Интервью с Владимиром Лабиновым, руководителем Технического комитета "Молоко и продукты переработки молока", замдиректора по научно-организационной деятельности ВНИТИП

Источник: The DairyNews
The DairyNews побеседовал с руководителем отраслевого ТК470 Владимиром Лабиновым о текущих процессах в молочной отрасли России и профессиональной деятельности эксперта.
Интервью с Владимиром Лабиновым, руководителем Технического комитета "Молоко и продукты переработки молока", замдиректора по научно-организационной деятельности ВНИТИП
DN: Владимир Витальевич, в конце апреля стало известно, что Вы покидаете пост директора Департамента животноводства и племенного дела Минсельхоза России. Можете ли Вы прокомментировать эту ситуацию?

ВЛ: Мне предложили покинуть пост, и я согласился. У меня нет желания выносить причины этого в публичную плоскость. Думаю, отраслевая общественность все понимает и домысливает. Другой вопрос – кто и как домысливает.

DN: Вы несколько десятилетий работаете в молочной отрасли. Можете ли Вы подвести своеобразный итог, рассказать о том, какие сейчас существуют отраслевые риски? На что молочной отрасли нужно в ближайшее время обратить внимание?

ВЛ: Если говорить о ситуации на полке, можно выделить несколько проблемных вещей. Первая – это фальсификат и рост объемов выпуска молокосодержащей продукции. Наблюдается тенденция уменьшения молочной основы в составе молочного продукта. Она не всеобщая, ее избрали отдельные игроки. В целом, к сожалению, пока мы идем по пути, на котором молочные продукты не всегда доставляют радость потребителю. Люди покупают молочные продукты, понимая, что это необходимо и полезно, но не так часто смакуют, не наслаждаются ими.

Следующая тенденция - молочные продукты стали более дорогими относительно другого продовольствия. Несмотря на то, что потребительское поведение – вещь очень консервативная, и население сохраняет высокую лояльность к молочной категории, значительную конкуренцию молочным продуктам составляют смежные продукты животного происхождения. Прежде всего, речь идет о продукции птицеводства. Для сравнения: в советское время десяток яиц стоил 1 рубль 30 копеек, а молоко – 28 копеек. Сегодня десяток яиц стоит 50 рублей, и молоко столько же. При этом питательная ценность десятка яиц на порядок выше, чем литра молока. С данной точки зрения, конкурентом молока на полке является продукция птицеводства.

Такую же аналогию можно провести с творогом. Тощий цыпленок в СССР стоил 2 рубля 65 копеек за 1 кг, а творог 9% жирности был в 3,5 раза дешевле. Сегодня килограмм бройлера стоит столько же, сколько 400 грамм творога.

В условиях нестабильности социального статуса населения и тенденции к увеличению числа малоимущих, молочный сегмент перестал быть социально значимым по экономической составляющей. Сложившаяся ситуация не может способствовать росту потребления. На примере эмбарго четко видно: лояльность потребителя к цельномолочному сегменту сохранилась, а потребление сыра резко упало. При этом внутреннее производство резко увеличилось в том числе за счет выпуска молокосодержащих продуктов, но суммарный объем рынка сыра очень заметно – более чем на 15 процентов, сократился. Он снижался в 2015 году, снижается в текущем. Сыр стал дорогим продуктом, и говорить сегодня о том, что мы стали наслаждаться сырами, неправильно.

В направлении племенного дела Россия еще не интегрировалась в международную систему, и это произойдет не скоро.

В отечественной отрасли наблюдается процесс развития все большей зависимости от импорта генетических ресурсов. Организация производства и работы по воспроизводству молочного стада находится на очень разном уровне. Я всегда говорю, что в молочном животноводстве очень сильно разнится технологическая культура порой у рядом расположенных хозяйств, чего уже давно нет в птицеводстве и свиноводстве. Винить в этом молочников сложно, поскольку очень многие вопросы упираются в системную проблему – социальное развитие села. Это тоже проблема, сдерживающая развитие молочной отрасли. Я много раз говорил и писал, что успешное развитие птицеводства и свиноводства обусловлено, в том числе, тем, что комплексы привязаны к городской, пригородной, районной или поселковой инфраструктуре. Молочное животноводство объективно требует вынесения производства за пределы этой инфраструктуры.

