Интервью с Леонидом Громовым, министром сельского хозяйства Калужской области

Источник: The DairyNews
Мы живем в другую эпоху, считает Министр сельского хозяйства Калужской области Леонид Громов, подчеркивая, что современные технологии позволили аграриям сделать шаг вперед. О роботизированном доении, животноводстве региона и росте производства молока, а также о поддержке сельхозпредприятий The DairyNews поговорило с главой аграрного ведомства Калужской области Леонидом Громовым.
Интервью с Леонидом Громовым, министром сельского хозяйства Калужской области
DN: Леонид Сергеевич, довольны ли Вы результатами прошлого года?

ЛГ: Те шаги, которые мы предпринимали в последние  несколько лет, сегодня дают нам желаемые результаты. И это закономерно, учитывая проводимую Правительством области политику в сфере  развития АПК.

Сегодня мы понимаем, что без поддержки государства сельское хозяйство может существовать, но не будет развиваться. Господдержка – это не только деньги, но и уверенность собственников в том, что государство принимает участие в судьбе бизнеса, последовательно создает условия для его развития.

Если говорить о молочном скотоводстве, по итогам 2015 года мы получили серьезный прирост в производстве молока - 111,2 % к уровню 2014 года во всех категориях хозяйств. В сельхозорганизациях производство молока выросло на 14,2%. Надой на корову у нас составил 5644 килограмма, за год дали прибавку в 596 килограммов. В 2014 году у нас тоже был существенный прирост показателей, 519 килограммов молока, а на этот год мы поставили на 2016 год задачу перешагнуть рубеж в 6000 килограммов молока на корову.

Экономический анализ показывает - чтобы заниматься расширенным производством, надо иметь надой на корову в 8000 килограммов в год. Конечно, надо понимать, что надой 8000 кг влечет за собой одни затраты, а надой в 11000 кг – другие. Тем не менее, мы уже осознанно подходим к тому, чтобы ставить цели, при достижении которых мы сможем говорить, что отрасль животноводства стала самодостаточной. Еще раз повторю: государственная поддержка однозначно необходима. И с точки зрения рентабельности, и в связи с тем, что бизнес активизируется, когда видит поддержку государства.

Для агропромышленного комплекса нашего региона животноводство является локомотивом. В советские времена в Калужской области даже лозунг такой был: «Молоко – марка области». Во времена начала реализации «Развитие АПК» мы тоже сделали ставку на развитие молочного скотоводства и стали осуществлять планомерную модернизацию этой отрасли и обновление основных фондов. Наряду со строительством новых животноводческих комплексов и приобретением высокопродуктивного поголовья проводилась реконструкция старых ферм, хозяйства приобретали современное доильное оборудование, технику для заготовки и приготовления кормов.

Если же говорить, образно выражаясь, о «новейшей истории» молочного скотоводства в нашем регионе, то, безусловно, в последние несколько лет роль локомотива сыграла программа «100 роботизированных ферм». Мы видим, что должны сейчас создавать для бизнеса, особенно для малого, условия, которые позволяли бы фермеру быть успешным не потому, что он работает 24 часа в сутки, а потому, что он не привязан к животному. Чтобы дети и внуки этого фермера потом относились к нему с уважением. Для человека остаются важными понятия комфортности, престижности труда. И бизнес фермеров должен этим понятиям соответствовать.

Сегодня для фермеров есть два направления, которые, по моему мнению, мы реализуем очень успешно: если человек хочет заниматься молочным скотоводством, мы поддерживаем создание роботизированной фермы, если человек хочет заниматься мясным скотоводством, то только по «классике».

Допустим, у тебя тут ферма на 100 голов, а там на 200. Ты не должен заниматься всем: и выращивать, и доращивать, и откармливать, и забивать, и продавать. Если человек занимается всем подряд, то, можно считать, это проклятый человек. Да, он много работает, может быть, имеет доход, но он отрешен от многих жизненных удовольствий: заниматься семьей, участвовать в общественной деятельности. Мы стараемся донести это до фермеров. Поначалу их было сложно переубедить – каждый старался сделать все сам. Наша задача сегодня – создать комфортные условия для проектов, которые должны быть успешными.

DN: Вопрос относительно КФХ. Они показали в Вашем регионе прирост производства молока – 40%. Как Вы считаете, такой результат выдает сегмент именно роботизированных ферм?

ЛГ: Такой результат выдает только сегмент роботизированных ферм. Всех остальных фермеров, которые занимаются молочным скотоводством, честно говоря, мне жаль. Стараемся для них создать определенные условия.

