью и так далее.

DN: Расскажите о своих личных достижениях.

ШД: Очень важны для меня работа, семья, спорт. Каждый день стараюсь или на лыжах пробежаться, или на велосипеде прокатиться, или позаниматься бегом. Но это нельзя назвать большим достижением, я не стремлюсь к рекордам, не сравниваю, сколько времени у меня заняла пробежка сегодня, сколько вчера.

Также и для развития нашего предприятия. Сейчас хорошее время: господдержка, хорошие цены на молоко, ненасыщенность рынка. У меня не было конкретных целей по земле или по объемам молока, я просто развиваюсь. На самом лучшем комплексе мы в сутки сейчас доим 36 тонн, но это тоже не было целью. Спортивный подход по определенным показателям бессмыслен.

DN: А экспортная политика государства – это стремление к рекордам или естественное развитие?

ШД: Я думаю, естественное развитие. В течение нескольких лет Россия получила самообеспечение по птицеводству и свиноводству. Соответственно, надо думать про экспорт. Точно так же по молоку. Я очень надеюсь, что в течение 3-4 лет у нас будет самообеспечение по молоку, если господдержка останется такой же. Тогда уже можно будет думать об экспорте. Поэтому я уже сейчас смотрю на иностранных конкурентов. Эмбарго сейчас чуть-чуть помогает, хотя я бы убрал санкции с обеих сторон. Мы должны быть готовы к конкуренции с производителями молочной продукции по всему миру. В Европе нас, наверное, не очень ждут, хотя с некоторыми сырами мы можем пойти и туда. Но есть Восток, Юг, возможно, в будущем сможем экспортировать и в Африку. Поэтому делать ставку на экспорт совершенно логично. Если об этом не задумываться, то в скором времени нам будет некуда продавать свою продукцию.

DN: Когда «ЭкоНива» станет экспортером?

ШД: Мы уже сертифицировались для Китая и хотели бы небольшие партии отправлять уже в этом году. Будем делать это либо самостоятельно, либо совместно с другими средними компаниями, такими как «Молвест», «Комос Групп» и так далее с помощью того же Минсельхоза.

DN: Спасибо!

Полная версия интервью по ссылке: https://www.youtube.com/watch?time_continue=1&v=HZiA2XhPLtg

Возврат к списку

30.01.2024
В России наметилась устойчивая тенденция сокращения поголовья коров: их количество снижается ежегодно, а в 2023 году достигло исторического минимума. The DairyNews обсудил с экспертами отрасли причины уменьшения молочного стада в России. Участники рынка поделились мнением о происходящем и рассказали, как избежать катастрофических последствий для производства молока, молочных продуктов и говядины.
Читать полностью