DN: Как Вы прокомментируете программу по племенному животноводству, написанную Союзмолоком?

ВЛ: Я ее не видел и не участвовал в разработке. Могу сказать, что у меня нет иллюзий по поводу этого документа. (На момент, когда бралось интервью, программа только появилась в широком доступе – ред.)

DN: Можете ли Вы отметить какие-то результаты отрасли в связи с введением эмбарго?

ВЛ: На момент введения эмбарго я обозначал одну зону риска для рынка – сегмент сыров. Никакие другие сегменты молочного рынка эмбарго не затронуло. Уже тогда, с самого начала введения эмбарго по сырам наметилось снижение потребления.

Вначале эмбарго привело к стремительному росту производства сыров в России, что происходило с 2013 года и продолжает происходить сейчас. Однако, рост показателя формируется в основном за счет увеличения выпуска сырных продуктов, при этом суммарное потребление падает, и я не вижу светлого будущего у рынка молокосодержащих и сырных продуктов.

Производителей настоящих сыров в России немного, к счастью, они работают и неплохо. Лично я на первое место ставлю холдинг «Киприно». Можно назвать еще несколько предприятий Алтайского края, но они мелкие, имеют региональную значимость и их продукция практически не известна широкому потребителю или попадает в сети без донесения информации о месте производства. В Змеиногорске находится Третьяковский завод: на нем установлено современное оборудование, производится самый качественный сыр. Есть Рубцовский сыркомбинат, который построила компания «Вимм-Билль-Данн» (сейчас это компания PepsiCo). К сожалению, есть небольшие отличия у сыра «Ламбер» производства «Вимм-Билль-Данн» от «Ламбера» производства PepsiCo. Это был первый федеральный бренд в сегменте сыров, первая революция в сыроделии, когда компания «Вимм-Билль-Данн» показала, что в России можно делать сыр индустриальным способом со стабильным качеством и доносить его до потребителя. Еще я бы назвал группу компаний из Мордовии, объединяющую сырзаводы «Ичалковский» и «Сармич». Больше из крупных производителей я никого не могу отметить, потому что не уверен, что они не грешат выпуском сырной продукции. Хотя ее выпуск легален, фальсификатом такие продукты назвать нельзя. Однако это не то сыроделие, которое мы должны развивать.

DN: Недавно Вы сказали, что сейчас доля транснациональных компаний составляет порядка 40%.

ВЛ: Дело в том, что эти доли рассчитываются компанией Nielsen, которая при анализе охватывает лишь крупные города, и практически не отражает сельские территории. Называя такие цифры, мы не ошибаемся на порядок, но обозначаем долю примерно.

DN: Что, на Ваш взгляд, будет с транснациональными компаниями в России через несколько лет? Увеличится ли их доля? Придет ли новый крупный инвестор?

ВЛ: Это будет зависеть, в первую очередь, от стратегий самих компаний, которые они вправе менять: возможны изменения в ассортименте, по отношению к сырьевым зонам…

Объективно – этой мой постулат 20-летней давности – менее освоенных территорий, чем в России, на планете нет. И с учетом роста населения и его благосостояния, потребность в продуктах животного происхождения будет увеличиваться, что и происходит.

Будет развиваться производство, будут строиться новые промышленные объекты. Вопрос в том, как скоро это произойдет, будем ли мы в этом участвовать. Раньше мои слова воспринимались как фантазии, однако сегодня это уже факт. Официально у нас с китайской стороной нет соглашения о признании взаимных ветеринарных правил и официального разрешения на допуск отечественной молочной продукции на рынок Китая. Тем не менее, Китай инициативно вывозит нашу молочную продукцию на свою территорию. Процесс уже начался и будет нарастать, в Россию придут новые игроки.

DN: Есть ли уже понимание, откуда будут эти игроки? Наблюдается ли у кого-нибудь интерес?

ВЛ: Интерес был всегда. Я на протяжении 12 лет был исполнительным директором в Молочном союзе России и всегда контактировал с владельцами и топ-менеджерами ведущих мировых компаний, входящих в первую двадцатку. Изучение рынка с их стороны осуществляется всегда.