Приведу пример из жизни… В начале 90-х годов, когда создавались первые фермерские хозяйства, я работал главой администрации Перемышльского района. И в то время пошел поток фермеров с Москвы, Калуги. Людям надо было чем-то заниматься, закон давал такую возможность. Мы давали им участки земли у леса. И был одним из фермеров - Владимир Яковлевич Кузьмин, занимавшийся зебувидной породой коров – в подмосковных Снегирях был единственный племзавод по этой породе. (У этой коровы жирность молока – 6 процентов. Продуктивность пониже, но хорошая выносливость).

Племзавод закрылся, порода не нашла широкого распространения из-за специфичности. А Владимир Яковлевич влюбился в эту породу: качество молока отменное, на рынке за творогом к нему всегда очередь. Поначалу у него все шло хорошо, хотя условия были никакие: строение деревянное, дойка в ведро. Но потом, с течением времени, все устали, дети переехали в город. Он рассказал мне свою историю. Это совпало с тем, что мы искали подход к высокотехнологичному доению, и в поисках нужного оборудования много поездили по миру, смотрели доильные залы, «карусели», «параллели», «елочки». Мы искали именно то оборудование, которое позволило бы помочь таким фермерам как Кузьмин. Появилась у нас тогда и возможность увидеть различных доильных роботов.

Позже Раис Минниханов, глава одного из муниципальных образований  республики Татарстан рассказал о поездке в Голландию, где он видел роботизированные фермы, и высказал мнение, что голландцы ушли очень далеко от нас. После этого я тоже ездил смотреть фермы с роботами, мы посещали и Белоруссию, где тогда уже начинали развивать это направление.

Сегодня же все складывается так, что уже белорусы к нам приезжают за опытом. Министр сельского хозяйства и продовольствия РБ Леонид Заяц был на одной нашей ферме и признался, что такого еще не видел. Фермерство у них не принято, и Леонид Заяц загорелся этим. Я думаю, что у себя они реализуют задуманное.

Знакомство с роботами было полно разных встреч. Благодаря Александру Васильевичу Ткаченко, тогдашнему заместителю губернатора Тульской области, я узнал о фермере Александре Саяпине. Мы собрали горстку энтузиастов, поехали посмотреть его хозяйство и поняли: это то, что надо. Вернувшись, я встретился с Владимиром Яковлевичем и сказал ему, что мы знаем, как спасти хозяйства, подобные тому, что вел он. Рассказал о технологии роботизированного доения, которая ему подходит идеально. Он  подготовил документы, прошел конкурс и стал участником программы поддержки семейных ферм,  получил грант, поставил современную ферму, теперь работает с комфортом и  получает хороший доход. А самый главный результат – это то, что его сын вернулся из города на роботизированную ферму, а внук поступил в Тимирязевку, чтобы  стать продолжателем семейного дела.

Этой историей хочу показать, что сегодня вариант создания таких молочных ферм, роботизированных КФХ – наиболее подходит региону.

DN: Александр Саяпин начинал в Тульской области, а затем перебрался к Вам…

ЛГ: После знакомства с Александром Саяпиным, я практически «перетянул» его в наш регион. И всего лишь через три месяца после его приезда в Калужскую область мы запустили ферму. Дом построили.

Вскоре после этого начали продвигать «роботизированное доение» в Правительстве региона. Я пошел к Губернатору нашей области Анатолию Дмитриевичу Артамонову, и мы говорили с ним о том, что роботизированное доение – это технология на много лет вперед. Наш Губернатор, который сам имеет агроинженерное образование и дока во всех технических новинках, сразу  заинтересовался этим направлением. Я объяснил, что надо мотивировать фермеров: выделить субсидию на робота в 60% стоимости. И процесс пошел! Конечно, на первом этапе приходилось вести разъяснительную работу с тем, чтобы заинтересовать руководителей.  Вот, к примеру, руководитель Сухиничского агропромышленного комбината  Елена Лошакова. У нее в хозяйстве уже был доильный зал, мы предложили ей сделать роботизированную ферму. Затраты – всего 18 миллионов рублей, 60% стоимости оборудования возместило государство. Губернатор был на открытии этой фермы и смог воочию оценить преимущества этого уникального оборудования.  Он по достоинству оценил потенциал роботизированных технологий и принял решение выделить миллиард рублей на программу «100 роботизированных ферм». Программа была разработана, процесс пошел быстрее. Отмечу, что при сравнении качественных показателей продукции, полученных с ферм с доильным залом и роботизированных ферм – выигрывали роботы.
Наша программа действительно уникальна, мы нашли все варианты, которые могут помочь реализовать проекты по созданию современных роботизированных ферм. Предусмотрели субсидию, уже 40%, но не только на «роботов», а на все оборудование. Потому что роботы – это, конечно, ключевой механизм, но есть еще много важных моментов, связанных с кормлением и надлежащим содержанием животных.

