Индустрия, которой нет: интервью с Сергеем Симоненко, доктором технических наук, профессором, директором НИИ детского питания

Источник: The DairyNews
Ассортимент питания для детей и идеология западных компаний на российском рынке, миссия НИИ детского питания, роль государства и инициатива бизнеса. Что необходимо предпринять для развития производства отечественного детского питания? Подробнее – в печатной версии беседы с директором НИИ детского питания Сергеем Симоненко в эфире «Молочных скептиков».
Индустрия, которой нет: интервью с Сергеем Симоненко, доктором технических наук, профессором, директором НИИ детского питания

DN: Сергей Владимирович, у нас есть Институт детского питания, а индустрии детского питания практически нет. Почему так?

СС: Я бы не сказал, что у нас нет индустрии детского питания. Наш институт был создан 30 лет назад и ему посчастливилось поучаствовать в формировании индустрии детского питания. Была создана программа «Дети России», в ее рамках наш институт разработал подпрограмму по развитию индустрии детского питания. И формирование индустрии детского питания базировалось на молочных предприятиях. Нашему институту пришлось участвовать в создании этих предприятий. На первом этапе было создано пять крупных предприятий, два из которых были в Украине, в Белоруссии и два в России. Нашему институту пришлось координировать эти вопросы, потому что в тот период индустрии не существовало. Были отдельные отрасли, программа позволила сформировать научную основу, благодаря чему был создан ассортимент. Наши институт разработал технологии, они были внедрены на этих пяти предприятиях. Так и началось производство продуктов детского питания, в первую очередь, продуктов для детей раннего возраста. Также были созданы предприятия по производству мясной, плодоовощной продукции.

С тех пор прошло значительное количество времени, многое изменилось. Однако перемен в самой промышленности не происходило и только в последние годы наметились тенденции, о которых можно говорить с какой-то надеждой.

DN: Тем не менее, на полке сейчас практически не найти детского питания от отечественных производителей.

СС: Раньше для этого был создан Истринский завод, который в дальнейшем стал частью компании «Данон». Поэтому естественно, что все базировалось на тех мощностях, которые были созданы 20 лет назад. Новых мощностей за это время не построили.

Это связано с тем, что были созданы программа, подпрограмма, которые финансировались, в структуре Минсельхоза был создан департамент по детскому питанию. Шел процесс при поддержке государства, формировалась мощная производственная система. Кроме того, в тот же период была создана система молочных кухонь. Наш институт принимал участие в создании оборудования, на котором производили детское пастеризованное молоко, стерилизованное молоко, кефир и творог. Это разрабатывал наш институт совместно с другими НИИ. Поэтому мы видим, что сейчас эти продукты производят те же организации, только поменялись фирмы и названия. Также изменился ассортимент. Новые, к сожалению, не появляются – как и новый ассортимент. Это связано с тем, что есть закономерность: если приходит западная компания, то она представляет свои бренды, технологии и рецептуры. Естественно, появились новые продукты, которые были внедрены на российских предприятиях.

DN: Почему российские предприятия не хотят этим заниматься?

СС: Если мы говорим о производстве продуктов для детей раннего возраста, это серьезные инвестиции, это крупные предприятия. Например, Лианозово. Это завод по производству детского питания, сейчас принадлежащий ПепсиКо. В свое время мы для них разработали рецептуру «Агуши». Сейчас другая рецептура, другое содержание и другая идеология тех компаний, которые управляют процессом.

DN: Приход западных компаний на рынок детского питания – это хорошо или плохо?

СС: Мир развивается, разработки зарубежных компаний превосходны. Другое дело, что в последнее время в части детского питания есть мнение, что это прерогатива государства и развития национальной промышленности. Во многих странах это развивается с целью решения каких-то конкретных задач, потому что детское питание – это вопросы национальной безопасности любого государства. Правительства регулируют это через нормативно-правовые подходы. Создаются определенные регламенты, которые создают условия для производителей, поскольку те должны иметь условия и льготы, связанные с реализацией и созданием рынка.

DN: Получается, в России эта работа особенно и не ведется?

СС: Я бы так не сказал. Не было господдержки, из-за чего предприятия акционировались, меняли собственников, развивались, исходя из своих коммерческих интересов.