Если в «нулевых» у нас, кроме «Эрманн», «Данон» и «Кампины», никого не было, то потом появился «Хохланд». «Валио» очень долго примерялась к российскому рынку, но теперь имеет здесь собственное производство. Крупнейшая французская компания «Лакталис» имела одно производство, а теперь – 2. «Арла Фудс» организовала предприятие. Все начинается с малого.

Подобное зондирование давно осуществляет компания «Фонтерра». Встреча с ее первыми лицами проходила на площадке «Вимм-Билль-Данн» еще в 2001 году. Потом переговоры возобновлялись в 2010-2011 годах.

Новые компании будут приходить. Это, как я уже говорил, может происходить как с нашим участием, так и без него.

DN: Вы 12 лет были главой РСПМО. Почему не вернулись туда, покинув пост директора Департамента?

ВЛ: Дважды в одну реку не входят. Возвращаться было бы неправильно, тем более что в РСПМО есть директор, которая справляется со своим курсом. У нее непростая задача, и занимать ее место было бы неправильно. Такой вариант мне предлагался, но я его не рассматривал.

DN: Не кажется ли Вам, что в связи с тем, что Вы не вернулись в РСПМО, остался только один союз и г-н Даниленко выиграл от всего, что происходит сейчас в молочной отрасли?

ВЛ: Все, что держится на административном ресурсе, очень неустойчиво. На протяжении 12 лет моего директорства мы никогда не были «придворной» организацией, «рупором» и выразителем желаний того или иного руководителя. Тем не менее, мы имели свое лицо и авторитет. Все, что держится на административном ресурсе, заканчивается со сменой персон.

РСПМО на протяжении уже 6 с лишним лет стараются уничтожить. Я думаю, что другая организация бы этого не выдержала.

DN: Сейчас Вы ушли в птицеводство. Насколько молочная отрасль для Вас сейчас закрытая книга?

ВЛ: Совершенно не закрытая. Я сохраняю председательство в молочном техническом комитете, покушения на который ведутся постоянно. Могу сказать, что профессионализм всегда устойчивее, чем административная поддержка.

Что касается деятельности в птицеводстве… Моя трудовая биография начиналась на племенном птицеводческом заводе «Смена», где я много лет был главным технологом. И хотя там я вел отрасль молочного скотоводства, но основным профилем хозяйства было племенное птицеводство, поэтому вопросы этого направления для меня не чужды. Более того, мое увлечение зоотехникой началось с экспериментов над птицей. И стать зоотехником я решил в 5-6 классе, увлекаясь именно экспериментами с птицей.

Теперь я снова буду работать с птицей. И с коровами тоже, племзавод «Смена», который сейчас находится в состоянии реформирования – присоединения к нашему Федеральному научному центру, – до сих пор сохраняет 2 отрасли: птицеводство и молочное животноводство.

DN: Какие перед Вами будут стоять задачи по птицеводству?

ВЛ: Сегодня моя должность – заместитель директора по научно-организационной деятельности. Сейчас в состоянии объединения находятся 3 института, в этом процессе Институт птицеводства в Сергиевом Посаде является головным. К нему, в качестве филиалов, присоединяются Институт перерабатывающей птицеводческой промышленности, который находится в Солнечногорске, и Ветеринарный птицеводческий институт в городе Ломоносов. Все эти вопросы неизбежно будут в сфере моей деятельности наряду с вопросами снижения импортозависимости в поставках племенного материала для птицеводства.

DN: Как сейчас организован процесс взаимодействия молочного технического комитета и предприятий молочной отрасли?

ВЛ: Все очень конструктивно и просто. Я являюсь руководителем Технического комитета с 2005 года, на протяжении многих лет взаимоотношения с Госстандартом и Росстандартом были максимально конструктивными.

Сегодня, к примеру, мы обсуждали проблемные вопросы взаимодействия смежных технических комитетов масложировой промышленности и молочной промышленности и говорили о моментах межгосударственного согласования стандартов с Беларусью на площадке Таможенного союза. К сожалению, процедура достаточно сложна, и проблемных моментов много.

DN: Расскажите, пожалуйста, о техрегламенте.

ВЛ: Есть техрегламент РФ – федеральный закон, который отменен, и техрегламент Таможенного союза.