Кроме того, мы выделяем средства на подключение электроэнергии, на дорогу к ферме. Около 500 тысяч рублей. Может, для кого-то это и небольшие деньги, но для фермерского хозяйства – неплохое подспорье.

Нужно понимать, что фермер не в состоянии самостоятельно приобрести робота - без кредита его не купить. Мы просчитали, что для реконструкции одной фермы требуется определенная сумма  - на одного робота минимальные затраты с учетом строительства составляют 19,5 млн. рублей. Мы привязали эту сумму к срокам окупаемости. В итоге получилось (с учетом господдержки в виде субсидий), что мы даем фермерам кредит под эффективную ставку 5% годовых на 5 лет. Это позволило этой программе реализоваться в комплексе.

Банки отозвались на наши просьбы: среди них Россельхозбанк, Сбербанк, Индустриальный банк и др. На сегодняшний день по программе «100 роботизированных ферм» в регионе работает 27 ферм, 3 фермы на подходе. Думаю, в марте мы их сдадим.

DN: Может ли увеличение курса доллара «остудить пыл» инвестора?

ЛГ: Мы стараемся этого избежать. Безусловно, роботы – это импортная технология, зависимая от курса валют, но мы со своей стороны тоже подняли планку господдержки.

DN: Сколько сейчас составляет субсидия на робота?

ЛГ: Ставка субсидии – 40% от стоимости  робота без НДС, но не более 5 миллионов рублей. Сегодня у нас работает практически 100 роботов. Мы привлекли 5 компаний, которые производят роботов. Дали им площадку для работы, поставили условием умеренный ценник, сервисное обслуживание и обучение. У фермеров есть право выбора оборудования каждый из них принимает решение самостоятельно, с учетом конкретных условий.

DN: Приходят ли сейчас в сельское хозяйство новые люди? Есть ли для них в Калужской области земля?

ЛГ: Правительство области готово идти навстречу всем, кто серьезно настроен  работать в сельском хозяйстве, в том числе и оказывать помощь в подборе земельных участков для  реализации инвестиционных проектов. Вот, например, сейчас мы  реализуем проект с  компанией «Мираторг». Он даст новый импульс развитию мясного скотоводства. Это направление у нас активно развивается, для региона  оно много значит – как в плане наращивания производства говядины, так и   с той точки зрения, что позволяет быстро вводить в оборот сельхозземли, значительная доля которых не используется. Мы осуществляем земельный и муниципальный контроль использования земель сельхозназначения. Земельные участки для инвестпроектов  формируем за счет разных источников  - есть муниципальная земля, есть земля, находящаяся в собственности, но от которой отказываются. А бывает так, что собственник не может справиться с поставленными целями и принимает решение продать хозяйство. В этом случае мы помогаем найти того, кто сможет приобрести этот участок в целях развития производства.

DN: Сергей Ниценко (основатель ООО «Заречное») ушел из региона?

ЛГ: Он не уйдет, у него развивающийся бизнес. Мы ему начинали помогать, помогаем и сейчас. У него сегодня в Калужской области около 4,5 тысяч маточного поголовья и четкая модель бизнеса: племенной скот, а все, что не племенное, отправляется на финишный откорм в другой регион. Ниценко изначально, когда заходил в этот проект, полностью продумал всю цепочку, начиная от племенного ядра и до реализации продукции. Он реально все просчитал: что проще – животных возить к корму или корм к животным. Сегодня собственник уверен, что можно развивать у нас мясное скотоводство, потому что наши земли, пастбища гораздо устойчивее, чем воронежские черноземы.

Возвращаясь к «Мираторгу» скажу, что для нас вхождение этой компании  было непростым, достаточно затратным, потому что мы оказываем серьезную государственную поддержку. Да, они пришли с хорошими помыслами, тем не менее, сказали: извините, требуется государственная поддержка, ведь мы начинаем с чистого листа. Почему был выбран юго-запад области? Потому что это те районы, куда еще не дошли крупные инвесторы. Сейчас мы уже имеем три действующие площадки с общим поголовьем в 6,5 тыс. голов, и еще планируем 6 производственных площадок, которые позволят осуществить ввод земли в пределах 50 тысяч гектар за три года.

