Интервью с Вадимом Чагаровским, главой Совета директоров Союза молочных предприятий Украины, членом наблюдательного совета Группы компаний «Терра Фуд»

DN: Расскажите, пожалуйста, о себе и о том, как Вы пришли в молочную отрасль.

ВЧ: Все получилось достаточно просто. Мой отец был директором молочного завода, поэтому над выбором специальности долго я не размышлял. Когда мы с братом-близнецом окончили школу, родители привезли нас в Одесский институт пищевой промышленности. И пока мы собирали медицинские справки, отдали наши документы на «молочную» специальность. Мы с братом не стали возражать, у нас были хорошие отношения с родителями, и мы к их решению отнеслись с уважением. Наша семья была связана с молочной отраслью, если посчитать в общем, то получится больше ста лет. Целая династия.

Я никогда не жалел, что отец выбрал для меня эту специальность. Если бы возникла возможность изменить что-нибудь в прошлом, то я бы, наверное, повторил этот выбор.

DN: Ваш брат сейчас тоже в молочной отрасли?

ВЧ: Да. У нас с ним интересная история. Мы оба были отличниками в школе и институте. На четвертом курсе я хотел поступать в аспирантуру. Брат наоборот – стремился уйти работать в отрасль. Однако в итоге все сложилось по-другому: брат стал ученым, поступил во ВНИИМИ (Всесоюзный научно-исследовательский институт молочной промышленности), там защитил кандидатскую диссертацию. Он - воспитанник московской молочной школы, достаточно известная фигура в отрасли.

А я поступил в аспирантуру, но ученым не стал. Есть такая пословица: «ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан». Так вот, кандидатом наук я стал, но мне больше нравилась работа в организации, ответственность, я и в ту пору был самым молодым секретарем парторганизации факультета. У меня было свое видение жизненного пути. Когда мы с братом работали доцентами на кафедре технологии молока, брат защитил докторскую, стал заведующим кафедры, ректор ВНИМИ вспомнил о «семейственности», нежелательном в те времена явлении. Пока мы были доцентами, о «семейственности» никто не вспоминал, но как только брат стал завкафедрой, ректор начал его «прессовать»: мол, мне надо на другую кафедру. Это было в 1992 году. Мы с братом посовещались, и я, поскольку не хотел мешать брату и в то же время менять специальность, ушел работать в производство, в «Parmalat» – большую итальянскую компанию, являющуюся мировым лидером по производству UHT-молока. Parmalat решил создать совместное украинско-итальянское предприятие в Одессе, меня пригласили в нем поработать. И я стал заместителем генерального директора.

DN: Что дала Вам работа в Parmalat?

ВЧ: Сегодня собственником компании является известный французский молочный концерн «Lactalis».

В 1992 году я создавал совместное предприятие, стал заместителем генерального директора. Я благодарен «Parmalat», поскольку получил много новых знаний, новое представление о работе в молочной отрасли. Изначально я не был советским, «красным», директором, моя среда была другой – научной, и в производство я пришел со знанием совершенно других требований, «Parmalat» дала мне азы рыночной экономики, рыночного управления.

DN: Как Вы можете охарактеризовать текущую ситуацию в молочной отрасли Украины?

ВЧ: Пожалуй, 2015 год был одним из самых сложных. Безусловно, еще сказывалось эмбарго, но, думаю, последние два года крупные компании понимали, что рынок России сжимается, в работе с ним будут постоянные риски. Поэтому они диверсифицировали свои риски и начали производить другую продукцию, ассортимент которой интересен на различных экспортных рынках. Хочу отдать должное Казахстану: он достаточно много импортировал в2015 году продукции из Украины и был для нескольких компаний, можно сказать, спасителем.

Тем не менее, крупные компании уже ориентировались на другие продукты – в основном, на промышленные, технические, как я их называю. Это сухая сыворотка, сухое молоко. Для того, чтобы производить категорию сыров для экспорта на другие рынки, нужно понимать, что там делается, надо иметь опыт, историю на этом рынке. Для этого нужно время.

Я могу сказать так: если говорить о количественном выражении экспорта и сравнивать ситуацию с 2014 годом, то мало что изменилось. Безусловно, доходность экспорта в другие страны по сравнению с доходностью России гораздо ниже.

DN: Куда сейчас, в основном, экспортируют молочную продукцию из Украины?