И есть документы другого уровня – стандарты. Моя компетенция, как представителя технического комитета, касается содержания стандартов. Что касается внесения изменений в техрегламент, моя компетенция заканчивается на уровне инициатив. Чтобы стандарт был принят, необходима процедура прохождения техническим комитетом, председателем которого я являюсь. Мы встроены в алгоритм и процедуры. Относительно регламента есть своя процедура, в данном случае субъектом инициативы является государство, конкретно – Министерство экономического развития. ТК со своими инициативами не может направиться туда, поскольку наша деятельность относится к Минсельхозу. Только Минсельхоз, приняв наши идеи, может выступать, как со своими, и Минэк, приняв их, может от имени России вносить на площадку Таможенного союза. Далее следует процедура согласования между странами. У каждой страны она своя.

DN: Как часто меняются современные стандарты? От чего зависит их изменение?

ВЛ: Они меняются часто, это обычный процесс.

Есть 2 вида стандартов – стандарты на продукцию и стандарты на методы измерения. Требования к продуктам могут меняться, мы всегда меняем их в сторону повышения, оппонентов у нас много. Иногда возникают инициативы, появляются новые продукты, и желание участников рынка – придать этим продуктам статус, зафиксировать их на уровне национального стандарта, как это было с творожным сыром Almette.

Прогресс не стоит на месте, меняются методики. Чтобы эти методики были всеми приняты, разработчику недостаточно сказать, что он придумал хороший инструмент и все могут им пользоваться. Необходимо этот инструмент принять в виде документа-стандарта. Стандартизация – процесс очень подвижный. Деятельность молочного технического комитета по числу эффективных разработок, сроков выполнения государственных заданий на разработку никогда Госстандарт не подводила.

DN: Насколько требования к молочной продукции сейчас отличаются от требований, которые есть в мире?

ВЛ: Официально документа, который бы устанавливал требования ко всей молочной продукции в мире, нет. Есть узнаваемые международные стандарты – Комиссия «Кодекс Алиментариус». Но подобные стандарты не являются всеобщими и обязательными для применения во всем мире. Приоритет в стандартизации, как правило, национальный, и требования во всех странах разные. Таким образом возникает явление, при котором транснациональные компании, работающие в нескольких странах, под одним и тем же брендом выпускают продукцию, различную в плане стандартов. Транснационалам несвойственно нарушать законодательство, но при этом они стараются всячески участвовать в формировании стандартов в свою пользу.

Самый яркий пример – требования к сырому молоку. По инициативе белорусской стороны на этапе принятия технического регламента «О безопасности молока и молочной продукции» было принято решение об упразднении сортового деления молока. На мой взгляд, это неправильное решение, ведущее нас назад. В то же время на территории Беларуси введен обязательный к применению стандарт, вводящий еще несколько градаций к делению молока, которые один в один соответствуют, а по некоторым позициям даже превышают среднеевропейские, которые в каждой стране свои. У нас, к сожалению, требования ниже.

DN: Как Вы оцениваете существующую сейчас систему субсидирования сырого молока?

ВЛ: Я считаю, что при том лимите средств, которым мы располагаем, существующая раздача денег всем без критериев неэффективна. Можно мечтать о том, чтобы лимит был больше, но надо быть реалистами, - увеличится он вряд ли.

DN: Сейчас идет обсуждение консолидации субсидий. Как Вам инициатива «единой субсидии»?

ВЛ: Все будет зависеть от того, как пропишут этот механизм. Сама по себе идея консолидации субсидий имеет плюсы: оперативность управления ресурсами, оперативность перераспределения. А что касается защиты отдельных статей, все будет зависеть от того, как будет прописано в тексте самого документа.

DN: Также сейчас активно обсуждают вопрос экспорта молочной продукции. На Ваш взгляд, реально ли, что Россия рано или поздно станет экспортером?

ВЛ: Она уже стала экспортером. Без нашего желания процесс уже идет, потому что Китаю это стало нужно. И как только Китаю станет нужно еще больше, процесс будет происходить в большей степени.

Помимо Китая импортировать нашу продукцию могут сопредельные страны, тот же Казахстан. Если в республиках Средней Азии начнет расти благосостояние, они тоже станут большими потребителями молочной продукции, а возможности для производства там не такие больше.

DN: В начале разговора Вы обозначили высокие потребительские цены. Существует мнение, что дефицит сливочного масла подстегивает цены на молоко. На Ваш взгляд, действительно ли сейчас цены на сырое молоко повышаются благодаря спросу на сливочное масло или здесь какой-то другой фактор?