Сегодня в регионе 29,0 тысяч голов мясного скота. С компанией «Мираторг» мы начали реализовывать проект в 2015 году, по итогам которого к 2017 году поголовье КРС мясного направления продуктивности составит порядка 40 тыс. гол.

DN: Какое сегодня в целом поголовье КРС и коров?

ЛГ: Сегодня у нас 138,6 тысяч поголовье КРС, это на 7,1% больше, чем в соответствующем периоде прошлого года. 57,8 тысяч голов коров, и практически 80,7% из них – на крупных сельхозпредприятиях, 10,5% – личные подсобные хозяйства, 8,8% – это КФХ. Такой сегодня расклад сил и соотношение производства.

DN: По данным за 1985-1987 гг, поголовье КРС в Калужской области составляло 580 тысяч, а коров было 235 тысяч. Реально ли достичь таких показателей и сколько на это потребуется времени?

ЛГ: Думаю, такого поголовья и не надо достигать, потому что сейчас совершенно другой уровень производства. Нужно смотреть не на поголовье, а на надои. Тогда был средний показатель около 2 тысяч кг молока на корову, а мы сейчас приближаемся к 6 тысячам. Но мы говорим о разных направлениях, в том числе – мясном скотоводстве. Раньше говорили: корова – это не только производство молока, но и мясо. Сейчас мы считаем, что основное производство мяса должно быть на мясных фермах с мясным скотом. Необходимо качественное мясо, которое никогда не даст отработанная молочная корова. Поэтому сегодня расклад сил в отраслях меняется, но на перспективу мы ставим задачу – освоить 100 процентов сельхозземель.

DN: Относительно личных подсобных хозяйств… По моему мнению, правильно было бы их вообще не учитывать в статистике, поскольку они производят сельхозпродукцию для личного потребления. К тому же, их реально сложно посчитать. Стоит их брать в расчет, как Вы полагаете?

ЛГ: Я считаю, что их надо брать в расчет обязательно, учитывать и работать с ними. Мы должны их легализовать через участие в рынке и трансформировать наиболее перспективные ЛПХ в  фермерские хозяйства. Конечно, на 100% этого не осуществить, но процентов 20 вполне могут перейти в категорию фермерских хозяйств. За 4 года мы реализовали 156 проектов в рамках поддержки семейных ферм и начинающих фермеров. 445 миллионов рублей выделено на это направление. И мы создаем проекты, которые станут успешными, комфортными и престижными.

Мы выделяем серьезные гранты. По программе поддержки семейных ферм, например, для создания роботизированных ферм мы выделяем грант порядка 10 миллионов рублей. Помимо этого, они становятся участниками нашей программы («100 роботизированных ферм» – ред). Если это начинающий фермер, то он получает в пределах миллиона рублей. Стартовать с этой суммы можно, с учетом того, что он и собственные средства должен вложить. Только в том году у нас было 60 проектов, 49 – это по начинающим фермерам, и 11 – по семейным фермам.

Благодаря этому виду господдержки приток инвесторов и человеческого капитала в сельское хозяйство существенно оживился. Люди стали возвращаться в деревни. И благодаря такой поддержке как у нас создаются не «потемкинские деревни», а реальные производства. И мы должны продолжать создавать для людей условия, чтобы появлялось больше желающих начать работать на селе.

Помимо выделения средств, мое мнение - мы должны, прежде всего, научить этому. Раньше одним из условий победы в конкурсе на получение гранта была справка о прохождении курсов. Каких курсов? Куда-то в Подмосковье ездили, просто выписывали бумажку – и все. А сейчас реально стали понимать: чтобы создать современное  производство – будь то молочная роботизированная ферма или специализированная мясная ферма, человек должен сдать экзамен. А перед этим пройти надлежащее обучение. Только после этого он может стать победителем в конкурсе и получить субсидию. И мы такое обучение организуем совместно с нашим учебным центром. Формируем программу, исходя из того, какие знания реально необходимы фермеру – начиная от  производственных вопросов и заканчивая эконмическими – такими как ведение учета или порядок получения государственной поддержки. Организуем практические занятия  на базе эффективно работающих фермерских хозяйств, чтобы  те, кто решил заниматься этим бизнесом,  могли понять, как его построить, чтобы он работал эффективно.