ВЧ: Ближний Восток, Азия. Сейчас добавился Китай. Я знаю несколько компаний, работающих над новым ассортиментом для Ближнего Востока и Северной Африки, для так называемых «стран МЕNA» (Middle East & North Africa). Вместе с тем очень интересны страны Суб-Сахарной Африки, например, Нигерия. Мы встречались с нигерийскими бизнесменами, они говорят, что у них население – 180 миллионов человек официально и еще 30 миллионов человек, не имеющих паспортов. То есть, огромный рынок. Только три страны Южной Африки – это порядка 230 миллионов, гораздо больше, чем Россия. Безусловно, у этого рынка есть особенности: там нужны продукты длительного хранения, продукты, которые будут храниться при обычных для Африки высоких температурах. Над этим нужно работать. Еще одна особенность – низкая покупательная способность населения, поэтому нужно ориентироваться на продукты с невысокой стоимостью.

DN: А что по поводу Казахстана?

ВЧ: Сегодня из стран СНГ Казахстан является лидером по импорту молочной продукции из Украины. У этой республики есть свои проблемы на заводах, там развита только цельномолочная отрасль. И нет заводов, к примеру, по производству сгущенного молока. Поэтому украинские продукты других молочных категорий Казахстану интересны.

Кроме того, есть еще рынки, на которые раньше украинцы смотрели достаточно скептически. Например, Узбекистан. Если в Казахстане население 16 миллионов, то в Узбекистане – 36 миллионов. Даже притом, что там молочные продукты не являются основными в потребительской корзине, такие вещи, как сгущенное молоко, белые сыры, спреды сегодня востребованы. Поэтому открытие нового «Шелкового пути», которое сейчас активно пропагандируется, если удастся поставить правильные логистические преференции, будет интересно украинским производителям.

DN: Говорят, что «Шелковый путь» очень дорогой и многие не хотят с ним работать.

ВЧ: Были специальные встречи нескольких стран-участников процесса, на которых как раз проговаривались определенные преференции, связанные с ценообразованием на этом направлении. Посмотрим… Пока там прошел один поезд и, насколько я знаю, молочных продуктов он не вез. Тем не менее, думаю, сейчас Министерство экономики через неделю-другую после окончания кабминовской борьбы за портфели сделает реальные шаги навстречу новому «Шелковому пути».

DN: Что Вы думаете по поводу зоны свободной торговли с Африкой?

ВЧ: У нас есть определенные барьеры по странам MENА. У предприятий Европейского союза ввоз молочной продукции в страны MENА без пошлины, а для украинских молочных продуктов – 20% таможенная пошлина. То есть мы заведомо находимся в неконкурентных условиях. Поэтому нужно применять современные технологии, для того чтобы снизить себестоимость продукции и быть конкурентоспособными. Скажем, тот гандикап, который Украина имела на протяжении последних 10-12 месяцев в отношении ценообразования за счет девальвации гривны, закончился. Те, кто использовал этот период времени для модернизации, переориентации, то, я думаю, они будут сегодня чувствовать себя стабильно. Те, кто не успел, – опоздали, поскольку сегодня стоимость сырья в Украине не ниже, чем в Европе.

DN: Есть ли смысл строить в Африке заводы по производству молочной продукции?

ВЧ: Думаю, что смысла нет. Но я был в Египте, Турции, Ливии, изучал этот рынок. Есть несколько заводов, которые можно приобрести. Строить с нуля нецелесообразно, потому что это будут специфические молочные предприятия, а, например, в Египте достаточно сложно с молочным сырьем, и придется работать на сухом молоке. Хотя я был на заводе, который принимает 15 тонн молока, но производит в день 250 тонн белых сыров. Это обусловлено тем, что сейчас существуют технологии, позволяющие достаточно успешно из ингредиентов молочных и немолочных создать продукт, который предназначен для рынка с низкой покупательной способностью. Скажу откровенно, для меня это был… разворот на 180 градусов. Я увидел, как люди используют совершенно другие принципы, отличные от наших. Мы ведь, по сути, перфекционисты: молоко используем только высокого качества, все самое лучшее и так далее. Там этого нет. Там производят молокоподобные продукты для категории покупателей с очень низкой покупательной способностью. И эта компания работает достаточно успешно.

DN: Нужно ли будет специализировать продукцию, направляемую на африканский рынок?

ВЧ: Это будут продукты длительного хранения, продукты UHT, продукты, которые будут выдерживать температурные перепады. Для этого нужны инвестиции. Не все украинские молочные компании способны создать продукты, которые удовлетворят потребителей, например, Суб-Сахары. Есть простые решения, например, производить UHT-молоко, которое там пользуется спросом. Производитель должен понимать, как работать с себестоимостью, как максимально использовать компоненты молока, чтобы ее, себестоимость, снизить.