Государство должно поддерживать с тем, чтобы предприятия увеличивали мощности. Нужно льготное кредитование и налогообложение, подготовка специалистов, программные документы, которые должны присутствовать при реализации любого проекта. Но сейчас в России то, что развивается, делает это в рамках частных компаний. При этом детское питание – это направление, которое должно быть в приоритете у государства. Мы должны обеспечивать подрастающее поколение качественными и безопасными продуктами питания.

DN: Но вот, например, немецкая компания DMK. Они недавно открыли в Германии новый завод по производству детских смесей. Это ведь частная компания, не думаю, что там большая господдержка. И не понимаю, как то же самое льготное кредитование может помочь нашему рынку?

СС: Построить завод по производству детского питания – это очень большие затраты. Во-вторых, надо создавать условия для реализации этой продукции. Также должна быть создана система производства, сырья, компонентов и ингредиентов.

Тридцать лет назад система заработала, потому что наш институт разработал методические рекомендации по определению сырьевых зон. Прежде чем строить предприятие, определялась сырьевая зона. Предусматривалось развитие производства необходимого сырья именно для планируемой продукции.

Сейчас многие производители может быть и хотели бы развивать производство тех же заменителей молока, но не хватает сухого молока, сыворотки или других ингредиентов. Нужен комплексный подход, создание холдингов, где бы производилось и сырье, и ингредиенты, и конечный продукт. Также нужны условия, связанные с использованием этого продукта в различных закупочных мероприятиях. Сейчас закупки проводятся на конкурсной основе, и выигрывают продукты зарубежного производства.

DN: Таможенные пошлины на готовое детское питание и ингредиенты достаточно высокие в России?

СС: Да, достаточно высокие. Кроме того, не созданы в полном объеме льготные условия для российского производителя, который использует полный цикл.

DN: Может ли институт выступить в роли лоббиста для создания этих условий?

СС: Мы постоянно говорим об этом. У нас достаточно опыта и знаний, сохранились кадры, которые могут продолжить те традиции, что мы развивали в предыдущих программах. Мы готовы разработать программу, обеспечивать научно-техническое сопровождение, оказывать помощь, используя те знания, что у нас есть.

DN: Мне кажется, до 2014 года государство вообще не было заинтересовано в развитии производства детского питания в стране. Есть ли у института какая-то миссия в этом плане?

СС: Миссия института заключается в том, что мы научная организация. А поскольку мы занимаемся детским питанием, то постоянно мониторим вопросы, связанные со здоровьем детей, с обеспечением продуктами питания. Мы должны знать, что производит промышленность, предполагать, какими будут продукты будущего. Нужно учитывать здоровье детей, региональные особенности, экологию. Все это нужно принимать во внимание при создании продуктов. Это новые подходы в органолептике, микробиологии, молекулярной биологии, химии. То, что сейчас производят в разных регионах, отличается по составу. Это происходит из-за использования новых семян, истощения или переоснащения земли. Агротехнологические особенности влияют на качество сырья, это надо учитывать при создании конечного продукта.

Поэтому мы в первую очередь стараемся создавать новые технологии и новые продукты с учетом сегодняшнего дня. Появилась определенная тенденция с заболеваемостью детей. Мы изучаем, какие это заболевания, как проводить профилактику. Даже в общем контексте изменения экологической обстановки нужно создавать профилактические продукты.

DN: Можно ли отнести к таковым органические продукты? И чем отличаются те продукты, которые разрабатываете Вы, от органических?

СС: Сейчас неправильно говорить об органических продуктах. Мы можем говорить об органическом сырье. Мы поддерживаем проекты, связанные с созданием органического земледелия, и в свое время давали свои предложения при формировании закона. Они были связаны с показателями, которые должны присутствовать в сырье. Органическое сырье должно стать основой продуктов детского питания.

Мы готовы сотрудничать с производителями органического сырья. Недавно была конференция по органическому земледелию в Сколково, на которой мы делали выступления. Мы заинтересованы в том, чтобы это направление развивалось.

Как раз Европа сейчас идет в этом направлении. Если посмотреть на продукты для детей раннего возраста, там уже есть приставка: «на основе сырья органического земледелия».