ВЛ: Отчасти да. Но главный фактор – это все-таки высокий спрос на цельномолочную продукцию. В текущем году у нас двухпроцентный прирост производства цельномолочной продукции. Что касается цены на масло сегодня, я думаю, это временный процесс и рынок сливочного масла в недалеком будущем претерпит возвращение на исходную точку 2016 года.

DN: Как Вы оцениваете развитие отходов молочного производства? Почему бы не реализовывать их в косметике, спортивном питании и так далее?

ВЛ: Это не отходы, а продукты переработки. Все зависит от объемов. Если сыворотки не так много, то экономически нет смысла ее перерабатывать. Степень переработки зависит от объема и потребности рынка в этом ингредиенте.

DN: Какие результаты своей деятельности Вы обозначите как директор Департамента животноводства и племенного дела?

ВЛ: Во-первых, мы очень серьезно подняли дискуссию в вопросе об уровне белка в молоке, организации процесса воспроизводства, подготовив правила субсидирования товарного молока. Прогрессивные производители давным-давно знали, что это важно и что без этих вещей экономики молочного животноводства не бывает. Мы поднятой дискуссией, на мой взгляд, заставили желающих развиваться осмыслить важность этих параметров, не желающих вникать только обозлили, однако вовлекли в процесс. Сейчас, мне кажется, подавляющее большинство участников рынка и чиновников на эти вещи смотрит не так, как 3 года назад.

DN: За период профессиональной деятельности в молочной отрасли Вы видели многих министров сельского хозяйства. При каком министре было наиболее эффективно работать?

ВЛ: На мой взгляд, очень эффективна была команда Гордеева. И именно при нем были заложены те основы господдержки АПК, которые позволили добиться привлечения инвестиций. Десять лет его руководства были очень созидательными.

Потом это было продолжено при мощной поддержке вице-премьера Зубкова, в лице которого сельское хозяйство имело колоссального лоббиста. При Федорове, объективно, уровень поддержки АПК увеличился более чем в 2 раза. И именно при нем была утверждена измененная госпрограмма с увеличенным объемом финансирования – то, что досталось в наследство и сегодняшнему составу Минсельхоза.

DN: Как Вы оцениваете деятельность нынешнего министра?

ВЛ: У нас были хорошие взаимоотношения.

DN: Познер в одном из интервью задал Ткачеву вопрос: «Вас назначили министром сельского хозяйства, по сути, отправили в ссылку». Каково Ваше мнение по этому поводу?

ВЛ: Думаю, это так. Потому что перед ним было 2 варианта: соглашаться и входить в должность министра, либо уходить. Вы думаете, много желающих стать министром сельского хозяйства?

DN: А Вы бы хотели стать министром сельского хозяйства?

ВЛ: Мне никто не предлагал. Но если бы такое случилось, я бы обозначил несколько условий. И если бы их приняли, согласился бы. Очень многим губернаторам предлагалась эта позиция, и они не соглашались. Министр сельского хозяйства – это тяжелейшая по нагрузке, сложнейшая по объему проблем функция, и бравировать тем, что ты находишься в этом кресле, не стоит. Отрасль сложная, а круг проблем широчайший. Такие факторы как необходимость общения с верхами и низами, сложная аудитория. Нужно иметь очень серьезную подготовку, политическую, профессиональную. А все знать невозможно, то есть придется окружить себя обоймой профессионалов. Я думаю, быть министром сельского хозяйства – это одна из самых сложных функций в правительстве России.

DN: При каких условиях Вы бы согласились стать министром сельского хозяйства?

ВЛ: Гарантированный объем поддержки на период деятельности.

При Гордееве механизм принятия решений по утверждению правил, распределению бюджетных средств замыкался в рамках Минсельхоза. Сегодня все это слишком усложнено: процедуры требуют согласования с Минэком, Минфином, Правительством. На это уходит очень много времени, и документ в процессе «выхолащивается», потому что у всех министерств свои зоны ответственности. Было бы правильно вернуться к действующей при Гордееве системе, когда Минсельхоз автономно разрабатывал правила поддержки, автономно, имея свой лимит средств, утверждал их распределение по субъектам и мог оперативно их перераспределять.