DN: Сколько украинских компаний уже вышло на этот рынок?

ВЧ: Пять-шесть компаний уже сделали пробы, отгрузили по контейнеру-другому. Эти рынки специфичны и из-за определенных коррупционных составляющих. Есть страны с клановым построением власти, в которых нужно иметь правильных партнеров. С кем-то поработаешь полгода, а потом все, что заработал, потеряешь. Поэтому надо быть очень осторожными. Я думаю, что украинские предприятия так и делают: подходят к делу осторожно, все прорабатывают, страхуют все риски. Так что больших потоков молочной продукции в Суб-Сахарную Африку никто не ожидает.

DN: Какие экспортные рынки наиболее важны для украинских производителей молочной продукции?

ВЧ: Еще раз подчеркну: из стран СНГ - это Казахстан. Из других стран – Иордания, Ирак, причем там рынок также с низкой покупательной способностью.

DN: Что по поводу внутреннего спроса?

ВЧ: Последние два года внутренний рынок падал. В 2014 году он упал на 4 процента, с учетом того, что ушел Крым, который стал периодически нестабильным покупателем. Но падение в 4 процента, с учетом кризиса, все-таки неплохой показатель. В 2015 году падение рынка составило 9,8 процента. Это было ожидаемо: в стране кризис, девальвация.

Безусловно, есть ряд категорий продуктов, где падение рынка гораздо больше, чем в среднем в молочной отрасли. Однако мы с вами видим только статистику, данные, которые нам дают промышленные предприятия. Мы не видим и не учитываем того, что происходит с производством молочных продуктов, которые делают в домашних условиях. Я утверждаю, что принципиально потребление молочных продуктов не стало меньше. Просто стали покупать больше продуктов, которые делаются дома, поскольку они дешевле по сравнению с теми продуктами, которые производятся в промышленности. Появилось много маленьких, локальных ремесленных производств. Это теневой бизнес, его невозможно просчитать. Я так утверждаю, поскольку значительно сократилось поступление молока на переработку от населения. Безусловно, есть общая тенденция в Украине – падение поголовья, особенно это относится к поголовью, содержащемуся в ЛПХ. Но никто же плохую корову дома не держит, поэтому очень много молока начало уходить на небольшие ремесленные производства.

DN: Не возникло ли у Вас желания построить свои хозяйства?

ВЧ: Это отдельный бизнес, требующий больших инвестиций, и Украина в последние два года – это страна, в которой невозможно инвестировать. В которую не инвестируют и в которой нет финансовых инструментов или финансовых ресурсов для инвестиций. Ни у одного из молочных предприятий нет собственных свободных средств, чтобы инвестировать в собственную сырьевую базу.

Наверное, такая компания может быть в виде кооперативов, которые существуют в Европе. Там порядка 60-70 процентов молочных продуктов производится в кооперативах. Но это исторически сложилось, что в Европе есть такая форма собственности, и те же производители молока, хуторяне, фермеры, являются акционерами в молокопереработке.

В Украине же – совершенно другая структура производства молока. Так называемых фермеров нет, поэтому создать вертикальное интегрирование, как в Европе, невозможно. И потом, это частный бизнес, а в частном бизнесе невозможно объединиться, если противоречить друг другу. У производителей задача – как подороже продать, у переработчиков – как дешевле купить. Сталкиваются два интереса.

Что касается переработчиков, создание своей собственной сырьевой базы – это огромные инвестиции. Если производить 200 тонн молока, инвестиций требуется порядка 100 миллионов долларов. Еще нужна земля, обеспечение кормами, появляются другие проблемы: куда девать отходы? Хотя есть позитивный пример в Украине – хорошая современная компания «Украинская молочная компания» (ООО «УМКа»). У них поголовье больше 4 тысяч дойных коров. Они стабильно производят порядка 100-110 тонн молока высокого качества, соответствующего стандартам европейского качества.

DN: На сегодняшний день сколько у  Вас поставщиков молока?

ВЧ: Есть два источника поступления сырья, я называю их по типу молока, – это индустриальное, то, которое производят промышленным способом, и населенческое – его нам поставляют ЛПХ. Если говорить об индустриальном молоке, то количество хозяйств не увеличилось за последние 10 лет. Наоборот: оно сокращается.