DN: Но у нас органического земледелия практически нет.

СС: Оно не регламентировано. Дело в том, что есть европейское законодательство и мы пока не адаптировали его к нашим проектам. Там есть ряд особенностей, которые сейчас не позволяют принять этот документ.

Если мы говорим о том, что должны производить продукты для России и рассматривать возможность их реализации на экспорт, мы должны гармонизировать и стандарты, и нормативно-правовые документы, и продукты. Так делает Европа.

Я считаю, что условия производства сырья и те масштабы и возможности, которые у нас есть, могут давать хорошие результаты.

DN: Насколько серьезно сейчас можно говорить про экспорт?

СС: Есть компания «Инфаприм». Некоторые дети страдают невосприимчивостью белков, в России их порядка 12-14 тысяч. Производителю невыгодно выпускать продукцию для такого узкого круга потребителей, существует минимальный уровень рентабельности. Если государство будет делать у него заказы, тогда другое дело. Государство должно участвовать в координации, потому что во всем мире происходит масса интересного. В Чили, например, меняется маркировка, вводятся новые основные требования, в том числе – место происхождения сырья.

Также должно прописываться, сколько в конечном продукте было технологических циклов, например, термической обработки. Разумеется, чем меньше, тем лучше, для сохранения нативных свойств, а это основная задача переработчика.

Мы как ученые должны об этом говорить, доказывать обоснованность таких подходов. На сегодняшний день люди часто говорят, но не подтверждают свои высказывания. А мы проводим исследования, это лучшая доказательная база.

Еще 4-5 лет назад мы чувствовали равнодушие и невостребованность, но в последнее время к нам стали чаще обращаться. Для детей раннего возраста это заменители и продукты прикорма. По продуктам прикорма чаще обращаются, потому что все хотят расширить ассортимент. Когда создавались молочные кухни, появились продукты прикорма, их было три: молоко, творог и кефир. Сейчас их количество значительно расширилось, туда включены и рыбные, и мясные, и овощные продукты. Раньше прикорм допускался с восьми месяцев, сейчас с шести. Поэтому и получается, что основная доля продуктов – экспорт, поскольку наши предприятия не успевали за изменениями.

Не создаются комплексные предприятия, которые бы производили сырье и перерабатывали его, получая ингредиенты. Без поддержки государства создание таких предприятий будет сложным делом. Поэтому мы востребованы. Наши возможности расширились, а ведь когда-то институт начинал как филиал. Было объединение «Союзконсервмолоко», которое консолидировало производителей детского питания. В последние год мы начали активно заниматься и водой, и напитками, и продуктами на плодовоовощной основе. Все, что мы разрабатываем, находит внедрение.

DN: Правда ли, что в развитых странах подобные институты финансируются за счет компаний? Может быть, и Вам собирать средства с предприятий, чтобы они финансировали Вашу научно-исследовательскую деятельность?

СС: Это хорошее предложение, к этому надо стремиться. У них исторически отработан механизм финансирования через разные фонды. А у нас таких фондов практически нет, есть отдельные частные предприятия. Что касается нашей темы, мы в значительной степени менее интересны для зарубежных компаний, которые производят известные во всем мире бренды того же питания для детей раннего возраста. Мы можем быть более интересны для российского производителя. Или белорусского – 90% продукции «Беллакта» являются нашими разработками. У них нет своего института питания и поэтому мы длительное время с ними сотрудничали. Участвовали в разработке по «Лактоферину», сейчас сделали российско-белорусскую программу «Создание технологий и оборудования», но уже третий год стоим на месте.

Формирование фонда должно быть инициативой бизнеса. Институт был бы готов участвовать. Однако сейчас есть бюджет, а в остальном институт должен жить за счет внебюджетной деятельности, которая связана с заключением конкретных договоров с производителями. К счастью, в последнее время интерес есть, наблюдается динамика, но хотелось бы лучшего.

DN: Насколько Вы ощущаете поддержку государства?