DN: Хватает ли перерабатывающих мощностей в регионе?

ЛГ: С лихвой. Мы можем переработать практически вдвое больше производимого в регионе объема молока.

Раньше фермы строились, и сразу делалась переработка. Потом это все завяло, мол, неудобно. Сейчас идет новый виток, и я считаю, что это, правильно. Вспомним фермера Александра Саяпина, мы же когда строили роботизированную ферму, ему сразу дали 12 миллионов рублей, чтобы он построил перерабатывающий цех вместе с фермой.

Сегодня он может моделировать свой бизнес, допустим, когда рынок требует его продукты в больших объемах, он запускает переработку на полную мощность. Такое маневрирование в бизнесе имеет право на существование. Хотя взять «Мосмедыньагропром» – тоже наш проект,  достаточно комплексный и с другой идеологией.

DN: Есть информация, что «Мосмедыньагропром» будет продаваться и покупать его будет Батурин…

ЛГ: Впервые слышу. То, что данное предприятие пройдет процедуру приватизации, закономерно, потому что оно является государственным. 

DN: А покупатели на него есть?

ЛГ: Потенциальные есть. Правительство Москвы его уже продавало за 1 миллиард 900 миллионов, и не продало. Наше министерство является учредителем этого предприятия, мы избрали совет директоров, выбрали председателя. Наша главная задача – вкладывать в дальнейшее развитие предприятия и привлекать инвестиции. Года три «Мосмедыньагропром» сможет нормально работать, потом надо обновлять технику, совершенствовать технологии, производственные процессы. И молочный комплекс, входящий в состав компании, надо развивать, там можно процентов на 30 увеличить поголовье. Это даст возможность увеличить объемы производства.

DN: Продаваться будет как обычно – на торгах? Не так давно развернулся скандал с приватизацией УОМЗ им Верещагина…

ЛГ: Да, на торгах. Не слышал о скандале. Но, я считаю, что «невесте» надо найти путевого «жениха» и это единственная формула успеха. Я имею ввиду, что предприятию нужен инвестор, в котором государство может быть уверено. Уверено в том, что привлеченный инвестор не сделает предприятию хуже.

На любом государственном предприятии наша задача найти хорошего успешного инвестора. Такую задачу ставит перед нами губернатор.

DN: Как обстоит ситуация с Обнинским молочным заводом?

ЛГ: Мы его реанимируем. Буквально на днях я с встречался с руководством завода, они представили отчет о работе и свою продукцию. У новых владельцев очень серьезные намерения вернуть этому заводу былую славу.

DN: То есть, «Вимм-Билль-Данн», входящий в «PepsiCo» эту славу прибил?

ЛГ: Они умышленно на это пошли, им не нужен был завод.

DN: Что производил завод, когда был в структуре «PepsiCo»? И почему они, на Ваш взгляд, его продали?

ЛГ: Не знаю подробностей. Скорее всего, он был неэффективным. Если бы был рентабельным, не попал бы под процесс оптимизации.

DN: Где сейчас завод будет брать молоко?

ЛГ: У нас достаточно молока-сырья.

DN: Какая мощность у этого завода сейчас?

ЛГ: 50-60 тонн в сутки.

DN: А какой молочный завод самый крупный в регионе?

ЛГ: Их два. Реальная мощность Козельского молочного завода – 150 тонн в сутки. И молочный комбинат, входящий в «Мосмедыньагропром» перерабатывает около 110 тонн, но его мощность можно увеличить, организовав дополнительно приемку молока. Завод объемный по площадям, там уникальная технология, собранная из лучших аналогов.

Кроме того, с «Ремпутьмаш-Агро» будем сдавать завод в марте, на 40 тонн, вторая очередь рассчитана на 90 тонн. В Сухиничском районе «Молоко Групп» тоже планирует строить завод, но там будет более углубленная переработка для производства детского питания. Есть такие планы у инвестора, поскольку на рынке есть соответствующий спрос.

DN: Недавно Ваш заместитель рассказывал, что область планирует создать бренд «Калужское молоко» или «Роботизированное молоко»…

ЛГ: Есть такая идея. Хотим получаемую в регионе продукцию достаточно приличного качества, конкурентоспособную, донести до покупателя, хотим показать, что она лучшая. Мы прорабатываем этот вопрос с компанией «Фермы Ясногорья», и, кстати, в этом году мы запустим завод по сборке роботов.