Понятно, что никто не будет инвестировать 100 миллионов в проекты с такими длительными сроками окупаемости как в молочном животноводстве. Плюс – огромные риски, связанные с заболеваниями животных, с правом собственности на землю до сих пор не решены вопросы. А для огромной фермы нужно минимум 15-20 тысяч гектаров. Если их нет, даже не нужно ничего начинать. Поэтому отдельные публикации об инвестициях, по большей части, пиар-ходы, никак не связанные с тем, что люди думают о серьезности этого бизнеса. А международные инвестиции в ближайшее время нам ждать не приходится.

Ну и потом, к сожалению, все эти годы у нас в Украине и, думаю, в России тоже, идут одни декларации о государственной поддержке. Быть может, в России действительно выделялись для этих целей какие-то средства, но в Украине это декларации-пустышки. Программы, которые создавались, я образно называю «журналом «Мурзилка». Они основывались на данных центральной статистической службы Украины по молочному животноводству, а именно – по поголовью, количеству произведенного молока. И если этим данным можно верить относительно индустриального молока, то относительно поголовья и количества молока населенческого веры, лично у меня, нет. Там декларируются непонятные цифры, и на них строится программа. То есть, когда цифры не реальные, то и программа тоже не реальная. Наверное, тут нужно иметь политическую волю, признать, что в Украине нет тех 11 миллионов тонн молока, которые декларируются центральной статистической службой. В действительности получается 7-8 миллионов тонн молока. И на переработку в самый лучший период развития отрасли, поступало 6 миллионов тонн молока. Сейчас – 4,2-4,1 миллиона тонн. Гораздо меньше, чем в Белоруссии, где 6 миллионов тонн молока поступает на переработку.

Надо четко понимать, что существует большой сегмент молочного рынка, - «ремесленный продукт». Трудно давать экспертную оценку тому, сколько молока используется в этом сегменте. По моим данным, в этом сегменте рынка, если говорить о сырье, используется 2-3 миллиона тонн молока. Это самопотребление и то, что производится на продажу, выходит на рынок.

Если взять и сложить ремесленное и промышленное молоко, то получим порядка 7-8 миллионов тонн молока.

DN: Если возвращаться к теме поставщиков и компаний, у «Милкиленда» сколько сегодня поставщиков молока?

ВЧ: Мне сложно сказать о компании «Милкиленд».

Если говорить о поставщиках, в общем… Есть компании-переработчики, которые ориентируются на индустриальное производство молока – например, Лакталис, PepsiCo, Danone, в последнее время, Терра Фуд, Молочный Альянс, Люстдорф. А есть компании, которые принимают больше молока от хозяйств населения. Безусловно, качество продукта этих компаний совершенно другое.

В Украине порядка 21-22 тысяч молочных приемных пунктов. Это холодильник, установленный в деревне, туда приносят молоко, охлаждают. И управлять таким количеством приемных пунктов достаточно сложно.

Тут нужно привести пример… Как говорил Шарль де Голль, Франция – страна, которая производит более 450 видов сыров, и такую страну невозможно завоевать. Но когда его начали отстранять от власти, он сказал несколько иную фразу: «Невозможно управлять страной, которая производит более 450 видов сыров». Поэтому я могу сказать, что невозможно нормально управлять сырьем молочного рынка, когда есть 22 тысячи холодильных приемных пунктов и  в деревне, кроме этого охладительного пункта есть еще две-три компании, которые пытаются бороться за это молоко.

Государство должно создать определенные условия. Лично я будущее вижу за кооперативным движением, но оно должно быть предназначено исключительно для населенческого молока и никак не связываться с индустриальным сегментом. Они не должны быть кооперативы вертикально интегрированными, где крестьяне являются акционерами предприятия. Они должны быть отдельными, производственными площадками, выпускающими молоко. И здесь будет одним из активных участников кооператива - переработчик. Вот в такие кооперативы я верю, но, чтобы они начали существовать, нужно внести в законодательство новый закон о кооперации, потому что в ныне существующем предусмотрено участие только физических лиц. Участие юридических лиц не предусмотрено.

Возвращаясь к государству… Пока необходимых программ поддержки нет, и, я думаю, в ближайшие 2-3 года никто их рассматривать не будет, поэтому проблема предприятий молочной отрасли – наша собственная проблема. Как можем, так и выживаем – иначе это назвать нельзя. Можно приводить примеры соседей, но, по моему мнению, когда будет более стабильная правительственная ситуация, когда люди будут приходить в правительство надолго, тогда они будут создавать документы, которые будут минимум 5 лет пять поддерживать развитие молочного животноводства. А когда люди приходят на один, полтора, максимум два года, безусловно, никто не создаст реально действующий программный  документ и не будет заинтересован в том, чтобы эта программа развивалась и действовала. То есть, все очень просто: нужна стабильная ситуация, стабильное правительство на пять лет, и тогда появится стабильная программа.