СС: Поддержка есть, но ее не хватает. Возможно, это связано с последними реорганизациями. Деньги выделяются чисто на фундаментальные исследования, хотя в последнее время государство ставит задачи и прикладного порядка. Мы должны создавать продукты с внедрением. Для этого надо работать с производителями, а те, прежде чем что-то внедрить, должны определиться с финансами, использовать свои мощности или привлечь их со стороны. Плюс много денег нужно на раскрутку и инвестиций в регионы для отдачи. Из-за этого производитель не заинтересован что-то кардинальным образом менять. Ему интересны не исследования, а конечная продукция, но при этом производитель постоянно говорит, что ему нужна новизна.

А мы, если берем новый компонент, то должны его исследовать, смотреть физико-химические, органолептические, технологические особенности. Это целый цикл исследований, плюс требуется новое оборудование, а с этим у нас проблема. Тут либо адаптировать работу под наше, либо согласовывать с заказчиком, а тот чаще всего берет импортное оборудование, поскольку отечественный производитель выпускает номенклатуру не в полном объеме. Нет проблем со вспомогательным оборудованием, все сложности связаны с основным.

DN: Видите ли Вы компанию или группу компаний, которые были бы заинтересованы в создании такого фонда и финансировали бы Вашу деятельности?

СС: Мы говорим об этом постоянно. В структуре каждой компании есть научное подразделение, и оно не очень заинтересовано в том, чтобы мы сотрудничали с ними, поскольку получают зарплату и так далее. Но здесь должна быть совместная интеграция, потому что у нас все-таки больше информации и знаний, больше возможностей для проведения исследований. И сейчас появляется много крупных предприятий, которые хотят, чтобы институт брал на себя функции научно-технического сопровождения.

DN: На предприятии в Удмуртии есть мини-завод, где осуществляется экспериментальное производство новых продуктов. В это были вложены немалые деньги, предприятий, которые готовы в это инвестировать, немало, но почему они не хотят работать с институтом?

СС: Когда КОМОС ГРУПП создавали завод, то отказались с нами сотрудничать. Я не знаю почему. Но радует, что некоторые крупные производители даже сами предлагают использовать их базу в качестве экспериментальной площадки для развития новых направлений. Детское питание – это сложное направление с точки зрения согласования, прохождения через госрегистрацию. Но в дальнейшем эти продукты востребованы, и на сегодняшний день у нас масса не решенных вопросов и не имеется российских продуктов, которые необходимы.

DN: У «Черкизово» есть свой научно-исследовательский центр.

СС: «Черкизово» сейчас вообще лидеры в этом направлении. Они построили завод-автомат, на котором работают 11 человек. По сырокопченым колбасам «Черкизово» занимает 25% рынка и делают эту продукцию примерно 400 человек. Они планируют строить еще один завод, но уже, что очень грамотно, формируют группы студентов по подготовке к ИТ-технологиям. И в науке, и в производстве мы сталкиваемся с проблемами нехватки кадров.

DN: А где тогда в «Черкизово» берут студентов? Сами обучают?

СС: Мы обсуждаем с ними эти моменты: с текущего года будут создаваться комплексно-дипломные работы, созданные сразу несколькими будущими бакалаврами – технологами, экономистами и так далее. В дальнейшем эти подходы должны быть увязаны с практическим внедрением.

DN: Если бы какая-нибудь компания предложила построить все необходимое и начать сотрудничество, Вы бы отказались от господдержки? Вы ученый или чиновник?

СС: Я ученый. И работаю в государственном институте. У нас контракт с государством, я выполняю свои обязанности. Также у нас есть технический комитет, где мы занимаемся стандартизацией, мы должны активно участвовать в работе органов исполнительной власти. Мы даем предложения Общественной и Торгово-Промышленной палатам, Совету Федерации, Госдуме. Наша пояснительная записка о состоянии детского питания легла в основу будущего проекта о детском питании.

Но что касается поиска и развития форм сотрудничества, нам интересно все. Мы сейчас реализуем несколько проектов от стадии проектирования до создания продуктов. Что касается оснащения, подготовки методических рекомендаций, то это все надо обновлять.

DN: Зачем нужны методические рекомендации?

СС: У нас есть ряд документов, там противоречивые данные. У производителя в такой ситуации единственное спасение – это методические рекомендации. Мы создавали ряд продуктов для «Азбуки Вкуса», возник ряд проблем с регистрацией. Мы немного отстаем, нужно вносить коррективы, есть ряд рекомендаций ВОЗ, которые у нас не прописаны. А это самый авторитетный орган.