Регион продолжает развивать молочное животноводство – в этом году инвесторы будут строить два крупных молочных комплекса, заканчивать строительство еще одного комплекса – «Ремпутьмаш-Агро» на 2400. На 2800 голов комплекс «Калужская Нива» Штефана Дюрра, и 2400 комплекс компании «Ташир». Эти проекты начнут реализовывать где-то в апреле текущего года.

DN: Опыт многих регионов показывает: инвестор приходит, и все это дело потом «радостно» сворачивается.

ЛГ: У нас уже были «радостные», есть такие люди, которые реально пришли за тем, чтобы распилить и смотаться. Но (лично в нашем регионе) таких единицы. Есть те, что взяли на себя очень много, думали, что потянут, но не потянули. Это бизнес, он имеет право как на успех, так и на провал. Тем не менее, идет ротация. И я ничего страшного не вижу, если происходит процедура оздоровления. Но она всегда проводится не для того, чтобы угробить остатки, а с целью найти нового инвестора, по цене, которая была бы удобна, прежде всего, инвестору.

DN: Очень бы хотелось, чтобы Ваш опыт был во всех регионах России, потому что не везде так происходит, к сожалению.

ЛГ: Я потому и попал в это кресло, что в ту пору, когда еще был главой администрации, мы в нашем районе в 1995 - 1998 годах первые начали привлекать инвестиции, поскольку понимали, что надо что-то делать, чтобы сохранить потенциал сельского хозяйства. Начали работать с конкретными инвесторами,  с теми людьми, которые приходили и развивали сельскохозяйственный бизнес. 

DN: Очень важный, на мой взгляд, момент: в регионе нет конкретной ставки на крупных участников. Есть баланс. Без мелких собственников, как мне кажется, сельское хозяйство поднять нельзя.

ЛГ: Дело в том, что когда нет государственной поддержки, можно по-разному действовать – призывать, приглашать, просить… Не придут. Надо создавать условия.

DN: Как в регионе решается вопрос отсутствия денег? Откуда деньги на эту поддержку?

ЛГ: Когда мы начали реализовывать нацпроект, а потом госпрограмму, фермеры получали очень маленькие субсидии, поскольку их объем непосредственно связан с уже существующим масштабом производственной деятельности – суммой привлекаемых кредитов, числом купленного поголовья или весом приобретенных семян, например. Когда же появились ведомственные целевые программы поддержки семейных ферм и начинающих фермеров, поддержка начала увеличиваться. И более того, в отличие от субсидий, когда  собственник сначала тратит средства и потом через некоторое время  получает возмещение части затрат, фермер получает грант  безвозмездно и начинает реализовывать программы развития. При этом мы в два раза больше денег выделяем из областного бюджета, чем Федерация – соотношение иногда доходи до 70 на 30. Мы реально понимаем, что этому сектору надо помогать сегодня. Не просто копейку дать, а дать хороший грант. Ведь фермеры – это наиболее экономически активная часть сельского населения, гибко реагирующая на требования рынка, и при хорошей поддержке они могут обеспечить весомый прирост производства.

DN: В структуре общих региональных затрат сколько занимает сельское хозяйство? И сколько должно занимать, по Вашему мнению, чтобы регион, любой регион, развивался?

ЛГ: Достаточно сложно  сходу подсчитать все средства бюджета, которые направляются на села – ведь у нас реализуются программы поддержки сельского хозяйства не только через министерство сельского хозяйства, но и через другие Министерства. Я имею ввиду программы для создания социальных условий на селе и так далее. Это тоже входит в комплексное развитие сельского хозяйства. Если бы было 10%, было бы здорово.

Нас поддерживает и федеральное софинансирование. Кроме того, продовольственное эмбарго тоже дало  дополнительный импульс для развития - конкуренции со стороны иностранных поставщиков нет. Но  извлечь сиюминутную выгоду из этой ситуации, выпуская на рынок продукцию с низкими потребительскими свойствами, было бы крайне непредусмотрительно. Наоборот: мы должны, благодаря этим временным ограничениям, укрепить свои позиции на рынке и развивать производства, которые будут выпускать качественную отечественную продукцию. Такую цель мы ставим и будем ее достигать.

Возврат к списку

30.01.2024
В России наметилась устойчивая тенденция сокращения поголовья коров: их количество снижается ежегодно, а в 2023 году достигло исторического минимума. The DairyNews обсудил с экспертами отрасли причины уменьшения молочного стада в России. Участники рынка поделились мнением о происходящем и рассказали, как избежать катастрофических последствий для производства молока, молочных продуктов и говядины.
Читать полностью