DN: Как Вы считаете, будет ли принят законопроект о минимальных закупочных ценах на молоко?

ВЧ:  При разных правительствах все пытались администрировать рынок сырья и всегда появление таких документов было связано с несколькими вещами.

Во-первых, с предвыборными кампаниями, которые вот-вот начнутся, поэтому народные депутаты показывали, какие они благодетели для сельского электората.

И, во-вторых – во времена экономического кризиса.

Как по мне, они абсолютно неприемлемы. Мы подписали соглашение об ассоциации с ЕС, где абсолютно рыночные декларации, рыночная экономика. Но «совок» из нас еще не вышел, тянет нас туда. Самое странное следующее: в аграрном комитете депутаты и министерства говорили о том, что это неприемлемо. Тем не менее, те же депутаты проголосовали за то, чтобы вынести этот вопрос на голосование в Верховный Совет. Самое странное – декларировать одно, делать другое, а думать третье. Но мы боремся. Пытаемся организовать сейчас комитетские слушания по этому поводу. Перед тем, как вынести это на трибуну, мы, профессиональные общественные организации, работающие в молочной отрасли, как и ассоциация производителей молока, объединились, поскольку у нас общие интересы.

Недавно под эгидой народного депутата Леонида Казаченко собирались, заявили свою позицию и сейчас с его помощью, мы будем организовывать комитетские слушания в парламенте. Но я скажу так: от того, что будет принят этот закон, ничего не изменится. Бизнес всегда найдет, как обойти законы. Однако в данном случае все наоборот: принятие закона грозит тем, что бизнес будут загонять в тень, будет больше «тенезация» рынка. Поэтому я не опасаюсь, что даже принятие такого закона что-то существенно изменит. Что нужно сделать? Есть закон от 2008 года, когда Украина вступала ВТО, то брала на себя обязательства отменить нескольких сотен законов, порядка 290, брала на себя обязательства, которые должна она отменить. Закон про молоко, к сожалению, он не отменен, поэтому к этому закону постоянно возвращаются депутаты. Я считаю, что самое главное сейчас – отменить этот закон. Тогда не будет ни у кого соблазнов к этому обращаться.

DN: Как Вы считаете, какой должна быть минимальная цена на молоко?

ВЧ: Есть два принципа, которые должны определять цену. Во-первых, цена должна быть рыночной. Во-вторых, цена должна быть справедливой. Рыночная – это в условиях существующего рынка. Справедливая… Справедливая ли она для крестьян, которым сейчас платят? Несправедливая. Но надо понимать, как формируется входная цена на завод, потому что там еще масса транспортно-заготовительных затрат, которые тоже надо учитывать. Производители же видят только цены на молоко, а сколько стоит сбор этого молока и прочее – им неизвестно.

Украинские производители молока должны ориентироваться на цены, которые есть в Европе. Их цена не должна превышать европейскую. Но в условиях дефицита молока никто не думает, что в результате того, что они завышают цену, в Украине появится европейская продукция, и им же самим через 2-3 года предстанет обратная сторона медали, при которой предприятия-переработчики потеряют место на рынке, где появятся импортные продукты. К сожалению, украинские производители молока хотят сегодня лишь выручить побольше.

DN: Сейчас начали бить тревогу по поводу того, что рынок будет заполняться второсортной продукцией из Европы…

ВЧ: Что значит «второсортной» или «низкосортной»? В Европе существуют определенные стандарты. Сегодняшние стандарты в Украине гораздо хуже европейских. В соответствии со стандартами, которые существуют в Европе, мы имеем право принимать на переработку только молоко «экстра» и высшего сорта. Молоко первого и второго сорта мы не имеем права принимать на переработку. Так что заявление про второсортную или продукцию популистическое, их используют противники ассоциации. Европейская продукция никак не может быть низкосортной – по причине того, что там требования к сырью достаточно высокие. Кроме того, у Европы достаточно финансовых средств на финансирование модернизации предприятий молочной отрасли. Например, Польша. Как она изменилась за 10 лет! Тогда и сейчас это две большие разницы. Поэтому все наоборот: мы должны учиться у Европы и быть на шаг впереди. Есть сегодня определенные технические инновации, которые можно начинать внедрять у нас и которые внедрены еще не на всех предприятиях в Европе. Например, ультрафильтрация, нанофильтрация, диафильтрация, партикуляция. Эти новшества дают возможность конструировать молочные продукты по химическому составу, обеспечить экономические основы предприятия и дают возможность стать конкурентно способным. Но, безусловно, для этого нужны инвестиции.

