«Эффективный производитель не требует поддержки.» Интервью с Михаилом Мищенко, директором Центра изучения молочного рынка

— Михаил, как вы оцениваете текущий уровень поддержки молочной отрасли? В феврале Д. Патрушев заявил, что она останется на уровне 2018 года. Этого достаточно, чтобы отрасль развивалась, чтобы продолжалось импортозамещение?

 — Давайте определимся: останется на уровне прошлого года в какой валюте? Относительно чего? Напомню, что за последние пять лет мы видели два падения рубля, а уровень поддержки при этом не менялся. Безусловно, поддержка отрасли нужна, но необходимо определить, в какой форме, как распределять ее средства, и вообще – должна ли она быть только денежной? Что касается импортозамещения – обратите внимание, что про него уже никто и не вспоминает. Сегодня у нас другой ориентир – экспорт.

— Отчего же, говорят о том, что оно провалилось…

— Так и есть. Именно поэтому все и заговорили об экспорте.

— Почему это произошло?

— Все превратилось в компанейщину, и поддержка сельского хозяйства в том числе. И это основная проблема, с которой мы сегодня живем.

— Насколько перспективно экспортное направление для молочной отрасли?

— Необходимо четкое понимание структуры господдержки и правильное целеполагание. Экспорт как цель — это неплохо, но необходимо понять, какие рынки стоят перед нами, что мы будем поставлять на экспорт, сколько будет стоить продукция, какова конкурентная среда.

Мы нацелены на экспорт, мы стремимся поставлять молочную продукцию в Китай. И здесь очень много вопросов. Например. Россия и Республика Беларусь — это практически один рынок. В России дефицит молока порядка 5 миллионов тонн, у белорусов - профицит. Беларусь экспортирует излишек молока. Россия достаточно рискованный партнер, мы то открываем, то закрываем рынок, и вполне естественно, что Беларусь ищет новые рынки для экспорта. Тема молочного рынка для нее очень острая: там нет нефти, как у нас, молоко и сельскохозяйственная продукция ключевой фактор экономики, и если Беларусь столкнется с конкуренцией с нашей стороны, когда мы будем что-то у них покупать, а потом экспортировать, это может вызвать определенный негатив с точки зрения политических взаимоотношений.

Кроме того, у Китая есть сосед – это Вьетнам, который входит в Таможенный союз. Существует соглашение о беспошлинной торговле, и поставлять молочную продукцию из России во Вьетнам намного проще. Но почему об этом никто не говорит? При этом вьетнамская компания ТН Group Milk строит у нас заводы и фермы. Это не очень понятная мне ситуация.

Еще один момент. Когда мы говорим про экспорт и конкуренцию, надо понимать, что у нас высокая себестоимость производства сырого молока. Наше молоко дорогое!  Наши производители требуют поддержки, но они менее эффективны, чем европейские и американские фермеры. А высокая цена на сырое молоко – это высокая цена на готовую продукцию, сухое молоко, сыр, масло, которые мы планируем поставлять в Китай. Если экспортировать биржевые продукты в Китай — сыр, СОМ, сыворотку – как конкурировать с европейцами? На каком основании?

— Говоря о неденежной поддержке отрасли, что вы имели в виду?

— Поддержка не должна заключаться только в прямой выдаче денег сельхозпроизводителям. Нужно, например, продумать, как снизить стоимость производства молока. Не в директивном порядке заставлять переработчиков покупать его по высокой цене, а дифференцировать сортность молока, например, тарифицировать молоко, которое поступает на разные категории продуктов и так далее.  Нужно наладить более эффективную работу совхозов. Директивно можно добиться результата, но не быстро, и не факт, что это в конечном итоге принесет позитив для молочной отрасли.

— Но, например, Удмуртия говорит о сильной поддержке и этот регион в числе передовых в молочной отрасли.

—  Давайте откровенно. Эффективный производитель не требует поддержки. У него и так должно быть все хорошо. К большому сожалению, крупные инвесторы сегодня вкладываются в проекты только там, где дают деньги.  Всю экономику проекта рассчитывают исходя из господдержки, а это совершенно неверно. Если говорить о нематериальной поддержке, не надо забывать о том, что в течение длительного времени количество населения на селе сокращается, закрываются больницы и школы, нет специалистов. Сельское хозяйство – это прежде всего люди, которым нужная работа. Не будет человек, у которого есть семья, дети, работать и жить там, где он полностью неустроен, где невозможно проехать на машине, где нет школ и больниц. Программы по развитию села не работают, иначе сельское население бы росло. Люди, которые хотят работать на селе, пытаются это сделать, но это очень трудно и многие возвращаются. Вот огромная проблема, тут и нужна господдержка. Мы, конечно, можем и дальше распределять бюджеты между крупными сельхозтоваропроизводителями… Но они и так уже крупные.

— Ваше мнение по поводу развития рынка глубокой переработки молока в России?

— Инвестиции в глубокую переработку — единственный путь вскочить в уходящий поезд. Если мы будет продолжать производить кефир (отличный, очень полезный продукт, но через 10-20 лет он будет уже никому не нужен) или сосредоточимся на йогуртах, — мы останемся во вчерашнем дне. Потребитель меняется, люди уходят от цельномолочной продукции, и молодые люди не пьют молоко в чистом виде. Они хотят капучино и мате, хотят пиццу, и молочный завод вполне может производить моцареллу для пиццы или даже начать производить саму пиццу! Из отходов молочного производства можно производить национальное питание, спортивное питание в другой упаковке и с другой рецептурой.

Глубокая переработка молока напрямую связана с эффективностью работы предприятия. С одной стороны, сельскохозяйственное предприятие управляет отходами. Например, в Волгоградской области завод «Любимый город» установил первую в России установку по микропартикуляции творожной сыворотки. Этот проект обошелся в сумму около 180 миллионов рублей. Установленное оборудование позволит перерабатывать сыворотку, не наносить вреда экологии (за слив сыворотки предусмотрены санкции), а в будущем —выводить на рынок новые продукты. 

— Как вы думаете, есть ли будущее у молочного козоводства и других альтернативных видов производства молока?

— Это очень интересное направление. Если мы говорим об МРС, то это овцеводство и козоводство. Овцеводство у нас выражено сегодня только в шашлыке, овец не доят, а это — потенциальный рынок.  На 99 процентов овечье и козье молоко используется для производства сыра, а это рынок, которые сегодня очень неплохо растет. В козоводстве свои затруднения — молоко есть, но спросите у козоводов, куда девают мясо?  И они ничего не ответят. Это большая проблема, которую надо решать. Нужно решать проблему потребления мяса, как такового. Но перспективы развития здесь хорошие. Генетический рынок КРС окучен во всем мире, линий очень много, эту площадку полностью застолбили. Козоводство в этом плане – непаханое поле, где можно получить отличные результаты.