Вот при таких условиях я бы согласился, но это все гипотетически. Я не считаю себя персоной, которая сегодня соответствовала бы критериям, предъявляемым к министру сельского хозяйства.

DN: Как Вы оцениваете деятельность Вашего преемника?

ВЛ: С Хароном Адиевичем мы работаем давно. Одновременно мы были заместителями в Департаменте животноводства с 1997 по 2000 гг. Сейчас есть проблема: в Москве специалистов, называемых «белыми воротничками», достаточно. И в этой среде есть люди с высочайшей компетенцией и выдающимися способностями. Но найти в Москве такого человека, разбирающегося в отдельной отрасли, тем более в сельском хозяйстве, имеющего багаж практической работы, становится практически невозможно. Амерханов, пожалуй, - последний из таких могикан. У него есть производственное прошлое.

В Москве других людей, способных соответствовать должности директора Департамента животноводства, просто нет. И если когда-нибудь встанет вопрос о выборе новой кандидатуры, брать его нужно из регионов. Но у таких людей всегда есть один большой минус – он не чувствует страну, у него есть опыт только регионального управления. И ему нужно несколько лет, чтобы понять специфику и разнообразие этих природных, климатических и экономических различий, на базе которых строится ведение животноводства. Поэтому будущий директор сначала должен побыть заместителем, в идеале, 3-4 года.

DN: Есть ли цели, которых Вы не успели достичь, будучи директором Департамента?

ВЛ: Конечно. В том же вопросе субсидирования товарного молока. Когда пришло поручение убрать избыточные требования, мы пошли крайним путем и убрали все требования.

Мне казалось, и это сбывается, что прогрессивная часть участников рынка осознает, что они сами себе выкопали яму, и начнется инициативная волна по возвращению прежних критериев. К сожалению, я не дождался этой волны, но сейчас она уже идет. Я запустил механизм нормативного реформирования организации племенного дела, но не довел до конца. Все это осталось незавершенным.

Я не запустил механизм изменения правил маркировки молокосодержащих продуктов. Но, по крайней мере, мне удалось довести вопрос до уровня поручения президента. В России все сразу пошло вперед, но еще есть площадка Таможенного союза, где это пока буксует.

DN: Есть ли что-то сделанное, о чем Вы жалеете?

ВЛ: Я могу поставить себе в упрек только недостаточную гибкость. Я не всегда был готов к компромиссам. Иногда разумный компромисс ради большего прогресса в дальнейшем, в ущерб каким-то своим амбициям, был бы уместен. Но с другой стороны – если бы я всегда допускал эти компромиссы, то я не был бы Лабиновым и обо мне говорили бы по-другому. Самое главное – сохранить свое лицо. Неважно, что говорят или пишут. Важно, самому перед собой не прятать глаза от стыда и не быть никому ничего должным.

DN: Есть люди, с которыми Вы, благодаря своей бескомпромиссности, испортили отношения…

ВЛ: Я не ставил такой цели. Решение об этом – обоюдный процесс. Наши мировоззренческие позиции не сходились, есть вещи, через которые я не могу переступать. Вам бы хотелось видеть на полках творог, который хранится полгода, потому что он законсервирован? Мне бы не хотелось. Если бы я на это пошел, две транснациональные компании благополучно бы содержали РСПМО и не было бы другого союза. Но кем бы тогда был я?

DN: Хотелось бы Вам сейчас помириться с кем-нибудь из тех людей?

ВЛ: Конечно. Но называть имен не буду – это личное. К тому же, там, где считаю нужным, я восстанавливаю отношения. Скидывая груз желания отомстить, становится гораздо легче жить. Осознание этого приходит с возрастом.

DN: Вы все время занимаете сложные и ответственные должности. Что Вас вдохновляет на трудовые подвиги?

ВЛ: Есть психологическая пирамида потребностей. Все в соответствии с ней.

Читать интервью с Владимиром Лабиновым в 2011 г.

Интервью 2012 г.

Возврат к списку

30.01.2024
В России наметилась устойчивая тенденция сокращения поголовья коров: их количество снижается ежегодно, а в 2023 году достигло исторического минимума. The DairyNews обсудил с экспертами отрасли причины уменьшения молочного стада в России. Участники рынка поделились мнением о происходящем и рассказали, как избежать катастрофических последствий для производства молока, молочных продуктов и говядины.
Читать полностью