DN: Есть ли риск смещения с полки украинских продуктов питания в случае, если европейские продукты зайдут к нам на рынок?

ВЧ: Я считаю, что у Украины есть гандикап - полтора года. От того, что подписали ассоциацию и в апреле 2015 года отменили квоты на производство молока, у Европы не появились огромные излишки молока, которые она может отправить на экспорт. В Европе есть свой рынок, свое потребление. И под этот рынок как раз и планировалось производство молока. Даже если переработчики захотят экспортировать молочные продукты в Украину, им для этого нужно иметь молоко. А для того, чтобы иметь молоко, нужно иметь соответствующее поголовье. Но поголовье – это не бройлер, который за сорок три дня готов к потреблению. Для того чтобы получить хорошую дойную корову, нужно три года.
Так что полтора-два года у нас есть, и предприятия, которые думают о достойной борьбе и конкуренции, должны это время не спать, не сидеть, не плакать, не стонать, не рассказывать, как здесь все плохо, а действовать.

DN: Какие направления работы сегодня являются приоритетными для украинских молочников?

ВЧ: Безусловно, защита внутреннего рынка. Должны быть программы, защищающие отечественных производителей и переработчиков. Я не читал все документы по ассоциации и не могу сейчас комментировать. Однако если подписывали так, как в свое время с ВТО, лишь бы вступить туда, то я думаю, что через год-полтора это аукнется. Поэтому, считаю, защита внутреннего рынка – это первоочередное.

Модернизация отрасли… Я могу сказать, что в начале 2000 годов, когда Украина активно работала в рыночном направлении, предприятия молочной отрасли модернизировались, переоснащались. Я не говорю обо всей отрасли, но отдельные представители, кто прогрессивно мыслил, развивались. Появились компании, например, «Молочный альянс», «Терра Фуд». А белорусские отраслевики приезжали к нам и учились. В сентябре, октябре и ноябре прошлого года я там был, проехался по предприятиям и могу только белой завистью позавидовать белорусам: они провели настоящую модернизацию отрасли. Не отдельных предприятий, я подчеркиваю, а отрасли. Сделано это за государственные деньги. Причем, мое мнение, модернизацию эту можно было провести за вдвое-втрое меньшее количество средств, поскольку там была та же самая система откатов контрактов. Белоруссия провела техническую модернизацию, но есть огромные проблемы с управлением.

Могу сказать, что нашему правительству надо ехать к белорусам и учиться поддерживать своих производителей. А нам, украинским бизнесменам, надо посмотреть, как белорусы поголовно модернизировали предприятия – не отдельные островки сделали, как у нас сейчас, а все.

DN: Говорят, что Беларусь вышла на второе место в мире, как экспортер сливочного масла…

ВЧ: Она пятый или шестой экспортер молочных продуктов.  Но я думаю, что Белоруссия сегодня экспортирует 80 процентов рынка в Россию и благодарит Россию за эту возможность, поскольку, если бы она экспортировала в другие страны, были бы проблемы, связанные с качеством продукции. В Белоруссии опять же нет рыночных условий для развития молочного животноводства. Там существует командный стиль оценки качества молочного сырья.

DN: В свете двустороннего эмбарго России и Украины, вопрос – может ли Россия сама себя обеспечить молочной продукцией?

ВЧ: Предлагаю обсудить цифры. Россия производит около 32 млн. тонн молока в год. Из них 16-17 миллионов тонн приходится на хозяйства. В Украине хозяйства производят 2,7 миллиона тонн молока, 8,3 миллиона – это ЛПХ, т.е. молоко, которого реально нет. В России можно больше верить цифрам статистики, чем в Украине. Все-таки производится 16 миллионов тонн молока. А остальные 16 миллионов тонн – это молоко, которое производится у населения.

С этой точки зрения Россия входит в десятку наилучших мировых производителей молока. Но реально на переработку в России поступает порядка 12-14 миллионов тонн. Возьмем «homemade». Он существует, но из тех 16 миллионов тонн, которые декларируются как произведенные у населения, - всегда говорю, что невозможно, - надо минимум половину убрать, потому что столько молока в ЛПХ быть не может. Суммируем 14 миллионов тонн и 8, получаем порядка 22 – это то, что уходит на рынок потребления. При населении 145 миллионов человек потребление получается 140-150 килограммов. Этого недостаточно. Не буду говорить о научных физиологических нормах потребления, но 150 килограммов на душу населения в год – недостаточно. Поэтому я не думаю, что в ближайшие 5-7 лет Россия сможет самостоятельно обеспечить себя молочными продуктами.