Нормативы могут спасти производителя, именно поэтому мы говорим, что нужен технический регламент. Дальше существует СанПиН, который нормирует, а если бы существовал документ, который бы все четко прописывал, СанПиНы были бы не нужны. Дело в том, что техрегламент создавался, проект есть, в этой работе принимал участие и Роспотребнадзор. Но в последние три года движения не наблюдается.

DN: Может быть, это происходит потому, что нет индустрии?

СС: Индустрия детского питания – межотраслевая. Она включает в себя производство продуктов на молочной, мясной, овощной, фруктовой основе. Есть универсальные производства, как «Фаустово», которые делают и мясные, и молочные, в том числе, для различных возрастных категорий. Также нужно создавать продукты для беременных, кормящий матерей.

DN: Вам не кажется, что пора менять законодательство в области производства пищевых продуктов? Оно настолько зарегулировано, что это катастрофа.

СС: Были хорошие российские ГОСТы, по которым можно было работать. А регламенты усложняют работу. В той же Германии ГОСТы постоянно корректируются. Проще поменять ГОСТ, чем регламент.

DN: Но если начать менять ГОСТы, могут появиться лоббисты из числа крупных игроков.

СС: Это происходит. В 2006 году мы взялись за ГОСТ, связанный с терминами для детского питания. И завершили мы его только в 2015 году из-за массы противоречий. Каждый старается внести свою лепту, свои предложения, но нужно проводить открытую дискуссию. В любом случае создаваемые стандарты должны быть увязаны с международным законодательством, кодексом Алиментариус. Наш центр принимает участие в этих процессах и, конечно, есть много противоречий. Если коснуться детского питания, Европа на новые нормы физиологического потребления выходит уже в 2020 году. Будут меняться показатели, вноситься корректировки.

Мы сейчас активно проводим исследовательскую работу по корректировке тех показателей, которые сегодня не устраивают. Но эта работа в дальнейшем тоже потребует обсуждения с промышленностью и бизнесом. Сейчас мы создаем много стандартной и нормативной документации, но методическое и метрологическое обеспечение у нас очень серьезно отстает. Это опять связано с тем, что лабораторное оборудование импортное.

Можно пойти по пути Казахстана и Белоруссии, где берут импортное оборудование и адаптируют обеспечение. Но все равно нормы надо менять. Мы сталкиваемся с проблемой чисто технологического аспекта: как, используя импортное лабораторное оборудование, определить необходимые показатели? Это очень сложно методически.

DN: Коснется ли изменение норм молочной продукции?

СС: Коснется. На следующий год будет приниматься решение о внесении корректировки «Физиологические нормы потребления» питания всех категорий – и взрослого, и детского. Показатели будут обсуждаться и корректироваться: количество белка, жиров, соотношение жирных кислот.

Европа в этом году уже ввела нормы для взрослых.

DN: Можете рассказать о каких-либо личных рекордах или рекордах института?

СС: У института очень много рекордов, даже сложно выделить что-то особенное. Мои рекорды тоже связаны с работой в институте. Думаю, мы все-таки сдвинули дело с мертвой точки: в прошлом году проект закона пошел обсуждаться в Правительство. Это большая работа с хорошим результатом, который должен привести к необходимым изменениям с сфере производства продуктов детского питания.

Институт достиг тех знаний и возможностей, когда к нам стали прислушиваться и обращаться за советом по многими важным вопросам. У института хороший имидж, мы подобрали кадры, в которых уверены.

Также в прошлом году мы получили приз от вас – чемпионы Молочной олимпиады и надеемся в этом году продолжить традицию.

DN: Спасибо за беседу!

Возврат к списку

30.01.2024
В России наметилась устойчивая тенденция сокращения поголовья коров: их количество снижается ежегодно, а в 2023 году достигло исторического минимума. The DairyNews обсудил с экспертами отрасли причины уменьшения молочного стада в России. Участники рынка поделились мнением о происходящем и рассказали, как избежать катастрофических последствий для производства молока, молочных продуктов и говядины.
Читать полностью