Надо понимать жизненный цикл производства молока, у той же коровы, например, в Израиле, жизненный цикл составляет 3-4 года, 3 лактации. У нас больше – до 7 лактаций. Думаю, в России тоже 5-7 лактаций. Во все это нужно инвестировать. В условиях, когда в России исчезло внешнее финансирование, собственное финансирование недостаточно… Но рынок в любом случае будет реагировать, будет пытаться прокормить сам себя, появятся эрзац-продукты, эрзац-заменители, хотя их в России и сегодня достаточно, начиная от «фейкового масла», творога, сырных продуктов. Это производят не потому, что такие продукты нравятся, или они вкусные. Просто рынок требует продуктов дешевых, массовки. А из хорошего молока не дать дешевый продукт. Поэтому, думаю, минимум 10 лет в России будут существовать дешевые заменители. Даже если в будущем Россия отменит эмбарго по отношению к украинским и европейским продуктам, чтобы снова наполнить рынок, ситуация не изменится мгновенно, за месяц, два или три. Понадобится минимум 2 года, ведь придется восстанавливать экономические связи, логистику, финансирование. Если у России не будет возможности конвертирования валюты, то это тоже станет причиной отсрочивающей возобновление связей. Поэтому я прогнозирую, что в ближайшие 7-10 лет в России будет достаточно сложная ситуация с молочными продуктами.

DN: Как Вы оцениваете роль товарных интервенций на молочном рынке?

ВЧ: Чтобы совершать товарные интервенции, необходимо иметь товары для этих целей. Например, в США иногда используют такие методы, но там выбрасывают на рынок запасы собственного резерва сухого молока, масла, то есть биржевых товаров, как я их называю. То же самое можно делать в Украине. Более того, была попытка, причем достаточно удачная: в 2011 году аграрный фонд министерства АПК закупил в августе-сентябре масло, а затем вернул это масло тем же производителям молочной продукции по той же самой цене, что покупал. Это было, скажем так, беспроцентное финансирование предприятий в виде создания стратегических запасов. И это решение позволило остановить рост цен молочных продуктов на рынке. Такие методы можно применять в России, но, опять же, в условиях общего дефицита сырья они работать не будут. Будет точечно, в определенном регионе, где есть перепроизводство молока, например, в Кировской области.

В Украине – дефицит хорошего, качественного молока, поэтому и цены достигли уровня европейских.

DN: Вы говорили, что компания «Терра Фуд» является эксклюзивным поставщиком молочных смесей в «Макдоналдс»…

ВЧ: Так и есть, мы работаем по Европе, поставляем молочные смеси для мороженого и коктейлей. Это достаточно успешная практика, мы работаем с «Макдоналдсом» с 2009 года. За это время на закрытых дегустациях в Мюнхене мы дважды оказывались первыми, три раза вторыми, нас высоко оценивают, и «Макдоналдс-Украина» пишет, что гордится нашим сотрудничеством. Ничего удивительного в этом нет, поскольку, когда строился Белоцерковский молочный комбинат, сразу планировалось и производство продуктов для «Макдоналдс», хотя в то время с самой этой сетью не было никаких договоренностей. У «Макдоналдса» свои принципы: финансовый и технологический аудит потенциальной компании-партнера, закрытая дегустация – и только после этого руководство принимает решение о сотрудничестве. Тем не менее, мы верили, что справимся. И справились. Я верю, что и в дальнейшем мы не растеряем то, что наработали.

DN: Вы на сегодняшний день являетесь главой Совета директоров Союза молочных предприятий. Какова история Вашего прихода в этот союз?

ВЧ: Для начала стоит рассказать о появлении самого Союза, я был одним из инициаторов его создания. Профильные ассоциаций молочников были, даже несколько, но к сожалению, мы не чувствовали, что они понимают как работать в рыночных условиях.

В Украину пришла первая международная сеть – «Billa», чему мы были очень рады. Мы очень успешно отработали с Billa 2000 год, однако уже на следующий год сеть предложила нам контракт с «драконовскими» условиями сотрудничества в части отсрочки платежей, платежей «Галактону» сети за маркетинг и т.д. Для нас, не чувствовавших диктата сетей, это было удивительно. Тогда я собрал директоров предприятий (Лакталис, Вимм-Билль-Данн и др.), также осуществлявших поставки «Billa», и мы обсудили условия сети. Мы были не просто конкурентами, но и коллегами. И после обсуждений подписали меморандум, приехали в «Billa», отдекларировали меморандум и ушли. Месяца полтора они встречались с каждым отдельно, пытались договориться. Результатов это не принесло, никто не пошел на встречи сети. В итоге – мы все получили контракт, с условиями которые нас устраивали.  И именно это действие «мы объединись – получили результат», подвигло нас на создание Союза молочных предприятий Украины.

DN: Какое количество предприятий входит в Союз на сегодняшний день?

ВЧ: 39 компаний, из присутствующих на рынке. Они все в числе лидеров: «Данон», «Lactalis», «Терра Фуд», «PepsiCo», Альмира, Люстдорф… К нам не входят в состав «Милкиленд», «Молочный альянс».

DN: Какую цель Вы сейчас ставите перед Союзом?

ВЧ: Мы сейчас много работаем в законодательном поле для создания нормативных документов. Нынешние нормативы зачастую «родом» из Советского Союза, когда  законодательная и нормативно-техническая база формировалась государственными монополистами. А отрасль в рыночных условиях требует изменений, поэтому союз стал инициатором разработки и утверждения новых ГОСТов. Например, ГОСТы на спреды  на масло, ГОСТ на определение и требования к кисломолочным продуктов, где была использована новая терминология и качественные показатели. Мы сделали первые требования к кисломолочным продуктам, где была использована современная терминология, первые качественные показатели. То есть, первое время мы сосредотачивались на создании нормативной базы, которая позволила бы нормально работать предприятиям нашего Союза и не быть шантажированными со стороны чиновников.
Потом мы начали активно работать в аграрном комитете. Мы были противниками закона про молоко, который создавался очень кулуарно. К сожалению, превратиться в хорошую лоббистскую организацию нам не удалось. Причин несколько. Если бы это была одна профессиональная организация, мы были бы хорошей лоббистской организацией. Вот как есть национальная организация «Укрмолоко», IBA, «Укрконцернмолоко». То есть, к сожалению, в молочной отрасли, наверное, прослеживается национальная особенность украинцев: каждый суслик – комиссар.

Я с достаточным уважением отношусь ко всем ассоциациям, считаю, что они имеют право на жизнь. Безусловно, это вредит отрасли, и я с 2004 или 2005 года говорю: давайте сделаем одну ассоциацию. Как это сделать? Есть несколько путей. Первый - должны быть объединительные съезды этих организаций, которые декларируют. Второй - всем нужно войти в одну организацию, которая будет представлять интересы отрасли. Например, Украинская аграрная конфедерация. И третий путь – создать совет этих организаций, 4-5, к примеру, и чтобы каждая попредседательствовала по полгода.

Вот три варианта, но я думаю, что здесь как раз должна быть активная поддержка со стороны министерства. К сожалению, министерство аграрной политики ранее занимало нейтральную позицию.

DN: Ведете ли Вы сегодня общение с международным сообществом, например с IDF?

ВЧ: Да, Украина является ассоциированным членом IDF.  В Украине есть национальный комитет IDF. Мы не действительные, мы именно ассоциированные члены.

DN: Желаем Вам удачи и большое спасибо за интересную беседу! 


Справка
Чагаровский Вадим Петрович  родился 31 августа 1953 года в пгт Саврань (Одесская обл.)

Статус:
Женат, трое детей

Образование:
Окончил Одесский технологический институт пищевой промышленности им. М. В. Ломоносова по специальности «технология молока и молочных продуктов»
1981 г. — присвоена ученая степень кандидата технических наук
1988 г. — присвоено ученое звание доцента кафедры технологии молока и сушки пищевых продуктов

Работа:
1996–1997 гг. — Балтский молочно-консервный комбинат детских продуктов, директор;
1997–1998 гг. — Пармалат-Украина, технический директор;
1998–2004 гг. — ОАО «Галактон», генеральный директор;
2006-2013 гг. — ООО «Белоцерковский молочный комбинат», генеральный директор.
С ноября 2013 года — глава наблюдательного совета «Белоцерковского молочного комбината».
На сегодняшний день — член наблюдательного совета Группы компаний «Терра Фуд».

Хобби: чтение исторической литературы, теннис.

Отметим, что Вадим Петрович Чагаровский примет участие в Молочной Олимпиаде, которая пройдет в этом году в этом году в городе Баку.

Источник интервью: www.dairynews.com.ua